Давид Константиновский - Весьма достойная судьба

- И в нашем том доме?..

- И в нашем, сударь, тоже есть. Прибавим шагу.

Я поспешил за ним.

Третьим нашим пунктом было маленькое строеньице. Мы остановились метрах в двадцати от него.

- Так, дым не идет, значит, уже готово… Отлично,- проговорил Николай.

Я сообразил, что речь идет о дыме из трубы; небо стояло ясное-действительно, дыма не было видно. Но это все, что я понял из его слов.

- Может быть, вы объясните…- попытался я во второй раз за этот день.

- Потом, потом, милостивый государь,- горячо зашептал Николай.- Объяснять сейчас нет времени. Пошли!

Мы поднялись на крыльцо. Я взялся за ручку двери и, не разобравшись, открывать вовнутрь или наружу, дергал ее довольно долго и безуспешно. Николай пытался вмешаться, но я хотел войти первым, меня разбирало любопытство, о главное, я почувствовал в себе отчаянную храбрость - пожалуй, впервые в жизни.

Внезапно дверь сама отворилась. Точнее, ее открыл изнутри какой-то человек. Прямо вырос на пороге. Он был высок и крепок. Растворив дверь, он отступил на шаг, и внизу что-то металлически брякнуло и громыхнуло. Я невольно глянул туда, и, честное слово, сердце у меня подскочило к самому горлу. На ногах у него были кандалы, настоящие, из музея! Потребовалась, наверное, целая минута, чтобы я сообразил: это, наоборот, в музее такие кандалы, как у него.

- Пожалуйте, барин,- произнес он басом, приветствуя меня. Николаю он сказал: - Вечер добрый, батюшка.

Я поднял глаза. В доме горели слабые светильники, и в их мерцании я с ужасом увидел на бородатом лице этого человека глубоко выжженное клеймо. Человек вроде бы добродушно улыбался, но улыбка получалась какая-то жуткая. Я пригляделся и увидел, что у него вырваны ноздри!

- Арсентием меня звать,- услышал я как во сне.

Нервы мои были на пределе, я даже потянулся было

к карману за таблеткой, но, разумеется, не обнаружил ни таблетки, ни кармана на привычном месте.

- Здравствуйте…- нашелся я наконец.

За плечом человека, который стоял передо мной, выросло еще одно лицо, такое же ужасное.

- А я - Сохатый,- сказал второй. Голос у него был сиплый, простуженный.- Проходите, господа добрые.

- Что, братцы, баско протопили? - спросил у него Николай.

- Да уж знатно,- ответил Сохатый, разглядывая меня.

Мы едва помещались вчетвером в маленькой комнатке. Арсентий и Сохатый потеснились, освобождая для нас немного пространства.

- Раздевайтесь, милостивый государь! - скомандовал мне Николай.

Я снял пальто или как его там.

- Да нет, сударь, совсем,- бросил Николай.- И скорей, скорей!

Я был вне себя от изумления. Как ни был я готов к чему угодно, однако… А Николай уже скинул всю одежду и остался только при браслете на правой руке.

- Гм,- я попытался протестовать,- вы уверены? Так принято?

- Уверен, сударь, уверен! - Николай рассмеялся.- Принято!

Пришлось мне последовать его примеру.

- Только это не снимайте,- кивнул Николай на мой браслет.

- А что случится? - наивно поинтересовался я, физик, у историка.

- Потеряете, милостивый государь, фиксацию во времени. Да и не только. Ищи вас тогда…

Затем Сохатый распахнул перед нами дверь в глубину домика. Пахнуло жаром и дымом. Николай подтолкнул меня, и я буквально влетел туда. Дверь за нами захлопнулась.

Я стоял и озирался… А Николай плеснул на меня водой.

- Это, милостивый государь, баня,- объяснил он,- здесь моются, понятно? Холодная вода - вот в этом чане, вот ковшик, кипяток-в котле. Вот мыло, шампуней нет. Это называется лавка, это - полок. А это веник. Давайте намыливайтесь, сударь, не тяните!

