Лоис Буджолд - Братья по оружию

Клон фыркнул. – Ага, если не считать этого чертового мехового покрывала: я проснулся, когда оно было совсем меня придушило.

– Что? А, живой мех. Разве он не отдал его своей подружке?

– Оказывается, нет. Я чуть не обмочился , прежде чем сообразил, что это за штука. Разбудил кузена.

– Он что-то заподозрил? – настойчиво уточнил Гален.

– Я списал все на кошмар. Похоже, с Форкосиганом они частенько случаются.

Майлз грустно кивнул. – А я что вам говорил? Отрезанные головы… сломанные кости… изуродованные родственники… необычные изменения всяких существенных частей тела… – Препарат оказывал странное воздействие на память; явно одна из причин, делавших фаст-пенту столь эффективныим средством допроса. Недавние сны всплыли в памяти Майлза с куда большей четкостью, чем ему удавалось вспомнить их по своей воле. А в конечном счете это благо – что такие вещи обычно забываются.

– Форпатрил заговорил об этом утром? – спросил Гален.

– Нет. Мы не особо много разговариваем.

– Это не в моем характере, – подсказал Майлз, желая помочь.

– Я притворился, что у меня легкий приступ депрессии – из тех, что были отмечены в его психологической характеристике… Кстати, а кто там такой? – Клон вытянул шею.

– Сам Форкосиган. Мы ввели ему фаст-пенту.

– А, отлично. Мне все утро дозваниваются по защищенному комм-линку его наемники, просят распоряжений.

– Мы договорились, что ты будешь их избегать.

– Прекрасно, скажите им об этом сами.

– Как скоро ты получишь приказ, откомандирующий тебя из посольства обратно на Барраяр?

– Не так скоро, чтобы избежать любых контактов с дендарийцами. Я заикнулся было об этом послу, но, выяснилось, что Форкосиган отвечает за розыск капитана Галени. Посол удивился, что это мне захотелось уехать, и я пошел на попятный. А капитан еще не передумал насчет сотрудничества? Если нет, вам придется подделать приказ о моем возвращении домой и подсунуть его в посольство, как примеру, с курьером.

Гален явно колебался. – Посмотрим, что я смогу сделать. Ты тем временем еще раз попытайся сам.

«Разве Гален не знает, что курьер разоблачен?» подумал Майлз во вспышке почти нормальной четкости соображения. И ухитрился пробормотать эту мысль негромко.

– Хорошо. Ладно, вы мне обещали оставить Форкосигана в живых, чтобы я мог задавать ему вопросы, пока я злесь. Вот первый. Кто такая лейтенант Боун и что она должна делать с избытком от «Триумфа»? Она не сказала, избыток чего.

Охранник пихнул Майлза: – Отвечай на вопрос.

Майлз изо всех сил постарался мыслить и говорить ясно. – Она – бухгалтер флота. Надо думать, она должна слить избыток на инвестиционный счет и поиграть с ним, как обычно. Избыток – это деньги, – счел нужным объяснить он, горько хмыкнув. – Временный избыток, это точно.

– Это так? – спросил Гален.

– Думаю, да. Я сказал: вы опытный офицер и должны поступить на свое усмотрение, – и, похоже, она ушла довольной. Но мне просто интересно, что же такое я приказал ей сделать. Отлично, дальше. Кто такая Розали Крю и почему она подала на адмирала Нейсмита иск в размере полумиллиона федеральных кредитов?

– Кто? – неподдельно изумился Майлз, когда охранник пихнул его снова. – Что? – К своему смущению, он никак не мог перевести в уме – где все перепуталось от наркотика – полмиллиона федеральных кредитов в барраярские имперские марки с большей точностью, чем «очень-очень много»; на мгновение все ассоциации, связанные с этим именем, были заблокированы, потом в мозгах щелкнуло: – Святые угодники, это же та бедняга-служащая из винного магазина. Я спас ее из пожара. Почему она подала на меня иск? Почему не на Данио, это он поджег ее лавку… ну конечно, у него же ни гроша…

– Мне-то что с этим делать? – спросил клон.

– Ты хотел быть мною, – угрюмо заявил Майлз, – вот и разбирайся. – В голове у него снова щелкнуло. – Выдвини встречный иск за ущерб здоровью. По-моему, я спину надорвал, поднимая ее. Болит до сих пор…

Гален отмахнулся. – Игнорируй, – распорядился он. – Ты уедешь отсюда раньше, чем это дело во что-нибудь выльется.

– Ладно, – с сомнением отозвался клон-Майлз.

– А дендарийцев бросишь расхлебывать последствия? – гневно вопросил Майлз. Он крепко зажмурился, отчаянно пытаясь собрвться с мыслями, – комната вокруг него колыхалась. – Хотя на дендарийцев тебе плевать, верно? А не должно! Они отдают свои жизни за тебя – за меня – так нельзя – ты собираешься их предать между делом, даже не задумавшись, ты так и не понял, кто они такие…

– Кстати, – вздохнул клон, – насчет дендарийцев: в каких отношениях он с этой Куинн? Разобрались вы, переспал он с нею или нет?

– Мы просто добрые друзья, – пропел Майлз и истерически расхохотался. Он рванулся к комм-пульту – охранники попытались его сцапать и промахнулись, – вскарабкался на стол и прорычал в камеру: – Держись от нее подальше, ты, дерьмецо! Она моя, слышишь, моя, моя, вся моя – Куинн, Куинн, прекрасная Куинн, звездочка вечерняя, прекрасная Куинн, – фальшиво распевал он, пока охранники волокли его обратно. Несколько ударов заставили его замолчать.

– Я думал, он у вас под фаст-пентой, – сказал Галену клон.

– Так и есть.

– Не похоже.

– Да. Что-то не так. Хотя его не должны были обрабатывать на предмет искусственной реакции… Я всерьез засомневался, стоит ли сохранять ему жизнь: пригодится ли он нам как банк данных, если мы не можем доверять его ответам?

– Потрясающе! – хмуро проговорил клон. Он оглянулся через плечо. – Мне надо идти. Доложусь еще раз сегодня вечером. Если еще буду жив. – С раздраженным «би-ип» изображение исчезло.

Гален снова вернулся к Майлзу со списком вопросов: про барраярский Имперский Генштаб, про императора Грегора, про то, как Майлз обычно себя ведет, живя в барраярской столице Форбарр-Султане. И со все новыми и новыми вопросами про дендарийских наемников. Майлз, корчась, отвечал, отвечал и отвечал, не в силах остановить бормочущую скороговорку. Но где-то на половине допроса он напал на стихотворную строчку, и закончил тем, что продекламировал весь сонет. Пощечины Галена его не сбили; цепочки ассоциаций оказались слишком сильны, чтобы их можно было разорвать. После этого он раз за разом принялся сбиваться с темы допроса. Лучше всего срабатывали тексты с четким размером и рифмой: скверно зарифмованные рассказики, непристойные застольные песни дендарийцев – все, вызываемое к жизни случайной фразой или словом допрашивающего. Память оказалась просто феноменальной. Лицо Галена мрачнело от досады.

– Такими темпами мы просидим тут до следующей зимы, – раздраженно заметил охранник.

Кровоточащие губы Майлза обнажили зубы в маниакальной усмешке. – «Здесь нынче солнце Йорка злую зиму», – прокричал он, – «В ликующее лето превратило…»