Константин Чарухин - Клятва Асклепия

— Гранд-гранд, не нуди. Можешь дать дистанционный сеанс?

— Потерпи три денька. До конца выходных.

— Не могу. Не хочу.

— Тебе пора учиться не хотеть несчастий. У тебя что, нюх отнялся? Зачем ты ищешь их?

— Ищу и найду. Когда-нибудь я научусь терпеть. И пойму то, чего не хочешь понять ты и такие, как ты, счастливчики, эпикурейские боги! Эх, если бы существовали лекарства, я бы не унижалась перед тобой!

— Научишься терпеть? Начинай, Пиа. Потерпи до послевоскресенья, пожалуйста. Встретимся в столице, поговорим.

— Ладно, док. Приятных выходных. Ты, я вижу, у предков? Передавай им от меня привет и обещание скорой встречи!

— Хамка, — объяснил Пий поведение девушки.

— Неопытная, — уточнила Пруденция. — Не рожала же ещё?

— Дважды. Сыновья её вообще не выносят.

Фирменное блюда донного ресторана «De profundis» было совершенно безыскусным: салат из криля, талая вода. Всё очарование заведения сводилось к дыханию озера, что просачивалось сквозь многометровую прозрачную мембрану.

— Интересно, — молвила Пруденция, — как долго мужчина и женщина могут любить друг друга.

— Вечно, — тоном знатока постановил Пий, — то есть век. Плюс-минус десяток лет.

На десятом году совместной жизни Пруденция и Пий решили полюбовно разойтись.

— Не вздумай только меня гипнотизировать, — сделала Пруденция шутливо-грозное лицо. — Наша общая жизнь мне нравится. Она, можно сказать, совершенна. Так что…

— Конечно, это же не делается принудительно. Разве что по суду, — хмыкнул Пий и поспешил запить горькие слова большим глотком агаровой водки с протеиновым льдом.

Они сидели на открытой террасе кафе. Праздновали последний день брака. Вечернее солнце отражалось в тысячах многоэтажных зданий, выгнутых дугами, свивающихся, переплетённых вязью, плавно перетекающих в транспортные каналы, и обратно вздыбливающихся в небо. Город едва заметно шевелил своими гигантскими пластичными отростками, и мириады солнц скользили по зеркальным поверхностям. Предстояла прощальная ночь, и на этом точка.

— Не вздумай. Да, — Пруденция будто и не слышала Пия. Уже несколько лет и, конечно, сегодня. — Пиа почему-то очень дорожит моей дружбой.

— Да. И ты на неё хорошо влияешь.

«Да вот только не она ли разрушила между нами всё? Отравила. Высосала», — подумал ревниво прадед.

— Явно не я. Может быть, её мужчина, доцент Ша. Наконец-то постоянный. Далеко не красавец. Но и не мучитель, вопреки её прежним пристрастиям.

— Думаю, не вопреки. Видел я его. Ботан на грани мании. Выбрала того, кто будет выносить ей мозг.

— С тех пор, как она поступила на биохимию, её самооценка выросла естественным образом. А после защиты докторской…

— …Она даже стала поглядывать на меня свысока. Что за исследования, с которыми она там носится? Цитирует старого зануду Йатаба. Не призналась тебе?

— Надеется превзойти своего преславного прадеда.

— Ха! Я не против, да только психотерапия — это искусство, а не алхимия.

— О… — Пруденция прислушалась к сообщению. — Извини. Прощальной ночи не будет. Вызывают. Последнее время очень странные случаи проскальзывают. Как-нибудь расскажу. Не дуйся, чего уж такого нового мы могли бы предпринять! Лучше принюхайся во-он к той моднице. Она на тебя явно запала, а цветёт-то, цветёт! Прям букет камелий!

Пруденция прошла к выходу, обернулась, прощально шевельнула пальцами в воздухе. Наверняка хотела убедиться, что Пий ринулся к симпатичной кандидатке. А он меланхолично досматривал закат, кляня в душе правнучку на чём свет стоит.

Уже год как у него стремительно убывает число пациентов, а у Пруденции, наоборот, вызов за вызовом. Мир меняется, права чёртова истеричка Пиа. Кризис. Ничего. На его памяти два кризиса. Однако в ближайшие сутки положительно нечем заняться. Ночь свободна. Камелиевая дама напротив пока одинока. Ах да, об одиночестве! Мама звала, давно хотела показать своего нового ребёнка, его, стало быть, сестру.

Вернувшись из путешествия в довольно зелёные провинции своего детства, Пий погрузился в думы, назвать кои весёлыми было нельзя. На неделе всего три посетителя, и все сплошь не по своей воле: биофинансовый аферист; браконьер, промысливший тонны неопытного планктона, только что посеянного на Нептуне; и вот единственный интересный опыт — заказ от столичного зоопарка с просьбой помочь с неврозом первого в своём роде бессмертного шимпанзе.

— Подопытный ветеран перестал принимать пищу на четырнадцатом десятке лет и просиживал в углу клетки, поглядывая на людей и сотоварищей со странной иронией. В общем, я не нашёл к нему подхода. Есть куда расти, — поведал Пий Пруденции при встрече в закусочной, и ни с того ни с сего добавил едва слышно. — Кстати, мы с тобой так и не поставили точку-ночку.

— А у меня знаешь, что сегодня было? — реаниматолог будто не заметила последней фразы. — Тоже фиаско. Уникальный случай. Пожалуй, пока секретный. Клянись Асклепием, что никому! Вот. Это был… старик. Нет, настоящий старик, как в сказках: седой, морщинистый. Мёртвый. Представляешь, не удалось его реанимировать! Первый такой случай в практике. Прозектор позвал посмотреть: вместо мозга равномерный студень. Ни одного живого нейрона. И пахнет… нет. Благоухает… спермацетом! Это такое благовоние, в мозгу кита. Сейчас есть духи такие.

— «Моби Дик». Знаю. Не пользуюсь. Не люблю. Белый кит, кстати… Интересно — это смерть?

— Стопроцентная.

— Я имею в виду главного кита из книги «Моби Дик».

— Символы — это по вашей части. Как Пиа?

— Давно не общались. Все разговоры обрывает.

— Вот как… Со мной так же. Думала, раз вы почти коллеги, то есть и поговорить о чём.

— Выходит, наоборот. К личной и поколенческой неприязни добавились идейные разногласия.

— Будь мягче. Мудрее.

— Пытаюсь. Так насчёт нашего совершенного брака, который так и не получил завершающего знака препинания?

— Минутку! Извини. Опять вызов. Не город, а аттракцион! Целую. Договоримся. Погляди, какая фея за вон тем столиком!

Встречи короче раз от разу. Пий был далёк от мысли, что Пруденция имитирует врачебные вызовы, он серчал не на неё, а на текущее мироустройство, с его затянувшимся кризисом, да вот ещё его любимое эклектичное кафе на днях рассосалось, а на его месте вырос стройный, как античное надгробие, клуб любителей подводной спелеологии.

К концу восьмого месяца, когда в облаках и водоёмах начинают нежно мерцать обогревающие бактерии, Пий решил, что жизнь нужно переменить основательно. Возможно, его профессия устарела. Нужно снова пойти учиться. Взять пример с правнучки. Что его интересует, кроме памяти? Пруденция. Почему-то опять она. Если так дело пойдёт, не придётся ли впервые в жизни править самого себя? Где мы впервые встретились?