Ирина Валерина - Когда Шива уснёт [СИ]

— Да. Хорошо, что получилось так. Тебе будет легче… пройти. И когда пройдёшь, — а ты пройдёшь, я уверена, — изменится абсолютно всё.

Он потёр лоб.

— Я, наверно, чего-то не понимаю. Если в ходе инициации никто, как оказалось, не умирает, с чего разгорелся сегодняшний сыр-бор на совещании? Почему они опасаются за мою жизнь?

— Знала, что спросишь. А ты подумай. Все ответы есть в тебе. Спроси себя, на что похожи Сферы элоимов. Ведь ты уже видел их… со стороны.

Шав согнула в локте левую руку и кисть таким образом, словно собиралась принять на ладонь маленький поднос… например, для фруктов…

— Виноград! Виноградная гроздь, да? — мгновенное озарение высветило воспоминание, подавленное после зачистки Фаэра. — Ты хочешь сказать…

— Я много чего хочу сказать, но не имею права. Ты должен всё найти в себе. И ответы, и — что намного важнее — правильные вопросы. И… выход.

Она нахмурилась и сложила руки на груди.

— Риск, бесспорно, есть. И немалый. Здесь я разделяю опасения Ламда и других аналитиков. Ты не прошёл полный цикл подготовки, многого не знаешь. Даже с… воображаемым пространством практически не работал. Но выбор невелик: либо отчаянный разбег, толчок и… взлёт, только взлёт!.. Либо… Если Совет до тебя доберётся… Не хочу пугать, но в этом случае для тебя будет лучше умереть сразу.

— Не доберётся. — Голос Кира звучал твёрдо и уверенно. — Я уже говорил и тебе повторю: инициации — быть. Я сам знаю, что мне это нужно.

На запястье Шав ярко вспыхнул экран браслета-коммуникатора, и, не дожидаясь ответа, Аш-Шер быстро заговорил:

— Шави, меня сейчас сопроводят на ментал-допрос. У вас остаётся от силы час.

Кир почувствовал, как обрывается сердце.

Отец кашлянул и после секундной заминки добавил:

— Обними… нашего балбеса за меня, — и отключился.

Шав, не успевшая ответить, досадливо поморщилась и перевела взгляд на Кира. Глаза её, потемневшие из-за расширившихся зрачков, выражали тревогу, но голос звучал сдержанно:

— Что ж, ты сам слышал. Пора.

Кир не понял, когда успел шагнуть ей навстречу и принять в раскрытые объятия. Она прижала его к себе — отчаянно, словно навсегда прощаясь, и сразу же отстранилась.

— Всё будет хорошо. Всё получится. Ты, главное, помни — мы тебя любим. Мы все в тебя верим. И ждём. Сколько бы лет тебе ни понадобилось, чтобы найти дорогу домой — ждём и любим.

— И я… люблю вас.

Голос его дрогнул. Шав, бормоча: «Соринка в глаз попала», прошлась пальцами по кончикам ресниц, старательно убирая несуществующий мусор. Кир, изо всех сил старающийся сохранить невозмутимость, сделал вид, что поверил.

Чуть позже, в сутолоке и нервозности последних приготовлений, именно этот момент — Шав, трогательно скрывающая слёзы, — вставал перед глазами снова и снова. Возможно, этим самым он пытался хоть немного притормозить невероятно разогнавшееся время, которое готовилось сорваться в яму неизвестности, увлекая его за собой.

Страха не было. Было просто холодно и тоскливо. Вокруг него, лишь на первый взгляд хаотично, перемещался человеческий муравейник, но Кир, закутанный в термоплед и усаженный в кресло подальше от общей суеты, уже не принадлежал ни к одному из сообществ. Под пледом, который вскоре предстояло сбросить, он был наг и бос, как в первые минуты рождения. Внутри себя — слеп и почти пуст, только дерево мягко шелестело во тьме что-то успокоительное. Но темнота не пугала: вот-вот техники дадут отмашку — и вспыхнет слепящий свет Сферы, который не оставит полутонов и оттенков. Потом не останется и звуков: включатся люци-излучатели, преобразующие привычное физическое пространство в пределах Сферы в поле бесконечного множества вероятностей, из которых Кир без права на ошибку должен будет выбрать свою.

