Валерий Строкин - Небесное Притяжение

— Димыч! Димка! — стал трясти за плечи.

— У-у-ууу? — он с трудом разлепил глаза, осоловело посмотрел.

— Живой, дуралей, — я щелкнул его по носу. — Хватит спать, мы в госпитале, еще выспишься.

— Где? — хрипло переспросил Димка. Взял с тумбочки очки, нацепил на нос.

— В госпитале, — повторил я.

— Как мы сюда попали?

— Ты что, не помнишь, что случилось на учениях?

— На каких учениях? — Димка тупо уставился.

— Наш Пикет? Нападение летающей тарелки? Помнишь, мы ночью говорили про НЛО? Как говорится, накаркали — утром прилетело. Ты в него стрелял, — перечислял я факты.

— Максим, какой Пикет? Какое НЛО? Какой госпиталь? — Он внимательно осмотрел палату.

Я начал волноваться и нервничать. Или я сумасшедший и мне все пригрезилось, или мы все, в этом мире, сумасшедшие? Что они сделали с нами? Ведь я помню! Я все видел отчетливо! Я видел как погиб Губов! Я видел, как только что вывезли из палаты Рыжкова. Я говорил с ним.

— Похоже на больничную палату, — согласился Хвалей. — Макс, что ты бормочешь? Как мы сюда попали?

Я посмотрел на приятеля. У него было спокойное выражение лица, в глазах ни тени тревоги.

— Как ты себя чувствуешь, голова болит?

— Нормально, — Хвалей зевнул, — а что, я головой ударился?

— Возможно. Что ты помнишь, о вчерашнем дне?

— День как день. Построения, уборка казармы, туалета, обед. Маршировали на плацу, под команды Аникина. Мыли окна. Ужин, чистка картофеля. Отбой. — Димка рассмеялся — Все как обычно. Но вот будишь и сообщаешь, что мы в больнице.

— Ты ничего не помнишь про учения? Не помнишь, как нас привезли на Пикет? О чем болтали ночью и нападение летающей сковородки не помнишь?

— Что значит учения? Термин летающей сковородки не верен, его заменили на летающую тарелку. Не помню, чтоб мы об этом разговаривали? И что ты заладил: Пикет-пикет?

— Так ты вспоминаешь?

— Что? Что я должен вспомнить? Кончай разыгрывать, Максим. Ты меня пугаешь. Несешь какой-то бред, честное слово.

— Ты что, совсем ничего не помнишь??!! — испуганно заорал я.

— Что я доложен помнить?! — прокричал в ответ Димка.

— Клон, — пропищал Дылдин, — можно не орать? Дай поспать.

— Эй, Дылдин, Ваня, ты помнишь про учения? — с надеждой спросил я.

— Какие учения? Клон, отстань, ничего не знаю и знать не хочу. — Дылдин перевернулся на другой бок. — Сегодня воскресение, мне в наряд после обеда заступать.

— А мне сон снился, — заговорил Хвостов, — такой дерьмовый, будто я Рыжего замочил. — Хвостов рассмеялся. Мерзавца замочил штык-ножом, всего исколол. Кошмар.

Я вытер со лба проступившую холодную испарину.

— Ты что? — С тревогой спросил Димка.

— Сергей Губов погиб, — ответил я. Показал на пустое пространство между кроватью Хвостова и окном. — Там только что стояла кровать с Рыжковым. У него было тридцать четыре раны нанесенные штык-ножом.

— Подожди, что ты про Губу говорил? Не понял?

— Я говорил: он погиб на учениях, — о том, что его застрелил Дылдин, говорить не стал. Похоже, никто в палате, исключая меня, не помнил о вчерашнем дне, и о Пикете. Два дня выпали из памяти. Почему остались у меня? Может быть потому, что я не находился так долго под фиолетовым куполом света, которым накрыла поляну летающая тарелка? Димка прав, все похоже на бред и я не случайно лежу в больничной палате.

— Максим, откуда ты знаешь про Сережку? Ты уверен?

— Я ни в чем не уверен, — простонал я. — Но хочу спросить, никого не удивляет, почему мы находимся в больнице, а не в роте?

— Объясняю, боец Клон, — на пороге стоял Мишаня, сжимая в лапе шприц, наполненный зеленой жидкостью. Он зашагал к моей кровати.

— В роте была эпидемия гриппа. Очень тяжелый случай. Сами знаете, что вирус гриппа ежегодно меняется. Последний, которым вы переболели, оказался мутантом, который негативно влияет на память. Вот почему, никто из вас не помнит последних двух-трех дней. Вы болели и находились в бредовых видениях. Но, как вижу, для волнений причин нет, с сегодняшнего дня все пошли на поправку. Скоро вас вылечат и выпишут. — Мишаня остановился перед моей кроватью.

— Проблемы только у рядового Клона.

— Еще бы, — ответил я, — случай тяжелый.

— Лечь, — приказал Мишаня.

— Да пошел ты на хутор, бабочек ловить.

— Сам иди, — он двинул в челюсть, я и отреагировать не успел, а ведь на реакцию не жаловался. Я откинулся на подушку и заснул без вакцины…

Прошло несколько часов и я проснулся. В голове звучали отголоски набатных колоколов. Я пошевелил челюстью — живая. Левая рука на локтевом сгибе раздраженна зудела. Все-таки уколол, ублюдок. В следующий раз буду осторожнее.

В палате никого не было, кроме Димки. Он лежал на кровати с раскрытой книгой. Почувствовав мой взгляд, поднял голову.

— Жив, скандалист, — он улыбнулся, захлопнул книгу.

— Жив, ловко он меня, — я дотронулся до подбородка.

— Ты всегда на скандалы нарываешься.

— Он уколол меня?

— Да, сказал, что успокаивающее.

— Где все?

Димка оживился:

— Это не санчасть, а почти санаторий.

— Санаторий, — хмыкнул я. — Лепрозорий.

— Что ты сказал?

— Ничего особенного.

— Здесь есть комната отдыха с телевизором и видиком. Ребята сейчас там, телевизор смотрят. На вечер, Мишаня обещал принести видеокассеты.

— Какой добрый.

— А я, в книжном шкафу нашел томик Евтушенко. Ты послушай!

Он раскрыл книгу:

— Хорошие стихи, правда?

— Очень, — я вздохнул, внимательно посмотрел на Димку. Он ни в чем не изменился, и не изменится, — я улыбнулся. — Странно, что не помнит последние дни. Или это не его проблема, а моя? Что со мной случилось? Неужели грипп? Но я же слышал их разговор в кабинете? Или не слышал? Может меня накачали наркотиками? Не смешно. Почему только я видел и помню смерть Сергея? Что случилось с Леонидом Рыжковым? Ведь я видел его и разговаривал? Мой клоновый Бог! — Я схватился за голову, принялся массировать виски.

— Голова болит?

— Болит. Димка, ты что, действительно ничего не помнишь?

— Максим, ты опять?

— Расскажи, что с тобой было вчера, что ты помнишь? — потребовал я.

— Я тебе говорил — день как день.

— Хорошо, ты помнишь, чтобы в роте, кто-нибудь чувствовал себя плохо? Кто-нибудь заболел и его положили в санчасть?

— Нет, — нахмурившись ответил Хвалей. Я заставил его задуматься.

— И объясни мне, почему в этой палате лежит только наше отделение?

— Ну, отделение не полное…

— И я про что — не полное. Ты узнал, что-нибудь про Рыжкова?

— Мишаня сказал, что это игра твоего больного воображения.