Юрий Леляков - Красные сферы (часть 1)

— Тогда его интересовали только мои оценки. Чуть что — сразу лез носом в душу и проверял все уроки. Ни он, ни эти сволочи из школы не желали понимать… что у меня нет никаких способностей к математике. Вот потому я и съехал на тройки. Я очень уставал в школе, как, впрочем, и все, кто старается работать на уроке. А не рассказывает нецензурные анекдоты. А этот негодяй из-за частых пропусков занятий в школе устраивал скандалы. Он давал мне лишние задания по алгебре, просто чтобы поиздеваться…

— Я хотел, чтобы он лучше знал программу, — пробормотал Трепых, не поднимая глаз. — А…

— Не врите, — резко перебил его судья. — Свидетель сказал, что способностей к математике у него нет. Вы не могли этого не знать.

— Но вы не думайте, что я не сбежал из дома от такой жизни из трусости. Слушайте внимательно… — Тургаев сделал небольшую паузу и продолжал — Я хорошо запомнил этот день, 9 октября 1980 года… как он что-то сказал ей по секрету, и начала рассказывать… что у нас где-то в Сибири есть концлагеря… партии и правительства. Потом ещё то, что наша страна вмешивается в дела других народов… при капитализме и интеллигенция имеет… То, что в 1979 году Китай напал на Вьетнам…»

(Речь Тургаева — вдруг пошла обрывками!)

«…— Но вы… верите этому? — решился вставить Трепых…

— Разве мог я… в декабре 1982 года начал догадываться… собирать подпольную организацию… с 1980 года я определил направление этой организации как коммунистическую. Я думал, что капитализм и социализм одинаковы в своих грехах, а коммунизм выше их на один и тот же интервал, если можно так выразиться. Так что подсудимого никого не удалось совратить с пути истинного. Так вот из-за этих фантастических рассказов я и не бежал из дома. Боялся, что они в таком случае попадут в руки милиции, которой я боялся совершенно напрасно.

— А правду говорят, что вы плохо сходились с людьми… — начал судья.

— Да, всё это правда. Подсудимый специально сделал так, чтобы я вырос несамостоятельным и нерешительным. До школы я, можно сказать, жил только дома. Подсудимому нужна была тёмная личность, а не гражданин Страны Советов…

— Вот вы говорили, что у вас при окончании школы не было никаких определённых планов. Что же всё-таки делали после выпускного вечера?

— Думал, как быть дальше. Я тогда так устал от школы, что даже не думал поступить куда-нибудь учиться в том же году. Сначала мне казалось, что мне хочется заниматься астрономией. Подсудимый тогда доказывал, что надо выбирать такую работу, чтобы можно было везде устроиться. А я себе поставил целью работать только в каком-нибудь крупном центре космических исследований…

…— Не думал, что мой сын — идеалист и фанатик диктатуры пролетариата. Все они такие. Думают, проживёшь одним удовлетворением от работы — а надо что-то и есть…

— Вот с такой философией… и дошёл до участия в банде пивзаводских воров. А доказывал… что только инженеры — интеллигенция, а рабочие — хамы, и не имеют права требовать… А по-моему, инженеры, которые только и думают, что о деньгах и показателях любой ценой…А в Штатах, думали, миллионами ворочать? Так вот же за… это… на выпускном вечере…»

(Накладка? Или вправду — там, на суде… раскрыл нож?)

«…и с силой бросил его подсудимому в живот.

— Ай! Помогите! Убивают! — заверещал Трепых и свалился, неуклюже перегнувшись через ограждение скамьи подсудимых. Караульные бросились к нему.

Судья замер с выражением глубокого раздумья на лице. Он не знал, как ему поступить — защищать закон, дав команду арестовать явно невиновного… Тургаева, у которого не выдержали нервы, или защищать справедливость, вернув нож Тургаеву и отпустив его.

Решение пришло из зала. Изображение на экране резко повернулось, на кадр надвинулось лицо Серова, изображение повернулось обратно, границы кадра резко отодвинулись, и нож, выскочив из живота Трепыха, влетел в руку рванувшемуся навстречу Этамиеву. Очевидно, это он, не выключая камеру… передал её Серову. Этамиев опрометью бросился к проходу и остановился только рядом с Тургаевым.

— Я освобождаю вас от решения, — сказал он судье. — Он уйдёт со мной. Я больше не появлюсь у вас… А вы будете помнить, что мы, инопланетяне, есть на самом деле…

Тут по экрану пошли круги.

— А предателя этого…

— Да. Его мелочь выдала. Он оказался не в курсе текущих научных событий… И застали его в постели с какой-то бабой и порножурналом…

— Ну, с этим ясно. А… вы что дальше намерены делать?…»

Где чьи слова, о чём? Запуталось кругами абсурда! Всё вместе: детективная история, межпланетный контакт — угодило в круговерть попыток предотвращения мировой ядерной войны!..

Началось — делом о розыске пропавшего без вести; вышло потом — на махинаторов с пивзавода (способных на пытки и убийства); но суд по ходу заседания — свернул на школьные проблемы, затем — на антисоветскую агитацию! И осталось всё это — как запутавшийся, неоконченный текст…

А — конфликт между Васяцем и Мысей? «Европейская» строгость одних, на которых косятся другие: мол, «не пролетарии»? Хотя как раз «чинные европейцы» — мафия, уголовники! И воспитали наркоманов, устроивших ночную погоню — зато в школе требовали носить «короткие причёски»…

И лишь ещё мысль — сквозь подступающий сон… Что в самом Чжане (или Фэне) — так знакомо? Неужели… Чжоу Мин?..

…— Так… где же эта Мыся?..

Узкая тропинка, по ней шли три мальчика. Слева — вспаханная борозда, слева — кривая бревенчатая ограда (или «коновязь», или что уж такое)… Всё на вид — старинное, одеты — как после войны, вокруг — никакой техники…

Но это — 1984 год? Уже весна? Мирная…

И обернулся там, спросив это — «здесь» уже не Иван Грех: фамилия другая, как-то на «С»? А кого спросил? Те двое: Николай Кривоносов, и… Ну, тоже: «здесь» он — не Пилогубов, и не Пьяный! Но… далеко забросило их!..

(А воображение — уже рисовало современную школу, компьютерный класс! Будет там, у них — через несколько лет?..)

…Ещё видение. Вернее, сперва лишь голос:

— Хочешь взлететь, а не можешь?

— Но вы не смейтесь над ним! Он же в прошлом — ихироо, летучая мышь! Такими они там стали, на Фоларои! Весь их отряд…

— Да мы и не смеёмся! Мы тоже не можем, как тогда…

— А снится! Бывает, во сне хочется дать разряд всем телом…

— Но вы теперь — люди! А люди таких разрядов не дают…

— А тогда был… даже забыл, как называется! А правда: как?

— Олхохорхоо… Это название — с другой планеты. Там тоже видели в пустыне, и назвали…

— Таких, как были мы? А теперь — и не взлетишь, и не дашь разряд! Почему люди устроены так?