Юрий Леляков - Журавлиная ночь

«Ничего о нём не знаю, — ответил Кламонтов. — А остальное… думаете, правда? И зачем фосфин как пособие?»

«Тоже трудно сказать, — не сразу ответил Вин Барг. — Нет, тут не всё — просто болтовня…»)

…Впрочем, где как учебно-наглядное пособие мог применяться фосфин — не понял и Кременецкий. Тем более, знал же: этот газ очень ядовит! Но и об этом никто не спросил. Хотя…

…— За месяц до солнцестояния? — спросил уже новый женский голос. — Это значит, когда учебный год кончается? Но какой смысл в это время заготавливать наглядные пособия? И что за «метод вытеснения покойника»?..

(Да, похоже, тот скептик заразил недоверием и других…)

…— Ну, тут я не специалист, — как-то не сразу ответил Моисей. — И вообще, это они потом с перепугу всё так объяснили. А на самом деле, скорее всего, просто выпили лишнего по случаю конца учебного года, перепутали дорогу — и пошли ночью через кладбище… И вот идут они там — и вдруг по кладбищу пробежала кошка. Один сразу плюнул через левое плечо, а другие тут же обернулись к нему, смотрят: был — и нету! И куда делся — непонятно… А те сами уже дрожат от страха, зовут его — не отзывается. Тогда второй с перепугу так и сел на какой-то камень — а тот раскалённый! Он заорал, вскочил — а третий взглянул на него, и увидел… Ну, вроде как — журавля, выходящего до пояса из волокнистых макарон… (Странно, но Кременецкий так запомнил.) …Представляете, какой ужас? Так вот, его потом дружинники поймали где-то на дальнем конце Клюв-болота — и он кричал, что уже превратился в чернильницу, которая разлила свою голову по поверхности среза свежего пня, что ли… Ну, сошёл с ума, одним словом…

— Да неужели? — ахнул кто-то, видимо, всё не так поняв.

— Нет, я же говорю: это только галлюцинации. Потом, в вытрезвителе, он пришёл в чувство…

(Но странно: ему — его же туловище показалось чернильницей, а голова — лужей, которая из неё вылилась? Так… видел себя со стороны?)

…— Ну, а те двое?

— А те двое… Один, я уже говорил, исчез — а второй видит, что этого нет, а тот удирает и кричит, что он — чернильница… Тут уже и ему страшно стало. Ну, или не страшно — а это… ГВ-чувство. А тут он ещё посмотрел сдуру на дерево, потом на часы, видит: 12 секунд полночи, надо домой идти… (Снова странно! Трудно запомнить столь долгий разговор!) …Но только сделал он шаг — как сразу споткнулся о бордюр, вылетел на мостовую и расквасил нос. А мостовой-то там, на кладбище, никогда и не было — да и исчезла она через секунду… И тут ему кто-то говорит: что же ты, не читал формулы старого кладбища? Не знаешь, что ночью сюда ходить можно только одному, и вверх смотреть нельзя, если ГВ-чувство охватывает? А он смотрит: рядом крест поднят, гроб открыт, и в свете фонаря видно, что сидит в гробу перед ним человек, вроде как глиняный, и лицо на нём оплывает, как свечка! И ещё говорит: у нас тут своя жизнь, иди и не мешай нам больше. Для того эти правила и придуманы, чтобы ты своим взглядом не влиял на наше φ-поле… Ну, он, конечно, ничего не понял — но побежал домой и с перепугу всё выложил, что и как… А вскоре дошло это дело до моих студентов — и поехали мы с ними в стройотряд специально рядом с этими местами…

(«И не помнит, какой там областной город? — сообразил Кламонтов. — Если он там был?»

«Вот и я подумал! — удивлённо согласился Вин Барг.»)

— …И остановились мы — ну, не все, конечно, а вчетвером — в избушке у одного такого жалкого с виду мужичка-старовера, — продолжал Моисей. — А он, знаете, вот так сидел себе на печи, жевал валенок — ну, ненормальный, да и только — но научился же как-то противовекторность в своих целях использовать! Кто с ним поссорится — так и исчезал, а на том месте из абсолютного пространства вместо него горячий камень появлялся…

— Какой ужас! — выдохнул кто-то.

(И Кременецкого — встряхнуло! Раньше как-то не задумывался: такими способностями могут обладать не только порядочные люди, которых не понимает общество — но и выродки с манией величия, способные вообразить, будто они вправе распоряжаться чужой жизнью, и просто сумасшедшие! И вот — ничего не подозревавшая группа исследователей остановилась у такого человека… Хотя Моисей рассказывал это, будучи живым и здоровым — но как же студенты? Что с ними: живы, или… исчезли — как тот?..

«Но…камень из абсолютного пространства? — подумал Кламонтов сквозь оторопь. — Совсем какая-то чушь!..»)

…— А зачем вы у такого человека остановились? — невозмутимо спросил тот же скептик.

— Так мы же не знали, — объяснил Моисей (будто не ясно и так!). — Это потом до нас дошло, зачем он ночью в окно смотрел… Поссорился с одним студентом — а тот пошёл на кладбище ставить рефлектор для опыта. Так вот, старовер хотел замкнуть его с деревом, но только посмотрел из любопытства на рефлектор — первый же раз такую штуку видел! — и получил все волны обратно, причём уже сфокусированными. Вот только камень от него и остался — а мы сразу поняли, что к чему…

(У Кременецкого будто вправду камень свалился с плеч! Он-то уж начал думать, как обезвредить старовера…)

…— Да, а как же покойник? — спросил ещё кто-то.

— Так про «метод вытеснения, покойника» я сам не знаю, есть такой или нет, — повторил Моисей. — Или вы про того покойника… Так его потом милиция застала, когда он эти надписи делал. Погнались за ним, добежали до церкви, один сунул руку в открытую дверь, смотрит: рука оплывает, как воск со свечи. А покойник и говорит таким глухим голосом: зря вы сюда влезли — а то теперь уже ничем не поможешь, придётся заменить руку протезом; ну, а если полностью войдёте — камнями станете. Так и ушли ни с чем, а один — даже без руки… Но потом они его опознали по фотографии: оказалось, действительно годом раньше умер, и похоронен там…

— Значит, не умер, — заявил скептик. — Проверить надо было, кто вместо него в гробу!

— Ну, так проверили: вскрыли гроб, а он там лежит. И привели того пьяного — ну, который будто бы чернильница — и тот его узнал. И потом даже местные жители разрубили труп и сожгли по частям…

(«Будьте вы прокляты, трусливые сволочи!»— похолодев от ужаса, подумал тогда Кременецкий.

И сейчас — Кламонтов вздрогнул, услышав…)

— …Но и после этого видели, как он идёт по кладбищу, — продолжил Моисей (и у Кременецкого, что называется, отлегло от сердца. Итак, его представления верны: душа человека, сознание — не исчезает с разрушением тела!) — Это, понимаете ли, «человек иной фазы»… Мы думаем, что со смертью всё кончается — а они живут какой-то своей жизнью, которую мы не знаем. И только вот в эти ночи — их там местное население журавлиными ночами называет — можно увидеть их, и даже говорить с ними, если они сами захотят. Но они не очень хотят, потому что живые считают их нечистой силой — даже те, кто их при жизни знали…