Елена Асеева - Сквозь сон [СИ]

Любит…

Неужели, Линочка может меня любить. Меня черствого, малообразованного эгоиста и хама, полную противоположность ей и умом, и воспитанием, и испытываемыми чувствами.

Это было слишком для меня.

Слишком прекрасно, чтобы стать правдой!

Слишком горько, чтобы быть правдой!

Правды, которая не имела возможности дальнейшего развития и воссоединения любящих душ, личностей, мыслей (все же вряд ли лишь сети нейронов мозга).

Лучше уж, чтобы мучился я один!

Я совсем не хотел втягивать в это мою девочку…

— Почему молчишь, дорогая? — вклинилась в мои мысли Синя, и совсем чуть-чуть вздыбила верхнюю губу, приоткрывая ряды ровных, белых зубов, которым бы позавидовали мои старики, уже давно лишившиеся своих кусачих органов во рту.

Она теперь согнула правую ногу в колене и совсем немного подтянула к груди, опершись на нее рукой, точно намереваясь подняться. Я, вскинув правую руку к лицу отер щеки от текущих слез, и, отведя сам взор вправо, уставился на легкое колыхание лентообразных, широких листьев куста растущего в этой части особенно густо по берегу реки, чьи удлиненные концы прочерчивали по зяби воды чуть зримые полосы. И до этого лес был наполнен всевозможными звуками, однако, сейчас послышалось раскатистое уик-уик. А потом в кроне листьев не высокой пальмы появилась маленькая обезьянка. С густой серо-коричневой шерстью, удивительной такой бородкой при отсутствии волосяного покрова самой мордочки, и очень длинным хвостом, держащим его строго вверх. Обезьяна совсем немного зарилась в сторону плывущего по реке судна, а после, блеснув глазками и чуть тише прокричав кэх-кэх, пропала с поля видимости.

— А если он, тот землянин, — отозвался я, все еще внимательно вглядываясь в крону дерева не то, чтобы желая увидеть обезьянку, просто не в силах смотреть в глаза Сини и оправдывать себя перед Линой, так словно уже был на сто процентов уверен, что она меня слышит. — Если этот земляни, только под ее, точнее моей, — продолжил я, поправляясь, — любовью лишь и сможет стать человеком. Настоящим человеком. Искренним, добрым, трепетным. Может все, что в нем имелось до моей любви, было напускным, обманным. А когда я его полюбила, он изменился, с него спала корка, шелуха и показалась его суть. Суть, имеющая право на чувства, эмоции, на любовь. Если так, если существует надежда его исправить, мне можно попробовать?

— Нет! Нельзя! — очень жестко ответила бабушка и качнула отрицательно головой так, что то движение я уловил боковым зрением. — Совершенно не нужно исправлять хама и эгоиста. Любовь не справится с тем, чему от начала не положены, не вложены приличия, — она так это сказала, словно уже вынесла мне приговор, без права пощады, отнимая у меня надежду, или мою любовь.

— С чего ты так решила, — обидчиво протянул я, и теперь повернув голову, воззрился в черты ее лица, на плоскую форму спинки носа и большой, выпуклый его кончик, маленький рот и щелевидные глаза, расположенные под бровями похожими на бумеранг. — Может он никогда не любил и мои чувства к нему уже делают его лучше. Они уже снимают с него шелуху, черствость, эгоизм и он вспомнил то, что умеет любить, и может быть человеком.

Я резко дернулся со спинки лежака, намереваясь спустить с него ноги и к собственному ужасу понял, что не чувствую нижние конечности, начиная от бедер. Это был ощутимый страх, который пробежался по моей спине крупными ледяными мурашками, и воткнулся в позвоночник болезненными иголками, а после отозвался острой и однократной болью в голове. Точно и тело Лины вот только, что сбила машина, и она ударилась головой о землю, пред тем слетев с дороги вниз в пологую низину. По-видимому, я вспомнил собственный полет, свершенный моим телом на Земле, и принес его сюда на Радугу так, что внезапно услышал раскатистый и взволнованный вздох внутри головы Лины, а потом и сам гулко и испуганно вскрикнул:

— Ноги? Мои ноги?

— Что ты, дорогая?! — взволнованно выдохнула Синя и в единый момент, поднявшись на ноги, подскочила к моему лежаку. — Что ты? Это же временное состояние, тебе же объясняли. Не нужно только так реагировать, все нормализуется.

Она торопливо опустилась на присядки, напротив меня, ухватившись пальцами за край подлокотника лежака. Ее лицо замерло вблизи от моего и в глазах бабушки Лины, в насыщенной голубизне радужек, оттеняемой розоватой склерой, мелькнула мощная душевная боль, смешанная с невозможностью, что-либо поправить.

— Что произошло, Синя, — раздался позади басистый голос с бархатным, раскатистым тембром в котором я мгновенно узнал Беловука. Видимо, он так сильно любил Виклину, что пытался сделать все возможное, чтобы ей помочь.

Еще пару секунд и он весь сам нарисовался по правую от меня сторону, верно, вышел из надстройки, слегка притом загородив своей головой на небосводе занявшую место в голубой его полосе, разграниченной кронами деревьев, звезду Усил. Я дернул голову в бок и оглядел его высокую с атлетическим телосложением фигуру. Видимость лица Беловука слегка заглушали сияющие лучи Усил. Впрочем, я итак знал, что оно имеет крупные черты, с выступающими скулами, широким раздвоенным надвое подбородком, блестящими красными губами и такими же блестящими зелеными радужками глаз, один-в-один, как у меня, по окоему с черным зрачком увенчанные небольшими всплесками коричневого цвета. И даже светло-русые, кудрявые волосы, чуть колеблющиеся при малейшем дуновение в сияние лучей звезды смотрелись слегка порыжевшими, как у меня на Земле. Он был одет в белую тонкую с коротким рукавом, приталенную рубашку (достигающую середины бедер с узким в виде планки воротником) и узкие, коричневые бермуды, на коленях образующие многочисленные вертикальные складки.

В этот раз ни на нем, ни на Лине не было туникообразной рубашки единого покроя и тканого шнурка с длинными кистями, вероятно, данный наряд являлся традицией указывающей на брак между людьми. А отсутствие той одежды обозначало, что меж ними уже нет прежних чувств, или то просто Беловук вновь проявлял присущее ему благородство и не хотел как-либо смущать, волновать мою девочку.

— Лина, — очень мягко произнес он и чуть пригнул голову так, что лучи Усил ударили мне в глаза, притушив мое сознание и словно качнув на себе. — Я прошу тебя не волноваться. Так как паралич наступил вследствие нарушения нервной системы. Но если ты не станешь волновать себя сейчас этими излишними проблемами, и при проведении прежней терапии нижние конечности вернут себе функциональность в полном объеме в ближайший месяц.

Он говорил столь уверенно, что я понимал, моя любимая находится в крепких, любящих руках на Радуге. И я понимал, ощущая мощную злость на себя, и страх за нее, что это мои перемещения, игры в любовь довели ее до этого состояния. Я это понимал, но мне хотелось доказательств, потому я спросил: