Владимир Корчагин - Узники Страха

— Да. Но что им это стоит! Ты видела, какие мозоли на руках у прядильщиц?

— Уверяю тебя, они им абсолютно не мешают, — рассмеялась О-Стелли. — А вот что будут делать те же прядильщицы, если у них появится уйма свободного времени? Об этом ты подумал?

— Что тут думать. Почти у каждой из них, насколько я знаю, есть дети. А воспитание детей…

— Мы растим детей для трудовой жизни, — строго возразила О-Стелли. — И воспитываем их трудом. Только трудом!

— Но не с пеленок же! Я слышал, многие дети умирают у вас совсем маленькими. Не потому ли, что у матерей нет времени заниматься ими даже в грудном возрасте?

— Смерть ребенка — вещь вполне естественная. И умирают самые слабые. А вместо каждого умершего рождается новый. Мудрейший из Мудрейших строго следит за этим. Мы не допускаем чрезмерного уменьшения общины. Но должны заботиться и о том, чтобы она не слишком разрасталась: наши ресурсы очень ограничены. Пока баланс соблюдается.

— Но это черт знает что! — взорвался Артем. — Баланс соблюдается! Ты говоришь о человеческой общине, как о поголовье козьего стада. А встань на место каждого от дельного человека. Наверное, если умрет твой ребенок, тебя не утешит, что у соседки родилось двое?

— Так может рассуждать какая-нибудь О-Регги. А мы, стоящие у руководства общины, не можем позволить себе подобных сантиментов.

— И тем не менее, когда случилось несчастье с дочерью О-Регги, ты, как и я, не осталась равнодушной к ее горю.

— Да, к сожалению, во мне еще слишком много чисто женского. Потому-то, в соответствии с нашими традициями, женщина не может занять место Мудрейшего из Мудрейших.

— Но неужели Мудрейший из Мудрейших должен быть обязательно глухим к чаяниям каждого отдельно взятого эрхорниота?

— Ты прекрасно знаешь, что чаяния отдельно взятого человека и высшие интересы общины не всегда совпадают. Кто-то должен заботиться и об этих, общих для всех интересах. Особенно в наших тяжелейших условиях существования.

О-Стелли поднялась с места, еще раз окинула взглядом разложенные на столе олотоо:

— Я убедила О-Брайна разрешить тебе работать над механической прялкой. Пусть нашим девушкам-прядильщицам будет немного полегче. Но не увлекайся сверх мерь, Артем. И не противопоставляй себя О-Брайну и сложившейся у нас системе.

— Это что, угроза? — буркнул Артем.

— Это дружеский совет. Только совет. Неужели ты не веришь мне?

Нет, он верил ей. И не сомневался в искренности ее рассуждений. Община эрхорниотов действительно сложилась как система. Но что это за система, где интересы общины идут вразрез с интересами отдельных ее членов, то для чего нужны эти «общие для всех» интересы, если для каждого отдельного человека они оборачиваются лишь каторжным трудом и лишениями во всем, что касается личной жизни, а для утверждения их требуется целая армия надсмотрщиков и соглядатаев? Да и что это вообще такое — высшие интересы общины, если они не во благе составляющих ее членов? Значит, это всего лишь интересы правящей элиты? Ну, в это-то он О-Стелли не союзник. Как и в том, чтобы оберегать эрхорниотов от приобщения к культуре. Нет, черт возьми, уж коль ему суждено здесь жить, то не в роли почетного придворного.

Артем снова придвинул к себе олотоо с чертежами, но входной люк вдруг раскрылся, и в шатер поднялся незнакомый подросток с небольшим ящичком в руках. Он несмело приблизился к столу, за которым работал Артем, и, поставив ящик на пол, залпом, как из автомата, выпалил явно заранее вызубренную тираду:

— Мне поручено принести эту вещь сюда и сказать, чтобы ты доставил ее поверху, не спускаясь под землю, к шатру Мудрейшей.

— Что? Доставить это к шатру О-Стелли? — переспросил Артем, с трудом отрываясь от своих мыслей. — А что здесь, в этом коробе?

