Ирина Валерина - Сказочки без границ [СИ]
- Название:Сказочки без границ [СИ]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:СИ
- Год:2018
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Ирина Валерина - Сказочки без границ [СИ] краткое содержание
Сказочки без границ [СИ] - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Ирина Валерина
СКАЗОЧКИ БЕЗ ГРАНИЦ
Здравствуйте, мистер Пен
«Здравствуйте, мистер Пен!
Давеча тёрла хрен, вспомнила вдруг про вас, а тут ещё свет погас, и стало вокруг темно, ночь постучала в окно, и горько от слёз — хоть вой, благо, что муж глухой, благо, что крепко спит… запоем пьёт, паразит…
Впрочем, о чём же я? Какая ни есть — семья, опять же — зарплату в дом, не важно, что дом — на слом, а если когда и бьёт, всё лучше, чем вор и мот, и в дом не таскает фей — в амурах он корифей… был, лет двадцать назад — нынче уже пузат, хлещет без меры эль, даром коптит постель, но, в целом, хороший муж, привыкла уже к ярму.
Да что ж я всё о себе-с? Совсем одичала: здесь воспитанных нет людей — у тутошних-то блчертей давно не в ходу этикет, тут каждый второй отпет, а каждый четвёртый — хам, все прочие — пополам.
А вы, к нам вести дошли, шинкуете там рубли… или же евробакс? И всё у Вас в жизни max, и ласковая жена, и нежной любви полна, и дом, и в доме, и сын — по слухам, так не один.
Мой Питер… а помнишь ты дыхание той темноты, где жил твой извечный страх — до дрожи щенячьей в ногах, до скованной немоты…
Мой Питер, что помнишь ты? Забыл ты моё тепло — и вот до чего дошло: волшебной стране — каюк… В кольце моих нежных рук ты спал и дышал легко, и таяло молоко вокруг твоих тёплых губ… А после ты стал так груб, а после ты стал так зол — понятно, твой час пришёл, тебя позвала она — ужасная мне страна. И я тебя отвела — объявленного числа, когда отпускают всех, похищенных для утех. И ты, уходя, шептал, что именем всех начал клянёшься помнить о нас в свой каждый грядущий час. И ты ушёл…
И забыл!!! И скоро стал мир не мил, и вереск пожрала тля, и всё оказалось зря!
Ну что же, будь счастлив там, отбросив ненужный хлам, ведь сказки — пустая муть… А мы… проживём как-нибудь.
Скажи мне — изыдь, отзынь!»
И подпись:
фея Динь-Динь.Я очень хочу. Ты жди
Хай, Питер! У нас нынче умер снег… Весь день, бесконечно долгий, муж драил до блеска свой «Туарег», а я — искала иголку. Напрасно, конечно… Постылый стог уже закрывал полнеба, и въелся под кожу слепой городок, и мыслилось тоже слепо.
Но вереск остался, назло зиме, и, значит, мы будем с элем — а в нашей изнаночной полутьме в него я всё крепче верю.
Я как-то писала тебе… на днях, а, может быть, на неделях… Дела? Да всё так же… Пока не «ах» — вновь гоблины канителят. «Замылили» просьбу, строчат отказ, один за другим, по плану. Но я поклялась, как в последний раз — когда зацветут тюльпаны, я вырвусь к тебе… Дорогой ценой оплачена мной разлука: я стала почти что душевноглухой. Я стала циничной сукой.
Ах, Питер… Я очень хочу. Ты жди. И я непременно сбудусь, приду, как приходят стеной дожди, приду, как приходит чудо — внезапно, случайно и невпопад.
И вот ещё что… Да, Питер… Ты вряд ли мне будешь безумно рад — ты душен, как старый свитер. А я всё такая же… Так на кой, ты спросишь, нам эта встреча?
Мне нужно махнуть на тебя рукой, и в дивный грядущий вечер сказать лишь три слова: «Тебя здесь нет» — и мир твой исчезнет с карты. А в мой — возвратится тотчас рассвет. Не так уж и мало, правда?