Руки слегка подрагивали. Реакции обострились. Обилие света и цветов раздражало, и он зажмурился, но скрыться не удалось. Мир внезапно пророс нитями множества запахов, они переплетались в тончайшую, но прочную сеть и, как паучьи нити — незадачливых букашек, улавливали в себя информацию. С каждым вдохом Кира полнили образы, раздробленные, как части узоров калейдоскопа, он не успевал собирать целое из обломков, а их становилось всё больше.

…мимо прошёл техник…

Больше…

…остро… луково… пахнет страхом…

Больше…

…боится умереть…

Хватит.

…боится умереть прямо сейчас…

Хватит…

…боится его, Кира!..

Хватит!

Новая волна.

…много…

…чужие… много…

…видят угрозой//боятся/хотят выжить/готовы поверить/надеются…

…жарко… много красного…

…душно… чужой… уходи…

…уходи/уходи/уходи…

…приторно…

…терпко…

Терпимо.

…иди!.. иди!!.

Пора.

— Кир, пора!

Уже не имело значения, кто это сказал. Вокруг засуетились люди, но в их спешке присутствовала чётко выверенная целесообразность.

Он встал — медленно, ощущая себя будто во сне. Сделал шаг. Другой. Плед плавно взмыл вверх, тягуче шевельнул уголками и застыл в воздухе клетчатой кляксой. Каждое движение давалось Киру через значительное усилие, он словно продавливал себя через внезапно загустевшее пространство. Тем более удивительны ему были зазвучавшие со всех сторон возгласы изумления — правда, они почему-то тоже будто бы растянулись, и от этого понять их удавалось не сразу.

— …чтоооо тыыы деееелаааееешшшь… пооогооодиии… неее таааак быыыстроооо…

Кто-то смутно знакомый вязко водил руками перед лицом. Зачем? Остановить хотел? С дороги!

Хард отлетел в сторону, не успев осознать, откуда пришёлся мощный толчок в плечо. Приложился спиной прилично, аж дыхание занялось, но сразу же вскочил на ноги: Кир невероятно ускорился и расстояние до Сферы — надо сказать, немалое — одолел в доли секунды. Желающих его остановить больше не нашлось.

Кир стоял у входа в Сферу, полностью обнажённый и уже лишённый стыда. Да и чего ему было стыдиться, совершенному — молодому, полному сил?

Уже не человек, ещё не бог поднял руку и сказал — низко, рокочуще:

— Да будет Свет.

И стал Свет.

Он сделал шаг — и стал светом.

«Муха» издохла практически сразу, как и предсказывал Хард, поэтому кроме яркой вспышки света, ничего передать не успела. Впрочем, не факт, что передала бы что-то ещё, даже если бы выдержала невероятной мощности излучение. Максимум через полминуты после ярчайшего всполоха в Сферу были запущены зонды-разведчики, вернувшиеся вскоре ни с чем. Кира в Сфере не оказалось. Расширенные поиски тоже ни к чему не привели — он пропал бесследно. Аналитики разводили руками, обещали предоставить рабочие гипотезы после тщательной обработки информации; Ламд теребил козлиную бородку и от комментариев отказывался. Хард впервые был вынужден признать поражение. На фоне всеобщего недоумения спокойствие Шав выглядело по крайней мере странно, но он уже привык к её многочисленным тайнам и недомолвкам, поэтому предпочёл счесть такое поведение благоприятным знаком. Тем более что других проблем хватало: разворошенное осиное гнездо Совета уже вовсю гудело, пытаясь заглушить тихий — пока тихий — ропот недовольства обычных элоимов, внезапно узнавших, что мир, который элитарные правители представляли им безопасным и справедливо устроенным, таковым никогда не являлся. Терять драгоценных отпрысков, нежданно-негаданно оказавшихся одарёнными больше родителей, или же самолично пополнять ряды изгоев по причине излишне благоприятного стечения генов никто не хотел. Недовольство подогревали и давно собираемые претензии к роскошному образу жизни элиты. В спокойные времена это могло бы копиться веками, благо, инструменты для сброса пара имелись, но сработал фактор внезапности, раскол в обществе уже произошёл, и черта его ширилась на глазах.