Ирина Валерина - Когда Шива уснёт [СИ]

Мелодия, которую сейчас воспроизводил «колибри», напоминала ту, давнишнюю, отцовскую. Кир уже знал, что она называется «блюз», хотя не нашёл упоминания о ней ни в одном историческом справочнике «Эцадата». Впрочем, «Эцадат» не менее многозначительно молчал и по поводу других древних музыкальных течений, например, хард-рока, чьи мощные пробивные вибрации Кир распробовал не так давно. Задумавшись, юноша не сразу заметил, что Шав, до сих пор неподвижно сидевшая в странно знакомой позе, прерывисто вздохнула и закрыла лицо ладонями. Кир, встревоженный внезапной переменой, присел перед ней на корточки, прикоснулся к плечу и, повинуясь внезапно возникшему интуитивному ощущению, тихо позвал:

— Ша-ав… Я вернулся. Посмотри, на меня, пожалуйста. Только не пугайся — кажется, я немного изменился…

Однако прежде всегда отзывчивая Шав никак не отреагировала на его слова. Более того, у Кира создалось впечатление, что она его вообще не слышит. Недавнее интуитивное озарение, что обращаться с ней сейчас следует очень бережно, только усилилось, поэтому он осторожно коснулся её ладоней, накрыл своими и потянул в стороны, открывая лицо Шав. И, не сдержавшись, сдавленно охнул — Шав плакала! Совершенно беззвучно, и от этого ещё более горько. Веки её были закрыты, но слёзы, наливаясь во внутренних уголках глаз, стекали быстрыми ручейками по уже влажным щекам. Губы Шав слегка набухли. Кир внезапно ощутил острое возбуждение — но тут же устыдился своего порыва. Он поднёс её ладони к лицу и вжался горячим лбом в прохладные лодочки сведенных пальцев. Стало немного легче. Шав все так же не отзывалась, но Кир чувствовал, что поступает верно, сохраняя телесный контакт. Наконец, через несколько минут, он ощутил слабое движение пальцев и, разом отпрянув, жадно вгляделся в её лицо. Шав смотрела прямо на него — но с таким странным, мучительным и в то же время счастливым выражением, что он растерялся. А когда она протянула к нему руки и дрожащими пальцами провела по его лицу, словно бы знакомясь, открывая заново, он окончательно перестал понимать происходящее. Глаза Шав лучились нежностью, она шептала что-то еле слышно, не прекращая прикасаться к его лицу, волосам, рукам — оглаживая, лаская. Он не сразу расслышал, что она повторяет одну и ту же фразу: «…мальчик, мой мальчик маленький… как же ты вырос… какой красивый… вылитый отец…».

Понимая, что с ней происходит что-то особенное, он решился заговорить, в надежде успокоить. Сделал глубокий вдох и произнес, стараясь, чтобы голос звучал ровно и убедительно:

— Шав, всё хорошо, я с тобой, я дома. Смотри, живой-здоровый, разве что повзрослел немного, но это ерунда. Всё в порядке. — Обострившаяся интуиция подсказывала ему, что часто называть её по имени сейчас — верный ход, и он повторил: — Ша-ав… Всё будет хорошо, я с тобой, милая.

Но вопреки ожиданиям она не успокоилась, а, напротив, нахмурилась и сказала то, от чего Кира пробрал озноб:

— Что это значит — «шав»? Это имя? Чьё оно? Зачем ты обращаешься так ко мне, меня зовут Эви! Я… Я твоя…

Не закончив фразу, она вздрогнула всем телом, будто человек, грубо разбуженный в середине сновидения. Глаза её затуманились — но уже через секунду на Кира смотрела прежняя, хорошо знакомая ему Шав. Он незаметно выдохнул — отпустило! — но тут же снова напрягся.

Шав, встревоженная, пристально вглядывалась в него.

— Ох, нет… Это «минус-поле», так? Сколько: три, четыре?

Кир попытался улыбнуться, но получилось криво:

— Ну, разве важно это теперь? Три года, отец сказал. Ещё сказал, что могло быть и хуже.

