К Брахман - Рождения [СИ]

— Да, мам, ты не волнуйся. А может я все-таки там нужнее, может мне все ж поехать с вами.

— Нет, Сонечка, ты дома. Все как нужно приготовь, да не перепутай. Сложная нам ночка предстоит, дай Бог, не последняя.

И покряхтывая Олеся, пошла в сени. Накинув на себя старый пуховой платок, стершийся от времени, перекрестилась и вышла на улицу.

— Ой, батюшки-святы! — Всплеснула бабка руками, выйдя во двор. — Это что ж такое-то? Совсем убить меня решил, да как же я сяду-то в это чудо-юдо?

Посреди двора гордо рычал старенький мотоцикл с коляской. Федор с нетерпением поглядывал на бабку.

— Садитесь, садитесь. Хороший мотоцикл, сосед одолжил. Домчимся быстро, а то что старый не смотрите, он у него метеор. — Федя поправил огромный красный шлем и достал такой же из коляски, протянув его бабке. — Нате, вот еще очки, это для безопасности.

— Ты видно, Федя, решил угробить меня с дитятей. А как отвалиться эта люлька по дороге? Грешно, Федька, так издеваться над старыми и малолетними.

Еще немного побурчав себе под нос, Олеся с трудом натянула и застегнула шлем, надвинула на глаза очки и, подхватив подол старой юбки, перевалилась в коляску. Не дав бабке устроиться, как следует, Федор завел мотоцикл и выехал со двора. Все затряслось перед взором старой пассажирки, поняв, что лучше не двигаться, она замерла и постаралась сосредоточить мысли на внучке.

Ярко светила луна и было отчетливо видно каждую звездочку. В эту пору улицы были пустынны, не было видно даже бездомных собак. Это хорошо, подумал Федя, меньше народ языком трепать будет. И если бы кто-то в этот момент увидел ночных ездоков, то обсудить увиденное уж точно захотелось бы. Трясущийся и подскакивающий на ухабах мотоцикл, напряженный водитель с надувшейся пузырем рубашкой и старческий зад с развевающимся подолом, торчащий из коляски, действительно создавали страшную и вместе с тем юмористическую картину. Но на улице никого не было, чтобы оценить сей странный этюд, и ездоки спокойно добрались до больницы, никем не замеченные.

— Приехали, бабуля. Вылезайте.

— Да помоги ж ты, окаянный.

Бабка закряхтела еще сильней и постаралась пошевелиться, но ей это удалось с большим трудом — все тело затекло от неудобного положения, в котором она находилась на протяжении всей дороги. Федька бодро соскочил с мотоцикла, на ходу снял шлем и очки и повесил их на руль. Подойдя к коляске, он в нерешительности остановился, не зная с какой стороны схватить старуху. Махнув рукой, он обхватил ее за зад и одним рывком поставил на землю.

— Ну как, бабуль, живы?

— Да, жива я, жива, что мне сделается. Стара стала, да не сахарная. Вот это что-ль ваша больница? — Бабка указала рукой на трехэтажное здание, угрюмо темневшее за кованной оградой.

— Оно самое. — Кивнул помрачневший Федор.

— Ну пошли. Все взял, что надо?

Не отвечая, Федя отвязал от сиденья небольшой лом и уверенно зашагал к металлической калитке. Бабка по мере своих сил поспешила за ним. Тихо подойдя, Федька ломом сорвал задвижку на калитке, и та со скрипом отворилась. Так же тихо они подошли к зданию. В окне приемного покоя на первом этаже слабо мерцал свет, видно дежурная медсестра читала книгу при настольной лампе. Подойдя к двери, бабка уверенно постучала в нее и ободряюще кивнула Федьке, с опаской озирающегося по сторонам. Через минуту за дверью послышались шаркающие шаги и сонная женщина в примятом белом халате приоткрыла окошечко в дверях.

— Чего вам? Что-то случилось? — Недовольно спросила она, пытаясь разглядеть ночных гостей.

— Ничего не случилось. Ты, милая, проведи нас в палату, где дитё Черенковой лежит, и дальше занимайся своими делами. — Спокойно, но настойчиво произнесла бабка.

— Да вы что, совсем с ума сошли?! Уходите, а не то милицию вызову.

Бабка близко придвинула лицо к окошечку и пристально посмотрела в глаза медсестре.

— Не спорь, проведи. — Голос вроде бы обычный, твердый, немного приказной, но что-то было с ним не так. Какие-то стальные звенящие нотки наполняли его. Пугающие нотки, вызывающие дрожь в спине. Федор встряхнул головой, отгоняя наваждение.

— Гражданка, я вызываю мил… Дочка Черенковой лежит на втором этаже в отдельной палате, я вас проведу.

Послышался шум отпираемой двери, и через секунду она гостеприимно распахнулась перед старухой и молодым человеком.

— Следуйте за мной. — Произнесла медсестра ровным, лишенным всяких эмоций, голосом.

Федька не мог поверить своим глазам, как будто кто-то управлял разумом молодой женщины. Прикрыв дверь, он пошел за медсестрой и бабкой, все еще сжимая в руках лом. Миновав темный коридор, они достигли широкой лестницы, ведущей на второй этаж.

— Туда. — Указала медсестра и стала подниматься наверх.

Бабка, тяжело дыша, старалась не отставать. Видно было, что старухе подъем на крутую лестницу давался с трудом. Федор подхватил ее под руку и помог подняться. Остановившись на площадке перед входом на второй этаж, бабка сделала знак рукой всем остановиться.

— Баб, ты чего? — Тихо спросил Федор.

Медсестра стояла как вкопанная, не двигаясь и не говоря, казалось, что впереди стоит управляемый робот, а не человек.

— Тихо, — шепотом ответила бабка, — кто-то там есть.

— Да кто ж там будет в такой час. Гляди дежурная медсестра с нами.

Не успев договорить, Федор замолчал на полуслове, увидав, как из коридора выглянула вполне симпатичная медсестра и, уставившись на бабку, моментально изменилась в лице. Немая сцена длилась секунду, после которой симпатичное личико как в замедленной съемке исказилось, превращаясь в уродливый отросток с выпученными как у жабы глазищами. С рычанием, на ходу сметая стоявшую перед бабкой дежурную сестру, словно тряпичную куклу, кинулась на старуху. Федор ахнул. Он с трудом поборол желание броситься вон. Из дрожащих рук выпал лом и с грохотом покатился вниз по ступеням, эхом отдаваясь во всех уголках больницы. Все происходившее вокруг больше напоминало кошмарный сон. На них с бабкой неслась злобная тварь, недавно бывшая такой симпатичной девушкой. Крик ужаса, зародившийся где-то там в глубинах его легких, снежной лавиной готовый выплеснулся наружу, застрял в горле. Бабка застыла на месте, быстро выбросив перед собой руки, речитативом запела. Непонятные слова, лившиеся из уст старухи, становились все громче и громче, заполняя собой все пространство. Тварь выскочила из тела медсестры и зависла в воздухе, словно пойманная в невидимую сеть. Злобный вой бессильной ярости исходил от твари, пытающейся дотянуться своими щупальцами до ненавистной ей старухи. На Федора она не обращала никакого внимания, видно, не считая его за опасную преграду. Злость, охватившая Федора, вывела его из ступора, и он кинулся на помощь к старухе. Но, не успев сделать и шага, почувствовал сильный удар в живот и, хватая ртом воздух, начал оседать. Недоумение — «кто же его ударил?» — было последним, о чем он подумал, проваливаясь в небытие.