Валерий Строкин - Небесное Притяжение

Помедлив мгновение, она подала ладонь.

— Куда мы отправляемся?

— Разве не знаете? Мы едем в Пашину деревню.

— Ну — да, конечно, — я фальшиво рассмеялся.

— Колхоз имени Лукумбы.

— Странное название. Почему не имени Революции, или Красного Октября?

— Наш председатель негр.

Я рассмеялся.

— Это объясняет, но не многое.

— В наш колхоз приезжают с оказанием шефской помощи по уборке картофеля и льна студенты африканцы.

— Здорово. — Теперь понятно, почему среди гостей негры.

Африканцы в автобусе не ехали, у них был красный «Форд». Свадебный поезд, медленно объехал достопримечательности Завода и памятные места: памятник Первому Директору; сфотографировались подле бронзовой стены, на которой выгравировано письмо — революционное послание Вождю Пролетариата; молодых и свидетелей сняли на пленку возле памятника Первого Цеха; есть легенда, что в доисторическое время здесь работал винный комбинат князя Попова, а теперь — место свиданий и стрелок. Наконец, поколесив по городу (даже сердце заныло, хотелось попросить водителя остановить и выйти), двинулись в сторону колхоза имени Лукумбы.

— Вы из города, друг Паши? Вместе служили в десантных войсках? — расспрашивала, привыкнув к соседу блондинка.

— Друг. Служили, — односложно отвечал я.

— Это наверное так романтично — служба в десантных войсках?

— Сплошная романтика. — Если бы не её ноги и короткое бирюзовое платье, я начал бы тяготиться соседством.

— Паша говорил, что он прыгал на парашюте с самолета, вы тоже прыгали?

— С чего мы только не прыгали. Вы где работаете? — старался я перевести разговор.

— В библиотеке, вместе с Сашкой.

— С кем?

— Друзья так зовут невесту, Александру — Саша. В нашем колхозе большая и интересная библиотека, там и Юлька работает.

— Какая Юлька?

— С которой ваш приятель любезничает.

— Библиотека имени Лукумбы?

— Ну почему? Имени Жанны д-Арк.

— Она что, стихи писала, или прозу?

— Городская библиотека названа именем Вождя не потому, что он писал поэмы, — возразила Оксана.

— За деяния, — вздохнул я.

Оксана стала смотреть в окно. Автобус неспешно катил по загородной магистрали номер восемь. О ней упоминали профессора. Постов ГАИ действительно хватало, но они, не проявляя интереса пропускали несущийся по трассе свадебный поезд, весело клаксующий милиционерам. Кто будет искать в нем двух беглецов? Город удалялся. По бокам дороги тянулись бескрайние пшеничные поля, в них, работающие комбайны.

— Далеко до колхоза?

— Около часа. Паша собирается поступать в городской университет и учиться на кардиолога. — Оксана улыбнулась.

— Я догадывался.

— Его отец очень недоволен, ведь он известный агроном и думал, что и сын пойдет по его стопам.

— Еще бы!

— И вы думаете учиться, или пойдете работать?

— Давай, перейдем на ты? — предложил я.

— Согласна.

За окном промелькнул очередной пост, на котором я заметил машину со значками СВВ. Рубашка под пиджаком неприятно вспотела. Оглянулся на Хвалея, тот ничего не замечал увлеченный беседой с Юлей.

Я улыбнулся.

— Учиться буду, хочу стать воспитателем детского дома. — Сам не знаю, почему так ответил, никогда не думал о будущем, считал, что за меня, все давно придумали.

— Хорошая профессия, — согласилась Оксана. — А, что это за тетрадь?

— Дневник, — я посмотрел на лежащую на коленях тетрадь.

— Ты ведешь дневник?

— Приходится.

— Интересно, я никогда не вела дневник. Для меня, как-то глупо читать то, что со мной было и жалеть о том, чего не случилось.

— Иногда читать о том, что было полезно, как и жалеть о том, что не случилось. Дневник не просто консервация памяти, прежде всего это консервация образов: пишущего и того, кто был рядом.

— Что вы консервируете? — Оксана иронично улыбнулась.

— Все.

— Наверное утомительно?

— Ничуть…

— Думаете, что для потомков это важно?

— Для меня важно, я не записываю для потомков. Это не повесть, а дневник…

…Как сказал таксист: «Свадьба пела и плясала». И правильно сказал.

Деревенские свадьбы несравнимы с городскими. О них не надо рассказывать, их не надо видеть, в них надо участвовать. Особенно если это свадьба главного агронома-мичуринца. Свадебные столы стояли в саду, окруженные розовыми клумбами.

В усадьбу вела дорога, присыпанная белым речным песком, которая начиналась от широких чугунных ворот, сегодня гостеприимно распахнутых для гостей. У истоков дороги стояли две будки, возле которых возлежали обожравшиеся по случаю праздника: ротвейллер и питбуль. Далее, дорога тактично проходила меж столами, огибала беседку скрытую плющом, небольшой пруд с карпами и фонтанчик, в котором стоял бронзовый пионер, похожий на сатира, выдувающий из горна воду; и упиралась в двухэтажный особняк. Дом с двух сторон поддерживали гараж и летняя столовая. За ними блестели пленки парников и торчала камышовая крыша сеновала. Обычная усадьба помещика конца двадцатого столетия.

Как друзей Паши, нас посадили в конце стола, рядом с Оксаной и Юлей. Димка вовсю ухлестывал за брюнеточкой, которая охотно с ним кокетничала.

— Вот так живут Пашины родители, — сказала Оксана. — К Саше пойдем послезавтра.

— У Паши папа помещик?

— Нет, заместитель председателя колхоза, главный агроном.

— А почему к Саше пойдем послезавтра?

— Потому что свадьба продлится пять дней.

— Отлично, — выдохнул я. — А где председатель колхоза? — по сторонам от свидетелей сидели почетные негры.

— Его нет. Он сейчас в отпуске, в Нигерии.

— Жаль, так хотелось взглянуть на черного председателя. — Я осмотрелся:

— Хорошая должность у Пашиного папаши.

— Не должность, я же говорила, что он работает агрономом. Ведущий агроном области, к нему со всех концов света приезжают.

— Всего лишь агроном?

— Старший ведущий агроном-мичуринец.

— Понятно, — протянул я.

Понятным было то, что на столе удивляли не разнообразные аппетитные домашние заготовки из мясных и овощных блюд, большое количество бутылок, а огромная ваза в центре стола, на которой лежали похожие на футбольные мячи помидоры, полуметровые огурцы, редиска и головки лука напоминающие маленькие дыни. Возле фонтанчика покоились две тыквы, которые добрая фея без «напряга» могла превратить в кареты для Золушки.

— Он недавно получил правительственную премию, — с гордостью за колхозного мичуринца сообщила Оксана.

— Знаешь сколько помидоров и огурцов ушло на приготовление салатов?

— Понятия не имею.

— Четыре помидора, шесть огурцов и восемь картофелин.

— Оригинально, — хмыкнул я. — Только такой помидор, — я кивнул на вазу, — неудобно кушать.