Марина Дяченко - Фэнтези или научная фантастика? (сборник)

Тогда он горько пожалел, что пустился в путешествие. Он пожалел, что решился на встречу с Хозяевами; он понял, как прав был безымянный сородич с его паническим шепотом: «Не ходи на запад!»

При встрече с волком человека порабощает страх неминуемой смерти. Долгое время Дым считал, что хуже ничего не может быть.

Но при встрече с Хозяином приходит ватная, пробирающая до костей покорность. Желание вытянуть шею – чтобы длинной, с очень подвижными пальцами хозяйской руке было удобнее полоснуть мясницким ножом.

И это оказалось хуже любого страха).

Теперь Дым шел по степи. На разной высоте покачивались соцветия – белые зонтики, пахнущие медом, желтые метелочки, пахнущие медом, синие шарики, пахнущие так, что хоть с ума сойди. Он шел туда, где живут его соплеменники – его непостижимые родичи, решившиеся поставить поселок под самым боком у Хозяев. Принимающие от Хозяев защиту и корма.

Он шел туда, куда шел в свое время Лес-Лановой. И куда он так и не добрался.

Он шел под солнцем; теперь ему казалось, что в обиталище Хозяев всегда стоит полумрак. Так ли это? Или виной тому все-таки шок, лишивший его способности трезво оценивать окружающее? Действительно ли Хозяева отличаются от людей до предела, за которым наступает полное непонимание?

Но ведь что-то он все-таки понял. Потому-то и идет сейчас по степи, идет к тем, к соплеменникам… К тем, что нашли все-таки с Хозяевами общий язык.

Наступил полдень. Дым лег в траву – передохнуть. На минуточку. Только послушать, как звенит полуденное поле. Только посмотреть, как колышутся стебли. После всего, что довелось увидеть у Хозяев… надо почаще смотреть на облака. Чтобы убедиться наконец – это не рукотворный голубой купол, это не еще один фокус прирученного пространства, это просто небо…

Хозяин, остригший Дыма, передал его другому Хозяину.

А тот – другому.

Ни с кем из них Дым не мог обменяться более чем парой связных реплик.

Первый Хозяин, с которым у Дыма получился наконец разговор, был высок и узок в плечах. Голая кожа не его лице была белой, как седина, а глаза прикрывались специальными темными щитками – и слава Лидеру, потому что прямой взгляд Хозяина оставался для Дыма непереносимым испытанием.

– Волки, – твердил Дым. – Волки, помощь… Мы гибнем, потому что не можем противостоять волкам. Помогите нам. Защитите.

Хозяин не понимал. Жест непонимания у него был странный – казалось, тонкая шея вот-вот переломится под грузом огромной головы.

– Они убивают, – твердил Дым. – Существует же ответственность? Вы же создали нас, вы создали Лидера и его стадо… Помогите нам! Дайте оружие против волков, или придите сами и прогоните их!

Хозяин долго думал. Потом заговорил – в его голосе не было приказа, но сам звук его пронимал Дыма до костей.

Мы не ходим стадом, сказал Хозяин. Ты оперируешь понятными тебе категориями… Мы не можем быть «мы». Мы каждый – вне других. Мы отдельные. Мы постигаем.

– Я думал, что мы можем договориться, – сказал Дым. – Как разумные с разумными. Как цивилизация с цивилизацией.

Хозяин отбросил голову назад – она почти повисла за его спиной, а к Дыму обратилась большая белая шея. И эта шея дергалась, издавая странные звуки – Хозяину было смешно, Хозяин смеялся.

Наверное, Дым переменился в лице. Наверное, он что-то сказал или что-то сделал – но Хозяин оборвал смех, снял свои щитки, и от его взгляда Дыму сделалось тоскливо и сладко – почти как от далекого волчьего воя.

– Когда несколько людей объединяют усилия для достижения цели … выходит скверно. Разумное стадо – самый невинный из таких вот прорывов … в неведомое. Самый легкий. Последствия … если ты понимаешь. Да, эти люди добились успеха … Они добились. Не вы. Я разочарую тебя … Они, те, кто выпускал твоих предков за стены … на волю … Они были совершенно уверены, что уже в третьем поколении это будет обыкновенное, не мыслящее, не производящее орудия стадо. Вы оказались хорошими учениками, вы, потомки маленькой Молли … но природа все равно сильнее. Нормальное состояние для стада – ходить по пастбищу. Под взглядом пастуха, если это домашнее стадо. Под взглядом волка, если это стадо одичавшее. Я понятно сказал?

– Совершенно понятно. Скажи, почему вы едите нас?

Мы не едим разумных, сказал Хозяин.

– Эти, похожие на нас – чем они хуже? – спросил Дым. – Вы можете все… Почему вы стрижете стада? Почему вы режете на мясо? Разве нет другого пути, разве вам больше негде добыть еду и одежду?

Хозяин снова рассмеялся, и Дым не стал переспрашивать.

На моих землях живет мыслящее стадо, сказал Хозяин. Стадо из ваших … из перебежчиков. Им хорошо. Хочешь туда пойти?

Дым шел весь день.

Уже закате он поднялся на холм – и внизу увидел упорядоченные ряды домов с привычными огородами на плоских крышах.

Молодежь смеялась. Молодежь слушала девушку, поющую на опрокинутой бочке. Девушка, притоптывала, и толпа прихлопывала в такт; девушка выдавала чередующиеся «ля-ля-ля», «ша-бу-да» и «ти-ри-ра», и толпа подпевала.

Дым стоял в самой гуще толпы, смотрел в звездное небо поверх девушкиной головы и ни о чем не думал. В его сторону старались не смотреть – из деликатности; несмотря на то, что Дым с ног до головы был завернут в темный полотняный балахон, несмотря на то что шерсть успела немного отрасти, – его увечье не осталось тайной ни для кого.

Они сталкивались с таким увечьем не раз и не два. Наверное, они сочувствовали Дыму; наверное, они не совсем безуспешно боролись с отвращением.

Дым разглядывал их из-под капюшона. Внешне они ничем не отличались от молодежи, которую он привык видеть каждый день – в столице, в поселках…

Кажется, ничем не отличались.

Или все-таки?..

Некое общее выражение. Тень пугающей безмятежности, которую он когда-то (когда? Сто лет назад) видел в глазах девушки-самки, той самой, которая внимательно выслушала его историю, но не поняла ни слова…

Или показалось? Показалось, нормальные ребята…

– А теперь, – звонкий девушкин голос накрыл площадь без видимого напряжения, – песня в честь нашего гостя! В честь новоприбывшего человека со старой родины, Дыма-Лугового, песня о покинутом доме!

На площади стало тихо. Вокруг Дыма образовался целый лес обнявшихся парочек, троиц и даже четверок; вероятно, нравы здесь царили простые и незамысловатые. Как говорила когда-то его бывшая жена – против биологии не попрешь; вот пятеро – две девушки и три парня – замысловато сплелись, покачиваются в такт песне, мелодичной и трогательной. Ритмично покачивалась вся площадь, и только Дым стоял неподвижно, да еще сын старосты по имени Жель-Мостовой, угрюмый парнишка, приставленный к гостю сопровождающим.