Рэй Брэдбери - Зеленые тени, Белый Кит

– Джентльмены, – его светлость бережно погрузил свои кости в кресло с выгнутой спинкой, – выпьем.

– Мы не будем, – заявил Кейси.

– Не будем? – вырвалось у всех. Выпивка уже была почти у них в руках.

– То, за чем мы пришли, делается на трезвую голову, – сказал Кейси, содрогнувшись от взглядов, которые метнули в него приятели.

– Кого мы здесь слушаем? – сказал Риордан. – Его светлость или Кейси?

В ответ все залпом осушили свои стаканы и прокашлялись. Храбрость немедля заалела на их лицах, они выразительно взглянули на Кейси, чтобы тот почувствовал разницу. Не желая отставать, Кейси мгновенно опрокинул и свой стакан.

А тем временем старик продолжал потягивать виски, и его спокойствие и непринужденность зашвырнули поджигателей в Дублинский залив и утопили в его пучине. Тут Кейси сказал:

– Ваша светлость, вы слыхали о Бедствиях? Я имею в виду не только войну с кайзером за морем, но наше собственное великое Бедствие и Мятеж, которые докатились и до нас, до нашего городка, нашего паба, а теперь и до вашей усадьбы?

– Многочисленные тревожные события свидетельствуют, что настали тяжелые времена, – сказал его светлость. – Я полагаю, чему быть, того не миновать. Я знаю вас всех. Вы на меня работаете. Кажется, я вам неплохо плачу.

– Несомненно, ваша светлость. – Кейси шагнул вперед. – Просто меняются старые порядки, мы слышали, что большие дома в Таре и особняки в Киллашандре были сожжены в ознаменование освобождения и…

– Чьего освобождения? – кротко спросил старик. – Моего? От тягот содержания этого дома, в котором мы с женой болтаемся, как игральные кости в стакане, или… Ладно, продолжайте. Когда вы хотели бы сжечь усадьбу?

– Если это вас не слишком затруднит, – ответил Тималти, – то сейчас.

Старик, казалось, еще глубже погрузился в кресло.

– О Боже, – пробормотал он.

– Разумеется, – поспешил вставить Нолан, – если вам неудобно, мы зайдем попозже…

– Попозже? Это еще что за разговоры! – сказал Кейси.

– Мне ужасно жаль, – сказал старик. – Пожалуйста, позвольте объяснить. Леди Килготтен сейчас спит, скоро за нами приедут гости, чтобы отвезти нас в Дублин на премьеру пьесы Синга… 1 1 Синг Джон Миллингтон (1871-1909) – ведущий деятель ирландского литературного ренессанса.

– Отменный писатель, – сказал Риордан.

– Смотрел его пьесу в прошлом году, – сказал Нолан, – и…

– Разговорчики! – сказал Кейси.

Все прикусили языки. Его светлость продолжал говорить хрупким голосом:

– В полночь мы собирались дать у нас званый ужин на десять персон… Нельзя ли… отложить поджог до завтрашнего вечера, чтобы мы могли подготовиться?

– Нет, – сказал Кейси.

– Отложим, – сказали остальные.

– Поджог – это одно, – сказал Тималти, – билеты – другое. Раз уж решили идти в театр, было бы обидно пропустить пьесу, и еду жалко – пропадет зазря, пусть уж лучше ее кто-нибудь съест. А приглашенные гости? Их же не предупредишь.

– Вот именно, – сказал его светлость.

– Да знаю я! – вскричал Кейси. Закрыв глаза, он провел ладонями по щекам, подбородку и губам, а потом сжал кулаки и разочарованно отвернулся. – Нельзя откладывать поджог, такие дела не переносят, как чаепития, черт возьми, а берут и делают!

– Делают, если не забывают принести спички, – пробормотал Риордан.

Кейси подскочил, – казалось, он сейчас ударит Риордана, но под напором неопровержимых фактов немного поостыл.

– Не говоря уже о том, – добавил Нолан, – что хозяйка дома – замечательная леди и ей нужен последний вечер развлечений и отдыха.

– Вы очень любезны, – сказал лорд Килготтен и наполнил его стаканчик.

– Давайте проголосуем, – сказал Нолан.

– Черт! – Кейси мрачно озирался по сторонам. – Я как посмотрю, голоса уже подсчитаны. Ну завтра так завтра, черт вас подери.

– Да благословит вас Господь, – сказал старый лорд Килготтен. – На кухне будут оставлены холодные закуски, вы можете зайти сначала туда, вы наверняка проголодаетесь, поджог – тяжелый труд. Скажем, к восьми часам завтра вечером вас устроит? К тому времени я поселю леди Килготтен в отеле в Дублине. Я не хочу, чтобы она раньше времени узнала, что ее дом перестал существовать.

– Боже, вы истинный христианин, – пробормотал Риордан.

– Ладно, не будем об этом, – сказал старик. – Это уже прошлое, а я никогда не задумываюсь о прошлом. Джентльмены…

Он встал. И, как незрячий святой пастырь, вышел в коридор вместе со стадом, которое побрело за ним, слегка подталкивая друг друга.

Пройдя до середины коридора, почти у двери, лорд Килготтен увидел что-то своим помутившимся боковым зрением и остановился. Повернул назад и в задумчивости остановился перед большим портретом итальянского дворянина.

И чем пристальнее он вглядывался в него, тем сильнее тик заставлял дрожать его веки, губы шевелились.

Наконец Нолан спросил:

– Ваша светлость, в чем дело?

– Я вот думаю, – наконец сказал лорд, – ведь вы любите Ирландию, правда?

– Бог ты мой, конечно! – сказали все. – К чему спрашивать?

– Как и я, – мягко сказал старик. – А любите ли вы все то, что есть в Ирландии, на ее земле, – ее наследие?

– Это тоже, – сказали все, – несомненно!

– Меня волнуют такие вещи, – сказал его светлость. – Это портрет кисти Ван Дейка. Старинный, очень изысканный, очень важный и очень дорогой. Это, джентльмены, национальное художественное сокровище.

– А-а, вот оно что! – сказали все нестройным хором и столпились вокруг посмотреть.

– Боже, – сказал Тималти, – какая работа!

– Как живой, – добавил Нолан.

– Обратите внимание, – сказал Риордан, – его глаза поворачиваются вслед за тобой, откуда бы ты ни смотрел.

– Жуть, – сказали все.

И собрались уже двинуться дальше, но его светлость сказал:

– Вы отдаете себе отчет в том, что это сокровище в действительности принадлежит не мне одному, не вам, а всему народу, как драгоценнее достояние, и завтра вечером оно сгинет навечно?

Все разинули рты. Как же они не догадались!

– Спаси нас Господь, – сказал Тималти. – Как можно!

– Сначала мы вынесем ее из дома, – сказал Риордан.

– Постойте! – закричал Кейси.

– Благодарю вас, – сказал его светлость, – но куда вы ее денете? Под открытым небом ветер изорвет картину в клочья, дождь вымочит, град исхлещет. Нет, нет, может быть, лучше ее сжечь побыстрее…

– Ни в коем случае! – воскликнул Тималти. – Я сам отнесу ее домой.

– А когда великое противостояние закончится, – сказал его светлость, – вы передадите этот бесценный дар Искусства и Красоты, пришедший к нам из прошлого, новому правительству?

– Э-э… все картины до единой, – сказал Тималти.

Но Кейси, не сводивший глаз с исполинского холста, поинтересовался: