Марина Дяченко - Фэнтези или научная фантастика? (сборник)

– Пошли-пошли-пошли… Харрашо, давай-давай… Куда?! А ну сюда, сворачивай!

Слова были знакомые, но произносились по-чудному, Дым понимал их не без труда – но всего страшнее был голос. Голос пробирал до костей, нечто подобное слышалось Дыму только в детских кошмарных снах; от Хозяина исходила волна властного подавления, и несомый стадом мимо ног в высоких черных сапогах, Дым едва не потерял сознание.

Всех их загнали – теперь именно загнали! – в полутемный барак, сухой и теплый, со свежей соломой на полу. Товарищи Дыма преспокойно устроились кто где и заснули до утра, а Дым всю ночь не мог сомкнуть глаз, потому что планы его, вынашиваемые с того самого дня, как в Большом доме постановили объявить всеобщую мобилизацию… нет, с того дня, когда пришло первое сообщение о прорыве на границе и падении маячков… эти планы вдруг оказались домиком из пены, рисунком на песке, потому что переговоры с Хозяевами… Переговоры с Хозяевами! Это значит – выйти из стада и обратиться с речью к великану с пугающим орудием в руках и предложить сесть за стол переговоров – как равный, стало быть, с равным…

От его хриплого смеха задергали во сне ушами его преспокойно сопящие товарищи.

Утром неясное предчувствие катастрофы реализовалось. Двери барака приоткрылись, но только чуть-чуть, выпуская узников небольшими группками; снаружи доносились крики. В них не было ни боли, ни ужаса, но они были до странности громкими, Дым не мог представить себе обстоятельств, при которых его безмятежные товарищи могли бы так рвать себе глотки. Сам он хотел бы оставаться в бараке до последнего, но это оказалось невозможным, его вытолкнули наружу, он зажмурился, ослепленный солнечным утром…

Его группу – трех самцов, двух самок и ту самую девушку – втолкнули в узенький загончик. Хозяина не было видно, но его присутствие угадывалось; товарищи Дыма смотрели в землю либо прямо перед собой, а он – он поднял голову и увидел.

Хозяин выхватил из загона одну из самок. Привычным движением, почти не прилагая усилий, зажал ее между колен; не обращая внимания на вопли, споро связал руки и ноги. Послышалось негромкое стрекотание, во все стороны полетели ошметки шерсти; Хозяин водил и водил стрекочущим устройством, пока самка не сделалась голой и розовой, будто кишка, тогда Хозяин развязал ее и перебросил в соседний загон. И потянулся за следующим, и выхватил самца, стоящего рядом с Дымом…

Он почти ничего не помнил.

Голых и дрожащих, их затолкнули в барак. Кажется, в длинных ящиках горами лежала прекрасная пища, и кажется, его товарищи, забыв о шоке, принялись за еду; Дым лежал в углу, не в силах подняться на ноги.

…Когда Хозяин зажал его между коленями и включил свою адскую машинку, Дым закричал. Он хотел обратить на себя внимание Хозяина, воззвать к его совести, остановить его, наконец… Хозяин рявкнул; Дым встретился глазами с его взглядом и обмяк. И не вздрогнул даже тогда, когда его начали стричь.

Дальше все помнилось обрывками.

И вот теперь он видел тонкие ноги, переступающие по несвежему уже сену, слышал хруст поедаемых травинок – и одновременно несся вверх по склону, уходя от преследовавших его волков. Глядел на сухое соцветие перед глазами, кусочек корма, вывалившийся из переполненной кормушки – и видел ромашку, нарисованную на белой стене. Бежать… Вернуться… волки. Что может быть хуже, чем жить как животное? Жить как животное домашнее…

На пол легла полоса света. Приоткрылась низкая дверь; Дым напрягся – и снова обмяк. Даже если все стадо пойдет прямиком на бойню – ему не сделать ни шага. Во всяком случае, ни шага в сторону…

В дверном проеме стоял скрючившийся вдвое Хозяин. Смотрел на едящих, а те не обращали на него никакого внимания. А Дым лежал в темном углу.

– Дива Донна, – сказал Хозяин, и Дыму показалось, что у него заложило уши. – Дива… Донна.

Никто не повернул головы. Все продолжали жевать.

– Дива…Донна, – повторил Хозяин, будто сам себе удивляясь. – Кто тут… Дива Донна? Встань и подойди…

Никакого движения; стадо утоляло голод, и на лице Хозяина обозначилось разочарование пополам с облегчением. И дверь стала закрываться.

И в последнюю секунду – луч света на полу уже совсем истаял – взгляд человека в дверях упал на другого человека, в углу, который пытался – и не мог – подняться.

«…Но побег раскрылся. Хозяева, недовольные Лидером, хотели остричь его и отправить на бойню – но вмешался самый главный Хозяин. Он сказал: Лидер прав. Пусть идут; может быть, у них что-то получится. И дал им с собой еды и питья, технологий и материалов достаточно, чтобы основать свою Цивилизацию… Только оружия, чтобы убивать других, Хозяева не дали, а Лидер не взял с собой…

Лидер и те, кто ушел с ним, стали жить на границе кормных степей и каменистых предгорий. Они основали цивилизацию, установили законы и стали жить в согласии с ними… Они стали плодить детей, тех, кто не знал, кто такие Хозяева. Они стали учить их наукам, чтобы дети умели строить дома, и делать предметы, и использовать технологии…

Но пришли волки, привлеченные легкой добычей… Тогда те, что пришли с Лидером, пожалели о своем решении. Но не все. У них был огонь, было оружие, и у них была решимость обороняться. Добыча не была легкой, и волки отступили. Но не навсегда».

…После зыбкого пространства, в котором обитали Хозяева, мир под солнцем показался Дыму очень маленьким, зато надежным и ярким. Он вышел рано утром и до заката шел по зеленому, сытному пастбищу. Шел, не подобрав с земли ни травинки, только изредка задерживаясь возле круглых рукотворных озер, чтобы утолить жажду. Несколько раз на горизонте показывались стада – те стада, спокойно пасущиеся и радующиеся жизни; Дыму приходилось преодолевать почти физиологическое стремление оказаться среди себе подобных. Он знал, что, затерявшись среди жующих, отдыхающих, спаривающихся, сможет наконец вздохнуть с облегчением, расслабиться, забыться хоть ненадолго – и хоть Дым прекрасно понимал цену такому отдыху, искушение все-таки было велико.

Вот как рыбу выбросили на берег, думал Дым, бредя между метелочками цветущих трав. Чешуя сохнет, рыба не может без воды… она согласна на любую лужу – лишь бы плыть. Мы в своем стаде, как рыба в воде…

А Хозяева либо родились на суше, либо давно вышли из воды, думал Дым. Нам никогда не понять друг друга.

(То, что называлось миром Хозяев, сперва представлялось ему чем-то вроде огромной, окутанной туманом кухни, где почти ничего не видно, только слышен стук ножа о разделочную доску, треск огня в печи, да время от времени вынырнет из-за мутной завесы чье-то плечо, чей-то одинокий глаз или полуголый, покрытый редкими волосками подбородок.