Диана Гэблдон - Эхо прошлого. Книга 2. На краю пропасти [litres]

– Уилли!

– Папа!

Грея переполняли эмоции, ему редко доводилось ощущать себя настолько счастливым, но он постарался сдержать их, чтобы не смущать Уилли недостойным мужчины излишним проявлением чувств. Впрочем, рук он не отнял, лишь отступил на шаг, разглядывая сына от макушки до пят.

– Да ты грязный, – сказал он, расплываясь в широкой ухмылке. – Очень грязный.

Так и есть. А одежда поизносилась и обтрепалась. Нагрудный знак еще на месте, но на мундире не хватает воротника и нескольких пуговиц, а одна манжета оторвалась.

– И вшивый, – почесываясь, сообщил Уильям. – Здесь где-нибудь можно поесть?

– Да, конечно. Идем. – Грей взял вещевой мешок Уильяма и махнул рукой, приглашая следовать за собой. – Дотти! – крикнул он, когда они вошли в дом. – Дотти! Спустись!

– Я и так внизу, – раздалось за его спиной, и Дотти вышла из гостиной, где обычно завтракала. В руке она держала бутерброд с маслом. – Что ты… ох, Уилли!

Невзирая на грязь и вшей, Уильям стиснул ее в объятьях. Бутерброд полетел на ковер, а Дотти крепко обнимала Уильяма, смеясь и плача, пока он не пошутил, что она переломала ему все ребра и он теперь не сможет дышать полной грудью.

Грей благожелательно наблюдал за ними, хотя они уже успели втоптать бутерброд в чужой ковер. «Они и в самом деле любят друг друга», – решил Грей. Возможно, он ошибался. Грей вежливо кашлянул. Парочка так и не разжала объятий, но Дотти, по крайней мере, посмотрела на него через плечо Уильяма.

– Я прикажу подать завтрак для Уильяма, – сказал Грей. – А ты, дорогая племянница, проводи его в гостиную и налей чаю.

– Чай, – вздохнул Уильям, и лицо его приняло благоговейное выражение, с которым смотрят на чудо – или слушают о нем. – Я несколько недель не пил чая! Да что там, несколько месяцев!

Грей пошел в летнюю кухню – она находилась за домом по соображениям пожарной безопасности. Из обветшалого здания доносились дразнящие запахи жареного мяса, компота и свежего хлеба.

Грей нанял миссис Фигг, почти круглую чернокожую женщину, в качестве кухарки, рассудив, что нельзя приобрести такую фигуру, если не любишь еду и не умеешь ее готовить. Он оказался прав, и даже переменчивый характер женщины и ее привычка сквернословить не заставили его пожалеть об этом, хотя подходил он к ней всегда с опаской. Впрочем, услышав новости, она тут же отложила в сторону пирог с дичью и принялась наполнять едой чайный поднос.

Грей ждал – он собирался сам отнести его, чтобы дать Уильяму и Дотти время немного пообщаться наедине. Он тоже хотел услышать рассказ Уильяма; пусть в Филадельфии уже знали о разгроме армии Бергойна под Саратогой, но Грею нужно было расспросить Уильяма о том, что Джон Бергойн узнал или понял до этого. Некоторые знакомые Грея из числа военных говорили: Джордж Жермен убедил Бергойна в том, что его план был принят, и Хау пойдет на север для встречи с ним и тем самым разделит американские колонии надвое. Другие же – среди них и кое-кто из штаба Хау – утверждали, что Хау изначально не нравился этот план и уж тем более он не собирался ему следовать.

Были ли тому виной высокомерие и самонадеянность Бергойна, упрямство и гордыня Хау, глупость и некомпетентность Жермена – или же сочетание всех трех факторов? Если бы пришлось, он побился бы об заклад, что последнее. Интересно, насколько глубоко было вовлечено в эту историю ведомство Жермена. Перси Бошан бесследно исчез из Филадельфии, так что теперь за ним будет следить кто-нибудь другой, а Артур Норрингтон скорее передаст свои находки Жермену, а не Грею.

Он осторожно внес поднос в гостиную. Уильям успел скинуть мундир и распустить волосы, и теперь сидел на диване и пил чай.

Дотти устроилась в кресле у камина, на ее коленях лежала серебряная щетка для волос. Грей чуть не выронил поднос, увидев отсутствующее выражение лица племянницы. Она его словно даже не заметила. И вдруг ее лицо изменилось – словно она вернулась откуда-то издалека.

– Давай помогу, – сказала она, вставая и берясь за поднос.

Грей согласился, украдкой поглядывая то на нее, то на Уильяма, – тот тоже выглядел странно. Интересно почему. Ведь еще совсем недавно они были взволнованы и исступленно радовались встрече. А теперь побледневшая Дотти старательно скрывала переживания, но когда она принялась разливать чай, чашки излишне резко звякали о блюдца. Лицо Уильяма, напротив, пылало румянцем, но Грей был уверен, что не от сексуального возбуждения. Он выглядел, как… впрочем, нет, это все же было сексуальное возбуждение – Грей довольно часто наблюдал его на лицах мужчин и узнавал безошибочно, – но объектом желания была не Дотти. Совсем не Дотти.

Грей решил не обращать внимания на их смятение и сел за стол, намереваясь выпить чаю и послушать Уильяма.

Рассказывая о войне, Уильям немного успокоился. Грей с щемящей болью наблюдал, как меняется лицо Уильяма, как прерывается его голос. Разумеется, он гордился им: Уильям стал мужчиной, солдатом – и солдатом хорошим. Но Грей остро сожалел, что Уильям окончательно утратил наивность – это было видно по его глазам.

На Дотти описание сражений, политики, индейцев оказало противоположное действие: она не успокоилась и не обрадовалась, наоборот – заметно разволновалась.

– Я собирался нанести визит сэру Уильяму, но передумал и сначала навещу Генри, – сказал Грей, поднимаясь и стряхивая хлебные крошки с мундира. – Пойдешь со мной, Уилли? Если хотите, можете оба пойти. Или предпочтешь отдохнуть?

Уильям и Дотти обменялись взглядами, и Грей невольно прищурился – настолько заговорщическими они были. Уилли кашлянул и поднялся.

– Да, папа, разумеется, я хочу повидаться с Генри. Но Дотти рассказала мне о его тяжелом состоянии и о твоем намерении позвать военного хирурга, чтобы он его прооперировал. Я… я тут подумал… я знаю одного военного хирурга. Замечательный человек. Очень сведущий и чрезвычайно воспитанный, но с ножом быстр, словно зверь, – поспешно добавил он и так покраснел, что Грей зачарованно уставился на него.

– Правда? – медленно сказал он. – Именно такой человек нам и нужен. Как его зовут? Я могу попросить сэра Уильяма…

– Он не в его армии, – торопливо уточнил Уильям.

– Значит, он из людей Бергойна? – За исключением Уильяма, все отпущенные солдаты побежденной армии Бергойна пошли в Бостон, чтобы сесть на корабль до Англии. – Конечно, я буду рад ему, но вряд ли мы можем послать за ним в Бостон и ждать, что он приедет вовремя, учитывая сезон и…

– Нет, он не в Бостоне. – Уильям и Дотти снова обменялись взглядами. На этот раз Дотти заметила, что Грей за ними наблюдает, и щеки ее стали красными, словно розы на чайных чашках, и она опустила глаза. Уилли прокашлялся и сказал: