Андрей Валентинов - Локи

На этот раз он сам напросился на разговор. Ждать пришлось долго. Вначале вытаскивали из танка трупы – двоих, что у пулемета были, одной очередью бедняг покрошило. И еще двоих – из-за баррикады. «Полосатика», раненого, но живого, отослали подальше в тыл, в глубину тоннеля. Локи без всякой радости констатировал, что саперов осталось трое, заключенных же, если с ним считать, тоже не слишком густо. Из тыла подтянулся резерв – взять освободившиеся карабины.

Наконец, где-то через час, Четный разрешил снять противогазы. Дымное облако рассеялось без следа, стала видна пустая площадь, трупы, и два брошенных грузовика. Второй в горячке боя тоже зацепило пулеметной очередью.

Когда суета стихла, Локи подобрался к командиру поближе, подождал, пока тот присядет на ящик, оглянулся и пристроился невдалеке. Тот даже и головы не повернул, но Хорст решил рискнуть. Сразу про цирк? Нет, лучше с подходцем. И спрашивать надо не про цирк…

– В следующий раз они противогазы наденут.

Гефрайтер Пауль Рихтер молча кивнул. Локи подсел ближе.

– Напугать их надо. Чтобы, значит, охоту всякую отбить.

Четный улыбнулся.

– Пугай! Разрешаю.

Хорст быстро оглянулся. Не слушает ли кто? И – шепотом, на самое ухо:

– Армана Кампо убили, сказали, что при побеге.

Гефрайтер закусил губу, помолчал немного.

– А кто это?

Локи словами не обманулся.

– Дурачина. Который предал своего куманька.

Тот, кого называли Паулем Рихтером, закрыл глаза. Так сидел, минуту или больше, наконец, шевельнул губами:

– Песне он научил? Студенческой?

Хорст Локенштейн усмехнулся.

– Песню отец пел, запомнилась. А ты, камрад, учти, куманька с Германским сопротивлением хотят насмерть поссорить. Как из этого выпутаться, думай сам… А еще ему пистолет верные люди подкинули. Со мною он. Отдать?

Камрад Четный резко встал, одернул пропитанный потом китель.

– Оставь себе. Если проиграем бой, никому все это будет не нужно.

Сын Фарбаути и Лаувейи тоже поднялся, пальцами щелкнул.

– Не проиграем. Фарт у тебя, куманёк. А я, если ты не против, рядышком побуду. Потом ты оглянешься, а меня уже и нет. Годится?

Август Виттельсбах взглянул с интересом:

– Слушай, а твое прозвище случайно не Локи?

Когда в руках оказался автомат, Пэл совершенно успокоилась. Как из него стрелять, спрашивать не стала, чтобы не отобрали. Получилось же все просто. Очередная группа, кто с оружием, кто без, собралась у лифта. Поднимались вверх по пятеро, и она умудрилась попасть во вторую пятерку. Дальше – длинный белый коридор, следы пуль на стенах, недвижные тела на полу. Одного, совсем молодого парня, только что принесли. Рядом с телом положили оружие, знакомый немецкий BMP-35. На лицо убитого смотреть было страшно, но Пэл, пересилив себя, наклонилась, поцеловала мертвого в холодеющий лоб и подняла с пола автомат.

…Они бежали коридором, над головами время-то времени что-то противно жужжало, и Пэл больше всего боялась упасть. Команды слышала, но не понимала. Вроде бы и французский, а вроде и нет.

А потом тот, кто бежал перед нею, упал, и его сосед тоже. Остальные вскинули автоматы, коридор наполнился гулким грохотом. Пэл попыталась последовать их примеру, но сколько ни нажимала на спусковой крючок, BMP-35 молчал. О предохранителе вспомнила, только когда стрельба стихла, и они вновь двинулись вперед, но уже не бегом, а быстрым шагом. Но через пару минут вновь загрохотало, причем уже со всех сторон, и Пэл с удивлением сообразила, что лежит на холодном полу. Все остальные тоже, причем тот, кто рядом, уже никогда не встанет.

Грохот стал сильнее, затем послышался резкий крик командира, и Пэл наконец-то поняла. «Age!» – «Вперед!». Почему-то никто не реагировал, и она, очень удивившись, что командира не слушают, легко встала на ноги. Возле самого лица что-то прожужжало…

– Худышка! Мисс Худышка!..

…Отмахнулась, словно от назойливой мухи и пошла вперед, так и не сняв автомат с предохранителя.

– Обмануть меня хочешь? – Смерть зубасто усмехнулась. – Сразу, без мучений, в бою, а не на пропавших лекарствами простынях? Не радуйся, Худышка! Я никуда не спешу – но никогда не опаздываю!..

Пэл не слушала, просто шла по белому коридору, удивляясь, что рядом никого нет. Впереди мелькнула чья-то фигура, вскинула автомат…

– Худышка!..

…Откуда-то сзади прогремело, и человек сполз на пол. А потом ее обогнали, и командир, поравнявшись, хлопнул по плечу:

– Tu – a heros, amicus!

Она поняла, очень удивилась и, наконец-то сняла оружие с предохранителя.

Коридор кончился дверью, из-за которой стреляли. Пэл вновь хотела пойти вперед, но на этот раз не пустили. Пришлось вновь лежать на полу, слушая жужжание пуль. Командир явно чего-то ожидал, и не зря. За дверью что-то громко, до звона в ушах, рвануло, и стрельба тут же стихла.

– Age!

На этот раз Пэл не спешила, незачем. Кажется, бой кончился. Ее обогнали, командир первым перешагнул порог, за ним устремились другие, она же спокойно ждала. Наконец, коридор опустел, и Пэл решила заглянуть за дверь. Там были люди с оружием, много, куда больше, чем в ее отряде, они громко переговаривались, кто-то, не сдерживаясь, размахивал руками…

– Victoire! Victoire!..

Слово было французским, и Пэл его поняла. Улыбнулась и подняла вверх указательный и средний пальцы, любимый жест дяди Винни.

Победа!

А потом все хорошее кончилось. Откуда-то появился мистер Эйтз с рукой на перевязи…

– …Невозможно! Совершенно невозможно, леди Палладия! Мы за вас отвечаем, вы – дипломат, полномочный представитель нашего единственного союзника! А если бы вас убили? В конце концов, это нарушение дисциплины, мы с вами договорились…

– Не ругайте девочку. Она вас просто не слышит, – внезапно проговорил незнакомый женский голос.

Пэл обернулась. Вначале увидела автомат, а потом ту, что при автомате. Очень красивая девушка, годами старше, но ненамного. Синий, в цвет глаз, комбинезон, большие яркие губы, короткая военная стрижка.

– Второй уровень взяли, – усмехнулась синеглазая. – Перерыв! Сейчас вновь начнутся переговоры, а это скучно… Пойдемте, заварю вам кофе.

Пэл настолько поразилась, что даже не сразу поняла, на каком языке с ней говорят. Когда же догадалась (немецкий!), удивилась еще больше. Они прошли дальше, мимо брошенного поста охраны. Затем коридор, настежь отворенные двери…