— Не знаю. Я передаю лишь то, что мне велено. — Мальчуган шмыгнул носом и пошел к люку.

— Постой! — вернул его Артем. — Когда я должен отнести это Мудрейшей?

— Сказали, сейчас. Мудрейшая ждет.

— А что передать Мудрейшей?

— Ничего. Сказали, она все знает. Просто поставить ящик у ее шатра.

— Но кто все это сказал? Кто послал тебя? — продолжал недоумевать Артем.

— Послал сам О-Понс. И велел не задерживаться у тебя. Поэтому я пойду.

— Ну, ступай…

Мальчуган бросился к люку и мгновенно исчез из глаз.

«Странно… Что бы все это значило? — задумался Артем. — Кто этот О-Понс? И почему именно ему, Артему, следует доставить эту срочную посылку своей наставнице? Нет ли тут какого-нибудь скрытого подвоха, даже опасности для О-Стелли? Но что может быть здесь? Не бомба же! — он приподнял ящик с пола: он был не тяжелее пустой картонной коробки. — Нет, на бомбу не похоже. Да и что за дикие мысли лезут сегодня в голову?.. Шатер вот он, рядом, в трех минутах ходьбы. И О-Стелли, по-видимому, там, раз „ждет его“. Можно окликнуть ее, прежде чем оставлять посылку. И все разъяснится».

Артем взял ящик и вышел из купола наружу. День был ясным, солнечным. Озеро словно застыло в сонной дреме. Стайка стрекоз мирно вилась над самой водой.

Он быстро миновал два мостика, ведущие к острову О-Стелли, и будто споткнулся на подъеме к знакомому шатру: в проеме его стоял О-Гейм. Этого еще не хватало! Но отступать было поздно. Артем подошел к щурящемуся на солнце Мудрейшему и сказал:

— Добрый день, Мудрейший. Меня попросили доставить сюда эту вещь.

В ответ О-Гейм не выразил ни малейшего недоумения. Коротко усмехнувшись в бороду, он удовлетворенно кивнул и указал рукой на небольшую полянку у моста:

— Поставь ящик сюда, открой крышку и можешь идти.

«Только и всего!» — Артем легко сдвинул доску, прикрывавшую сверху принесенный им короб, и тотчас выронил его из рук: тысячи разъяренных пчел вырвались оттуда на волю и вмиг облепили его лицо, шею, руки, не меньше десятка хищных жал, острых, как раскаленные иглы, вонзились в тело.

Благо, рядом была вода. Пнув злополучный ящик, Артем, не раздумывая, бросился в озеро, и последнее, что мелькнуло перед его глазами, было высунувшееся из проема шатра смеющееся лицо О-Стелли.

Когда, добравшись вплавь до своего острова, он вышел на берег и, стряхнув с головы последних, запутавшихся в волосах пчел, смог наконец перевести дыхание, все лицо его успело превратиться в сплошную вздувшуюся маску и горело как в огне. Но еще больше горела душа от полного бессилия расплатиться за подлое иезуитское оскорбление.

Сбросив намокшую одежду, он быстро прошел в шатер и, стиснув зубы от все усиливающейся боли и обиды, сразу повалился на постель. Как ненавидел он сейчас своих «гостеприимных» хозяев! Чем не поступился бы, чтобы плюнуть в глаза всем Мудрейшим и их прихвостням!

— «Система!». «Высшие интересы общины!» — скрежетал он зубами в бессильной злобе. — Не система, а сверг негодяев, узурпировавшая власть над одичавшими, потерявшими человеческий облик трусами! А с тобой, очаровательная О-Стелли, я с сегодняшнего дня — ни слова! Ни с тобой, ни с О-Брайном! Хватит! Хотите, сажайте в подземный каземат, хотите, гоните в горы. Но с сегодняшнего дня — вы мои враги. И никаких компромиссов! — он отвернулся к стене и не поднял даже головы, когда послышались чьи-то осторожные шаги и тихий вздох возле его кушетки.