Ты жди. Я приду. Не поможет: «Сгинь!»
Я больше. Тебе. Не верю.
Закончилось время твоей Динь-Динь.
Я стала ничейной феей.
Беспристрастное
Он в меня немного верит.
Странный старый человек…
Каждый день гуляет в сквере,
полном ветренных истерик.
По просыпанной листве
бродит час,
потом, усталый,
без оглядки на часы,
охнув: «…время пробежало»,
вновь к дремоте одеяла
возвращается в нежизнь.
Долгим вечером качалка
мерным скрипом полнит дом.
Мне его отчасти жалко —
прежде дерзким был и ярким.
Но во времени густом
нет лакун — и нет бессмертных.
Тварный мир идёт вперёд,
ежегодно платит ренту,
вера в свет покорно меркнет —
и угаснет в свой черёд.
Я бездушна?
Да, бесспорно.
Для живущих в царстве фей
бездушевность — это норма.
Я — идея.
Тело — форма.
Сроду не нуждалась в ней.
Он меня, похоже, помнит —
иногда зовёт во сне.
И во тьме постылых комнат
этот шёпот, ночью пойман,
чем-то терпким дорог мне.
Доживает он достойно —
одинокий джентльмен.
Книги, сад и дом на взморье.
Но я слышу: «…всё пустое»
шепчет старый Питер Пен.
Все герды раньше или позже
Все герды раньше или позже приходят к пониманью сути:
да, королевы — злые суки, и каи точно не вернутся,
и ставят крест на поисковых — как потерявших актуальность,
и во все тяжкие, конечно — а что им, собственно, осталось?
Жгут дни, и месяцы, и годы, как стопки пожелтевших писем,
и плачут тихо вечерами, вдруг осознав бездушность чисел:
уже за тридцать, там за сорок, полтинник вон, не за горами,
и всё, что есть — пустое «завтра» в заброшенной тьмутаракани.
А каи-каины томятся, а каям-каинам не спится,
а им бы спиться и забыться, да нету огненной водицы —
есть только вечный чёртов минус и баба снежная в постели.
…У Герды руки пахли розой, а губы — мятной карамелью.
Ах, Герда, маленькое солнце в отдельно взятом кайском небе,
ты только отогрей, малышка, а после, хочешь, душу требуй!
Ах, Герда-а…
Хватит…
Смотрим выше: все герды раньше или позже…
А каи складывают вечность одно лишь слово — «заморожен».
Все каи раньше или позже постигнут истину простую:
все герды — тоже королевы, бои проиграны вчистую,
и без надежды на взаимность пойдут ночными сторожами:
уже за сорок, там — полтинник и вечность вон, не за горами.
Оле-Лукойе
Оле-Лукойе приходит в полночь.
Взрослая девочка вновь не спит —
варит лекарство от всех обид.
Взрослая девочка любит горечь,
кофе и драмы…
Такая сволочь…
Оле-Лукойе вздыхает:
— Здрасти…
Снова-здорово…
Я так устал.
Верно, не ведал и сам Тантал
мук бесполезнее…
Трёт запястья,
прячет отметины грубой страсти
взрослая девочка, чья-то дочь.
Оле-Лукойе устало курит.
Дым повисает на абажуре
и обнимает вкрадчивей гурий.
Взрослая девочка смотрит в ночь.
Ночь безнадёжна — ей не помочь.
Звёзды ломают привычный строй,
зонтик просыпал всю пудру сказок,
вянут фиалки в пузатых вазах,
пахнет пролившейся марсалой —
и начинается день седьмой.
Оле-Лукойе в рассвете тает,
тает и привкус ночных бесед,
взрослая девочка машет вслед —
сонная, странная и смешная.
Оле-Лукойе опять вздыхает:
— Вот… уродилась же — всем чужая…
И проливает на землю свет.
Интервал:
Закладка: