Владимир Перемолотов - Вторая и последующие жизни [СИ]

То, что случилось потом, не лезло ни в какие ворота.

Существуют, разумеется, космические катастрофы и аварии, но они всегда где-то в информационном пространстве происходят или в кино. Именно там бравые космолетчики борются с трудностями, преодолевают коварство Пространства. Но иногда, оказывается, и нам грешным что-то от Пространства перепадает. И даже в две руки.

Засвистело что-то, заскрежетало в кабине, и трассер наш подбитой птицей виз обрушился. Пару раз меня мимо Самопала проносило и я видел, что тот что-то на пульте управления пытается сделать, но куда там... То ли умения не хватило, то ли счастья...

Я в себя пришел, когда ткнул меня ногой товарищ.

- Вставай, - говорит, - дармоед, если жив еще. Сон - это та же смерть...

Ну, встал, огляделся. Радости мне это не доставило...

Короче говоря, попали мы. Кто-то, не будем показывать пальцами кто, где-то что-то недоглядел, недовернул и грохнулся наш трассер о твердь земную со всем нашим удовольствием. Я головой по сторонам повертел - получалось хреновое дело. Как на первый взгляд, так и на второй: отсеки, прижатые друг к другу чудовищной силы взрывом, потеряли герметичность, и синеватый дымок местной атмосферы проникал к нам, растекался по полу. Внизу газ собирался в плотную пелену тумана уже доходившего нам до середины икр.

- Как же ты машину вел? - спрашиваю. - Или тебя кто-то под руку толкал?

- Если б меня кто-то толкал, то мы бы с тобой по земле как два куска масла по бутерброду размазанные сейчас лежали бы. Тут, напротив, высокое мастерство!

- Ангел у нас, что ли образовался, - не слушаю я его. - Говорят у пьяных и влюбленных такие должны быть... А теперь, наверное, и дуракам по ангелу полагается... Тем, особенно, которые на неисправных трассерах разъезжают.

Григория мои слова развеселили.

- Если дураков добавить к влюбленным, то получится такая прорва людей, что ангелов на всех не хватит.

А ты представь, во что это выльется для небесной канцелярии!

Я представил, и мы как два старых дурня заржали. Потом я себя в руки взял.

- Их и не хватает. Вон сколько людей гибнет. Но хочу тебя обрадовать. На нашу долю досталось.

- На мою больше.

Он закатал штанину, показывая синяки и ветвистый синий след от удара током.

- Да я не об этом, - махнул рукой я. - Ангелы нам достались. По крайней мере, один на двоих точно есть!

-Ладно. Давай выход из этого... Этой неприятности искать...

Собственно, проблемы выйти не существовало, только вот очень не хотелось выходить туда, где это этим туманом дышать придется. Что он из себя представляет? И что случится, если его дозу внутрь принять? Хвост вырастет или вообще окочуришься?

Уселись мы друг напротив друга, смотрим, глазами лупаем. Понимаем, что ничего нам другого не остается. А страшно...

- Интересно каково это на вкус... - спрашиваю товарища.

А Мефодий поддает туман ногой и злобно так, словно я тут самый виноватый, отзывается.

- Может, если и попробуешь, то и рассказать-то уже не успеешь. Может это фосген какой-нибудь или вовсе хлорциан.

Он неловко, по-медвежьи, переступил ногами, словно туман мешал ему двигаться. А может это совесть у него в ногах путалась, ходить мешала. По его ведь милости...

Я уже сообразил, почему такая чехарда пошла. Вообще винить кого-либо, кроме самого Мефодия нельзя.

- Че-е-е-рт!

- Ты еще руки заломи. Устроил тут, понимаешь, плачь Ярославны... Давай-ка думать, как выбираться из этой каки...

- А чего тут думать? Открой дверь да выберись. С этого света на тот.

Нервы сдали у товарища. Он в озлоблении пнул стену.

Я, как в себя пришел, первым делом живучести нашего трассера удивился, а выходит напрасно. Стена, словно ждала сигнала, со скрипом её кусок выломился и заскользил наружу, словно кто-то тянул её на себя.

Чувство опасности взревело сиреной... Я схватил ствол, а Мефодий прыгнул назад, и шум его падения заглушил мой выстрел. Я стрелял навскидку в мелькнувшую в проломе длинную тень.

Неудержавшийся на ногах Самопал нырнул в туман как в воду. Только что без всплеска и кругов на поверхности.

Не выпуская карабина из рук, я бросился к нему, но друг мой вынырнул из сиреневого небытия самостоятельно.

- Кто стрелял?

- Христофор Колумб, - спокойно ответил я. Глупый вопрос заслуживает только глупого ответа. Увидев, что с другом все в порядке, я повернулся к пролому и засмеялся. Там, наполовину заскочив в корабль, лежал ствол какого-то дерева, исходивший тем же сиреневым дымом, что покрывал пол отсека.

За порогом чадили головешки поломанных деревьев. Плотный дым стелился по поверхности, пошевеливая своим обширным телом, когда его трогал ветер.

- Вот тебе, бабушка и хлорциан.

Самопал поднялся из дыма, как новое здание из развалин - спокойный, уверенный в своих силах и даже похорошевший.

- Принимай планету, Савва! Со всем содержимым, по описи.

Держа карабины наперевес, мы вышли наружу. Вокруг лежали обломки деревьев, на первый взгляд ничем не отличавшимися от земных.

- Записывай! Лес поваленный - один!

- Трассер искореженный - также один. - Откликнулся я.

- Космические гости в лице двух человек - одна пара! - продолжил мой друг.

- Космические гости идут отдельным списком. Как приглашенные на банкет, - возразил я.

Говорить-то мы говорим, точнее, треплемся, от нервного напряжения избавляясь, а природа кругом этому сильно способствует.

Виды вокруг - слов нет! Не природа даже, а отдохновение глаз.

-Тут нам самое место, - говорит. - Тут лагерь и раскинем. Речку нарекаю Дуболомкой...

Огляделся я. А что? Хорошее место! Вот лес, вон развалины наши, а вон там речка бежит... А вверх и вниз по течению деревья стеной. Под ногами у нас песчаный берег языком в воду уходит, а вода в Дуболомке до того прозрачная, что мы с Мефодием с первого-то взгляда и не разобрали где она начинается - так незаметно берег входил в неё.

Вытащили мы из трассера аварийный запас, и начали лагерь ставить шагах в двухстах от берега. Пока я с палаткой возился да охранную систему налаживал, Мефодий охотничий сезон открыл - удочки забросил да в воздух пальнул пару раз.

С местом мы точно не прогадали. Природа нам на это сразу намекнула - клев начался прямо сумасшедший. Поплавок только воды коснулся, как на него кто-то уже набросился. Мне за делами не видно, но чувствую, процесс идет - кряхтит Мефодий и восторженно поругивается. Потом дружок мой закадычный завопил. Басом. Я выглянул. Я тут тружусь, а мой дружок, оказывается, там с кем-то силой тягается. Удилище изогнулось и он в позе "упрямый колышек" наклоняясь к песку градусов под 30, упирается в берег конечностями и сопротивляется чьей-то агрессии.

Только упертость его ничего не давала - тот, кто сидел в воде стаскивал Митрофана к себе. Явно зверь-рыбу зацепил...