— Три… Могло быть и хуже, да. Но… — Шав осеклась. — Всё. Всё хорошо. Ты здесь, ты есть, мы всё наверстаем. — Она говорила и успокаивающе поглаживала ладони Кира — собранная, знающая ответы на все вопросы, мудрая, самая лучшая на свете Шав. Контраст между её недавней потерянностью и теперешней уверенностью в себе был так велик, что Кир не удержался от вопроса:

— А что с тобой произошло? У тебя было такое лицо… Я испугался за тебя! Ты… ты плакала! Почему? Что случилось?

Шав вздохнула:

— Ничего не случилось, дорогой. У меня и тебя всё хорошо. Но одной… э-э…одному человеку сейчас очень плохо. Я была рядом с ней… с ним…в общем, я была рядом. Прости, больше пока не могу тебе объяснить.

Она опять помрачнела и задумалась.

«Колибри», притихший на время разговора, выпорхнул из травы и завис чуть выше головы Шав. Пропел вопросительно несколько нот. Кир взмахнул рукой, отсылая его, но инмоб внезапно заупрямился, не подчинился и продолжил парить на прежнем месте, издавая едва слышное низкое гудение. Кир повелительно хлопнул в ладоши, желая его отключить, но обнаглевшая «птичка», перепорхнув за спину Шав, прочирикала что-то, явно оскорбительное, прозрачно давая понять, что исполнять его указания не станет.

— Оставь. Он перевозбудился из-за моего… из-за недавнего срыва. Пусть покапризничает, он же маленький, ему можно.

Голос Шав звучал глухо и устало. Кир передёрнул плечами: ладно, как скажешь. Повисла пауза — неудобная, непривычная. Нежелание Шав объяснить своё состояние остро его задело. Раньше она никогда не вела себя так и тем более не таилась. Кир растянулся на траве, боком ощущая тепло, исходящее от её тела. Но она не протянула руку и не коснулась его, как делала всегда. Сердце стучало гулко, ток крови отдавался в ушах лёгким шумом. Он сделал вдох, ощущая в горле невесть откуда взявшийся комок. Может, и к лучшему, что так… Всё равно рассказывать об очистке Фаэра Кир сейчас был не в состоянии — если честно, больше всего хотелось бы забыть о произошедшем. Он поймал себя на мысли, что действительно изменился: на смену былой легкости и беззаботности пришла тяготящая ответственность.

Из тягостных раздумий его вывели внезапные громкие звуков. Утративший эмоциональную стабильность инмоб, видимо, решил разрядить обстановку и не нашёл ничего лучше, как запустить начало кантаты «Кармина Бурана». Кир невесело усмехнулся, вспомнив, с каким упоением совсем недавно слушал её вместе с Шав. Мысли неожиданно ушли в сторону. А что, если и с Шав теперь начнутся совсем другие отношения? Как всё запуталось! Проклятье!

Инмоб, руководствуясь какой-то своей, похоже, уже испорченной логикой, усилил громкость, и музыка теперь буквально гремела над поляной, но даже это не отвлекало Шав от погружённости в себя. Кир ощутил, как его заполняет раздражение. «Да что с ней такое?! Словно чужая, как будто не видит меня, совсем не чувствует, можно подумать, что я ей никто, посторонний, пустое место!!». Кровь бросилась в голову, он вскочил на ноги, сжимая кулаки. В правой ладони вместе с вырванной травой оказался невесть откуда взявшийся мелкий камешек. Злополучный инмоб, заходя на новый круг и вибрируя от собственной наглости, беспечно снизился, рука сжала камень — и острая ярость обрела зримую цель. Камешек звонко дзангнул, отскочив от радужного корпуса «колибри», не причинив тому никакого вреда, но сам факт произведенного насилия окончательно закоротил и без того уже нестабильные нейронные цепи в мозге капризной «музыкальной шкатулки». Инмоб взвыл почти на ультразвуке, потом устрашающе загудел, закружился вокруг Кира, будто собираясь атаковать, но потом передумал и резво рванул в сторону дома. Напрасно уже очнувшаяся Шав хлопала вслед ему и даже кричала — инмоб вышел из подчинения. Кир чертыхнулся и припустил вдогонку, путаясь в подоле опостылевшей рубахи. Уже почти добежав до дома, в резком прыжке едва не схватил взбесившегося инмоба, но не дотянулся совсем немного — неудобные тряпки помешали. «Колибри», возбуждённо вереща, ворвался в дом, Кир, на ходу сдирающий рубаху, влетел следом за ним, и наконец, запыхавшаяся Шав замкнула триумфальный забег.