Андрей Валентинов - Локи

– А на что вы рассчитывали, Локенштейн? Полиция за вами следила, вас бы и так арестовали…

Допросчика он узнал сразу, хоть тот теперь был без монокля. В штатском, очень серьезный, годами за пятьдесят, и благородство на лице готическими литерами прописано. Такому только при королевском дворе службу нести.

– …Взяли бы с поличным, прямо в номере. А дальше что?

На подобный вопрос у вора ответ один: «А не ваша это, господин хороший, забота!» Но тут случай особый, и Локи ответил честно:

– Ни на что не рассчитывал. Знал, что возьмут рано или поздно, судьба у меня такая. И не беда. В тюрьме ума бы набрался, знакомства нужные свел, может, и на дело бы новое вышел, чтобы настоящее было, серьезное!..

Даже улыбнулся, хоть и болели разбитые в кровь губы. Тюрьмой его не напугать, тюрьма для вора – дом родной.

Допросчик выслушал до конца, но тоже с улыбкой, очень даже ехидной.

– Серьезное? – дернул тонкими бровями. – Это на какую, извините, сумму? Миллион? Десять миллионов?

Локи задумался, не зная как ответить. Огрызнуться? Но этот ехидный его, считай, от верной пули спас – той, что между затылком и шейным позвонком.

– Миллион мне не осилить, но тысяч пятьдесят взял бы, если по-умному подойти. На пару лет бы хватило, а там и новое дельце бы подвернулось… И, простите, как мне к вам обращаться?

Тот, кто сидел за столом, словно не услышал. Задумался о чем-то о своем, даже голову в сторону отвернул. Подождал пару минут и только затем встрепенулся.

– Что? Как обращаться? Ну, скажем, «господин комиссар»…

Хорст не поверил. На полицейского комиссара этот человек ничем не походил. А какие еще бывают комиссары? Которые в России?

– …А по поводу вами сказанного, могу предложить вот что.

На стол легла чековая книжка. «Комиссар» достал ручку, снял колпачок.

– Давайте подсчитаем, Локенштейн. На суде вы получили бы никак не меньше трех лет и только потом смогли провернуть свое дело. Сейчас я выпишу чек на… Не будем мелочиться, на семьдесят тысяч марок…

Локи громко сглотнул.

– Это за четыре года вашей жизни.

Пальцы сами собой принялись загибаться. 1937, 1938…

– До конца 1941-го, – «Комиссар» еле заметно улыбнулся. – Но, может, и на бóльший срок. В общем, до самого конца войны.

Пальцы сковало льдом.

– А разве мы… Разве мы воюем?

Улыбка исчезла – словно тряпкой стерли. «Комиссар» наклонился вперед.

– Будем воевать, Локенштейн! Непременно будем! И это еще один аргумент. От мобилизации вы не укроетесь, брать станут всех, невзирая на справки, хуже, чем в 1918-м. Или окопы – или лагерь. А так вы будете на службе, неплохой и очень денежной.

Про будущую войну Локи и сам догадывался. Иначе, зачем столько оружия клепать? В селах, поговаривают, уже карточки на продовольствие вводят, скоро и в городах начнут. Если и в самом деле грянет, можно и в Вермахте устроиться, к кухне и складу поближе. Но это уж как повезет, а его везение, считай, кончилось.

Семьдесят тысяч? Да он и на половину согласен.

Ой!..

Проклятая спица вновь вонзилась в живот. Зачем половина? Эти штукари его бесплатно закопают – под ближайшим заборчиком. Так «быки» стукачей вербуют: сперва лупят смертным боем, потом денежкой перед носом трясут. А чем кончается? Хорошо, если просто на нож сядешь, без мучений.

«Комиссар» – умен дядька! – что-то почуял. Сунул руку в карман и – раз! Вот и знакомый монокль в глазу…

– Думаете, обманем? Не верь, не бойся, не проси, знаю! Я мог бы сказать, Локенштейн, что выбор у вас не слишком велик, но вам это и так известно. Лучше подумаем вместе…

Спица превратилась в раскаленную кочергу, но Хорст постарался не подать виду. Согласиться, может, и придется, но… Не сразу! И уважения больше, и что-то полезное услышать можно.

– Август Виттельсбах – опасный враг Рейха. Его коронация может сплотить наших врагов и вызвать неприятности с соседями. Виттельсбах арестован. И что теперь? Ликвидировать?

Локи невольно поежился. «Комиссар» смотрел прямо в глаза, и он понял, что придется отвечать. Может, просто кивнуть? Но этот, с моноклем, предлагает подумать…

Подумать? Короли – они, конечно, тоже люди и так же, как все, смертны. Король умер… А что дальше? В фильме про это было.

– Если его, Виттельсбаха, тихо пристрелить, для всех он живым останется. А если убить… Король умер – да здравствует король! Правильно? И нового короля снова ловить придется. А вдруг он, новый, похитрее, окажется?

«Комиссар» откинулся на спинку стула. Монокль блеснул нежданным огнем.

– Браво, Локенштейн! Коронация прошла по всем правилам, значит, включается закон о наследовании престола. У него есть младший брат и целый клан родственников. Поэтому король требуется нам живым и… послушным. И так будет продолжаться, пока Рейх не решит свои задачи в Европе, а это даже не четыре года, куда дольше. И все это время, Локенштейн, ваше! Никто вас и пальцем не тронет, вы заведете знакомства, вас будут знать в лицо. Солдат в окопе может умереть в любую секунду, а у вас есть гарантия на годы. Понимаете?

Локи пожал плечами. Понять-то нетрудно – после все равно прикончат! Но если не сразу, то и придумать что-то можно. Вдруг повезет?

Спица вновь кольнула, и Хорст Локенштейн, невесело улыбнулся. На это и ловят. Не сребреники предлагают – надежду!

– А насчет денег не беспокойтесь, вы даже сможете их тратить. Первая операция займет пару месяцев, а потом отпуск. Зима, горный курорт в Инсбруке, казино, юные лыжницы… [13] – Я думаю, вам не помешает съездить на недельку в Инсбрук, – ответил Штирлиц, протягивая ему пачку денег. – Там казино работают, и юные лыжницы по-прежнему катаются с гор (Юлиан Семенов. «Семнадцать мгновений весны»). Вы нам нужны в хорошей форме!

Боль в животе стала невыносимой, но Локи постарался не подать виду. Вот и проговорился, «комиссар»! Значит, нужен он, фальшивый король, на два только месяца. А потом, стало быть, курорт – между затылком и шейным позвонком.

Стрелки невидимых часов начали отсчет. Минус секунда… Минус еще одна… Еще…

«Господин комиссар» усмехнулся.

– Вижу, согласны! Начинаем прямо сейчас, не удивляйтесь, если к вам в камеру кто-то заглянет. То есть, уже не к вам, а к его величеству… Ну, что, можно подписывать чек?

Перо заскрипело по плотной бумаге, и Локи передернуло. Не чек, господин хороший – приговор.

Всего два месяца! Нет, уже меньше…

К нему зашли ночью, когда Локи только-только успел задремать. Открылась дверь, и в проеме обозначился темный громоздкий силуэт.

– Эй! Дело у меня. Только не шумите, тихо отвечайте.

Шепот больше походил на гул мотора, если снизить обороты. Хорст привстал, оперся локтем на нары.

– Если вы – господин Виттельсбах, то благоволите ответить на вопрос…