К Брахман - Рождения [СИ]

Вот с этими черными мыслями и открыл в казенный дом двери Азазело, что его ждет за этим порогом, знал только сатана. Казнить или миловать, вот в чем вопрос. Теперь-то Андромелих и отыграется на нем за все свои неудачи прошлых веков, долго ждал шакал, но дождался, сейчас точно выслуживаться будет перед сатаной, лишь бы самому в сторонке остаться, скользкая тварь. Угрюмые мысли, словно червоточины, копошились в воспаленном мозгу Азазело. Поднимаясь по лестнице и минуя общий зал канцелярии, он повернул в левое крыло второго этажа и двинулся в сторону двери с надписью «Приемная Андромелиха». Не успел он подойти к дверям, как обе створки, словно акулья пасть, распахнулись, ехидненько поскрипывая, будто насмехаясь, и пригласили войти. Немного помедлив, как будто сомневаясь, не повернуть ли обратно, Азазело переступил порог.

В помещении огромных размеров даже по меркам тронного зала Азазело, было темно и прохладно. Вот гад, выкрутил себе кондиционеры, последний писк моды, пришедший с земли вместе с изобретателями и быстро понравившийся служителям адской фемиды, за что и получили эти души лучшее местечко без очереди. Даже в такой момент дурацкие мысли лезли в голову несчастному. И о чем я думаю, через секунду мне может уже ничего не нужно будет, а я свой и без того перегруженный мозг, всякими глупостями забиваю, осматриваясь по сторонам, рассуждал приговоренный к экзекуции Азазело. Но, видимо, в приемной или никого не было или же за ним просто наблюдали. Пройдя к стоящему вдоль серой выложенной из нетесаного камня стены жесткому дивану, Азазело уселся, не дожидаясь приглашения. Он крепко задумался и не заметил, как тихо появившаяся тень все больше склонялась над ним. Казалось, еще минута и она накроет его. Но Азазело даже не пошевелился. С другого конца зала тихо, словно крадучись на встречу к сидящему приближался не кто иной, как канцлер Андромелих. На нем была черная накидка, подбитая мехом редкого животного, на которого даже для таких как Азазело распространяется запрет на отлов. Водится эта диковинка в кипящих болотах черных лесов тьмы, далеко за приделами центральной части пекла, и зовут его криктаус. Взрослый криктаус достигает больше двух метров в высоту, весит не меньше тоны, с длинной, не горящей даже в огне шерстью, меняющей окрас от ярко-красного до желтого. Он получил свое имя от громкого раздающегося на многие мили крика, предупреждающего, что это его территория и чужих он не потерпит. И вот в накидке, подбитой столь драгоценным мехом, щеголял перед всеми злой гений канцелярии Андромелих. Интересно, за какие такие заслуги этот железный конь получил столь большую награду, не к месту подумал Азазело. Но тут подошел хозяин накидки и, обойдя вокруг стола, стоявшего посреди канцелярии, уселся в кресло, которое немилосердно заскрипело под огромной массой, втиснутой в него. Колючий взгляд маленьких, словно щели, глаз на огромной роже с синюшной кожей, оптимизма не добавляли к этой и так недоброй встречи. Долго так продолжаться не могло и, ерзая на твердом диване, словно на сковороде разогретой до тысячи градусов, Азазело первый нарушил молчание:

— Ну, как дела? — И увидев ползущие вверх брови Андромелиха, понял, что сморозил самую что ни на есть глупость. Но то ли от страха, то ли просто на несчастного напал истерический словесный понос, но остановиться Азазело уже не мог. — Почему молчим? Почему не отвечаем? Или что вы, господин Андромелих, зазнались после получения взятки накидкой из шкуры криктауса? А, вижу, рыльце в пушку, значь, все-таки взятка. А не очень я вас обижу, если спрошу имя столь высокопоставленного взяткодателя или у вас это под грифом совершенно секретно?

Сам не понимая что делает и видя как багровеет рожа канцлера, готовая взорваться что атомная бомба, Азазело ничего уже поделать с собой был не в силах. Он вскочил с дивана и, мельтеша перед столом, брызгая слюной в разные стороны, продолжал свой испепеляющий монолог.

— Вы что же, думаете, что вы все можете, а нам только объедки с вашего стола? Да вам, значь, шубы дорогие, а нам куцые сюртуки? Вам деликатесы, а нам помои? Нет, так дело не пойдет, мы не дадим по нашим костям топтаться, и надсмехаться над нами не позволим! — Приняв позу великого мученика за идею, орал Азазело.

Притих даже Андромелих, ничего не понимая в происходящем, лишь зенки его бегали из угла в угол за божком астрала, который разошелся не на шутку, видя, что никто ему рот не затыкает. Возле дверей, услышав такие крики, начала собираться толпа любопытных. Повыходили служащие из других кабинетов, побросав свои дела. Ожидающая очередь приникла к приемной Андромелиха. Азазело продолжал кричать еще громче.

— Вот мы выведем вас оборотней государственных на воды справедливости сатаны! Откроем мы глаза его закрытые на все ваши делишки, гиблые для государства оного! Да потекут реки слез мучителей и палачей душ ему принадлежащих, и узрите вы гнев душ всенародных!

От такого бедлама, устроенного Азазело в канцелярии, Андромелих сидел в ступоре, лишь изредка поглядывая сквозь горящего праведным гневом божка за его спину. Если бы Азазело не был так увлечен собственной тирадой о праведном гневе, в которую и сам, кажется, поверил, то обратил бы внимание на взгляд Андромелиха, да обернулся, и, может быть, вовремя успел бы заткнуться. Но увы, оратор кроме себя и своего палача вокруг никого не видел. Столь изысканная публика давно не прислушивалась к его речам, и потому Азазело решил, что настал его звездный час. Но увы, тихое хлопанье за его спиной и резко рассосавшаяся публика, заставила его посмотреть назад и застыть с открытым ртом, словно бетон высшей пробы, моментально и навсегда.

Из ниши, находившейся прямо за диваном и хорошо замаскированной от посторонних глаз, показались знакомые до боли очертания самого сатаны. Властитель Ада принял подобающий для столь «непринужденной» беседы облик, больше походивший на человеческое тело с небольшими, как бы сказали на земле, аномалиями. Но не узнать владыку царства мертвых душ в любом из его обличий было просто не возможно, так как злобная сила, окутывающая его, подавляла и заставляла трепетать любого. Эта же сила завораживала своей лживой добротой наивных, расставляя сети так, что не угодить в них было просто не возможно. Все как на земле во время выбора очередного правителя, доброта на роже и нож за пазухой. Многих доверчивых отправляли прямиком на гильотину.

Подходя ближе к своей жертве и ухмыляясь, от чего стало еще ужасней, сатана негромко заговорил, но сквозящая сталь голоса проникала очень глубоко в сознание.

— Твоя правда, плохой Андромелих, вор и взяточник, а взятки дорогими шубейками берет, сволочь такая. А я это знаю. И знаешь что интересно, он берет, а я не только разрешаю, но и поощряю, потому как мне это на руку и я в этом свой интерес имею. Потому-то он мой канцлер, а ты божок захудалый. Я президент, а он мой вице, ты понял остолоп? И ты решил мне жаловаться?! Ты что же, урод, не знаешь поговорки, что рука руку моет? Ты пришел волчице жаловаться на ее волчат? Ты, Азазело, дурак, если таких простых истин не понимаешь. От его воровства и мне польза есть, а вот от тебя, урода, одни неприятности.