Я принялся выполнять указания Николая. Под его руководством у меня даже что-то начало получаться. А главное, вскоре я стал испытывать от всего этого удовольствие. Притом ни с чем не сравнимое! Во всяком случае, это было совершенно необыкновенное приключение. Я стерпел даже, когда Николай заставил меня лечь, на лавку и принялся стегать по моей спине веником. Затем мы поменялись местами, и я от души постарался вернуть Николаю, так сказать, затраченные им усилия. Браслет нисколько не мешал. А Николай только и повторял мне:

- Еще! Еще!

Совершенно выбившиеся из сил, мы взобрались на полок. В изнеможении прислонились друг к дружке.

- Терпимо? - спросил Николай.

Я лишь кивнул, на большее я уже не был способен. Николай плеснул еще ковшик воды на раскаленные камни печи. Я взмолился:

- Хватит!

Николай заговорил мне в ухо:

- Сохатого разглядели? Сбежал от своего барина. Предварительно поджег его усадьбу. Пойман, наказан - видали? Здесь каждое лето убегает из острога.

Атаман, бесстрашный и великодушный. Знает заговор от ружья и ничего не боится.

- А второй? - спросил я.

- Арсентий? Этот лошадник, сослан за конокрадство. Ему тройку лошадей, и никто с ним не сравнится! Можно сказать, здешний Пирке.

Я не удержался:

- Вот бы Пирке удивился такому сравнению…

- Эй, сударь! - спохватился вдруг Николай.- Расселись мы с вами. А ну, подвигайтесь к самому краю. Забыли, зачем пришли.

Я послушно сдвинулся к стене и только заметил:

- Разве можно забыть то, чего не знал?

- Ладно,- примирительно сказал Николай, тоже освобождая середину полка.- Сейчас сами увидите.

Как по заказу, отворилась дверь и кто-то вошел. При слабом свете я разглядел внизу мужчину лет тридцати с небольшим. Он был при черных усах и небольшой аккуратной бородке. Как ни мало оставалось света, нельзя было не заметить особенной, горделивой посадки головы, бровей вразлет и красиво выгнутого носа.

Он произнес:

- Здравствуйте, господа.

Николай встал и поклонился ему. Я тоже встал и тоже поклонился. Когда мы сели, а человек там, внизу, стал покрывать мылом плечи, Николай зашептал мне в ухо:

- Это Якушкин Иван Дмитриевич, декабрист… Великие были люди, восстали против царя, это сразу после наполеоновских войн, ясно? Двадцать лет каторги… Кандалы с него сняли только по случаю бани…

Ополоснувшись, Якушкин залез к нам на полок, сел и откинулся к стене.

- Может, пойдем? - спросил я у Николая. Мне уже становилось тяжело от жары и пара.

- Нет! - шепнул Николай.- Еще немного. Потерпите. Уже вот-вот.

Вскоре дверь открылась опять, впустив еще одного человека. Он только кивнул нам и сразу, отвернувшись, прошел к лавке, так что мы даже не успели ответить на его приветствие, и я вовсе не смог разглядеть его. Позже, когда он с ковшиком в руке направился к котлу, свет на одно мгновение упал на его лицо. Я успел заметить только широкие брови и большие глаза.

- Внимание! - громко шепнул Николай прямо мне в ухо.

Я сначала скорее почувствовал, а потом уже, скосив глаза, увидел, что сидевший рядом с нами Якушкин вздрогнул, напрягся и затем резко отклонился от стены вперед. В следующее мгновение он вскочил и спрыгнул с полка. Николай больно стукнул меня кулаком по колену. Я с изумлением смотрел вниз. Раздался звон упавшего и покатившегося в угол ковшика. Ничего по-прежнему не понимая, я смотрел вниз и видел двух с маху обнявшихся мужчин, один из которых был весь в мыле, а другой - с прилипшим березовым листком на спине меж лопаток.