Анна Алмазная - Я ненавижу таких, как я [СИ]

Для пробуждения я выбрал биоклона, который находился в капсуле рядом с господином Дэном. Какая разница — кого, они все одинаковые. И их «сознание» скоро исчезнет, сменившись сознанием мальчика. Так что напоследок сын вице-президента может и глянуть, если ему интересно.

Стенки капсулы с легким шелестом скользнули вниз. Обнаженный клон, кашляя, упал на пол у ног оригинала. Оно и понятно. Пробуждение не было приятным, но и оригиналу легче не будет — процедура передачи сознания должна проводиться в близком к коматозному состоянии. В кошмаре, когда не можешь двигаться, разговаривать, открыть глаз, но все так же ярко, может, даже ярче, чем обычно, — чувствуешь боль.

— Насмотрелись? — спросил я, желая приступить к процедуре.

— Как его зовут?

— У них нет имен. У них нет опознавательных знаков. Мы сделали все, чтобы они были неотличимы от вас и друг от друга.

Дэн не ответил. Клон, продолжая покашливать, встал на ноги. По его излишне белоснежной, как и у сына вице-президента, коже стекали зеленоватые капли питательной жидкости.

— Бедный, как же судьба тебя обидела, — прошептал мальчик, коснувшись пальцами щеки клона.

Нежно так, будто стирал невидимую слезу.

— Ты станешь мной. Ты больше никогда не будешь одиноким.

— Одиноким? — глаза клона вдруг наполнились смыслом. — Тобой? А с чего ты решил, что я хочу быть тобой?

Оригинал удивился, оттого и пропустил плавное движение двойника. Когда клон достал из-за пояса мальчишки оружие, в моей голове промелькнула молниеносная мысль — какой идиот дал ребенку столь опасную игрушку? Клон толкнул оригинал на пол и, ехидно улыбаясь, щелкнул предохранителем.

— Слушай меня, — сказал он мне, целясь в ошеломленного мальчика. — Ты ведь не хочешь, чтобы я его убил, правда?

— Не хочу, — выдохнул я.

Клиент никогда не простит нам смерти сына.

— Тогда пусть он станет таким, как мы. Пусть он помнит то, что помним мы. Пусть он будет одним из нас. Ты ведь можешь это сделать?

— Нет…

— Тогда он умрет! — и выстрелил.

Тонкий луч лазера прошил пол возле ладони оригинала. Клон действительно не шутит. Впрочем, шутить они, пожалуй, и не умеют.

— Хорошо, — согласился я. — Я это сделаю.

Под взглядом тридцати трех одинаковых взглядов я стер память Дэна и заменил ее на память одного из клонов. Затем, повинуясь немногословным приказам, составил текст «Договора»: «Теперь он один из нас. Попробуйте его найти — и он умрет. Попробуете изменить нашу жизнь — и он умрет. Рискните, и посмотрим, кто быстрее».

— Ты не попросишь свободы? — удивленно спросил я, посмотрев на «Договор». — Я могу тебя вывести отсюда.

— А зачем? — усмехнулся клон. — Здесь еда, дом, уход и не надо работать. Нам нравится такая жизнь.

Луч лазера вошел в мой висок. Голова взорвалась болью. В воздухе запахло жареным мясом и жжеными волосами. И все же умирать неприятно.

— Марк, идиот! — простонал я, задыхаясь от позывов к рвоте.

Брат щелкнул кнопками, стянул меня с мнемокресла и заставил встать на четвереньки. В тот же миг меня вырвало желчью.

— Боже…

Память о смерти профессора сотрясала мое тело. Сердце билось гулко, отзываясь толчками в висках, и новый позыв к рвоте вывернул меня наизнанку.

— Отойди! — закричал я, отталкивая брата.

— Ты должен был увидеть, как он умирал, — жестко ответил Марк.

— В его шкуре?

Меня вновь скрутило от боли. Застонав, я сжался в комок и почувствовал, как по подбородку потекли капли желчи. Что-то кольнуло меня в шею, и сразу же по телу разлилась благословенная прохлада.

— Лучше? — тихо просил тот Марк, что стоял слева.

Лекарство подействовало не совсем так, как мне хотелось. Вроде стало легче, но я даже встать не мог самостоятельно: перед глазами все крутилось, хотя голова и была ясной.

— Почему ты не приехал? — медленно спросил я.

— Я хотел приехать, — ответил Марк, делая мне очередной укол. — Но флаер, в котором я ехал с родителями, сбили. К счастью, там были только наши биоклоны. Потерять одного из них неприятно… но все же лучше, чем умереть. Профессору вот повезло гораздо меньше — твои клоны добрались до его оригинала.

С помощью другого Марка мне удалось встать.

— Когда мы прилетели, — продолжил он, — профессор и его помощники были мертвы, биоклоны спали в дормитории, а на столе лежал этот самый «Договор». Я знал, что ты однажды себя выдашь, потому оставил здесь две своих личности. Я мог бы найти тебя иначе, но мне хотелось, чтобы ты сполна усвоил урок.

Этот Марк и его «уроки»! Не может все объяснить и сделать, как все люди, не, ему подавай «ты сам должен понять, сам должен прочувствовать, сам должен и выкарабкаться».

— Не знал, что это зайдет так далеко, прости.

За стенами школы бабахнуло. Меня вновь чуть было не вывернуло наизнанку, а вот оба Марка засмеялись, заразительно, как в детстве, и, схватив меня за руки, потащили прочь из лаборатории:

— Гроза! — в один голос прокричали они, несясь по коридору. — Хоть и не первая в этом году, но последняя для тебя, целостного. Пойдем, посмотрим?

Тут я и понял, что и у Марка есть своя страсть — к пылающему вспышками молний небу.

Закрыв глаза, я сидел во флаере и прислушивался к едва слышному жужжанию моторов. По шее скатилась капелька пота. Показалось вдруг, что тело мое покачивается на тугих, ласковых волнах. Проносились вокруг обрывки сновидений, и в то же время я видел залитую лучами закатного солнца площадку, слышал, как за спиной шепчется с сосновыми иголками ветер. Я одним щелчком снял с предохранителя пять пистолетов и выстрелил пять раз.

Пять одновременно оборванных жизней. Кровь, окрасившая красным еще не высохшие после дождя лужи. Пять клонов, упавших к моим ногам, и пять равнодушных «я», возвращающих оружие подбежавшим прислужникам.

— Почему именно пистолеты? — поинтересовался один из нас.

— Ради романтики, — признался стоявший рядом Марк. — Все еще считаешь, что их обидели несправедливо? Жалеешь?

— Жалею, — ответила одна из моих личностей, остальные развернулись и направились к ожидавшим их флаерам. — Потому и убил.

Я вздохнул, поудобнее устраиваясь в кресле. Моей души, увы, не хватило на всех клонов. Пять из них оказались лишними.

Я вновь закачался на тугих, сладостных волнах. На время остальные «я» отделили свое сознание от моего, давая полноценно отдохнуть. Остался лишь едва слышимый шорох, который в любой момент мог развернуться в полную эмоций и красок картинку.

Сквозь тягостный полусон я слышал, как скрипнуло кресло под устроившимся рядом братом, как чуть громче зажужжали двигатели флаера, ударил в окно упругой волной ветер.

— Двадцать семь новых личностей, впечатляет, — сказал Марк.

— Отцу доложишь о двадцати пяти, — сонно ответил я. — Двое мне нужны для «ехидного паршивца».