Николай Шелонский - В мире будущего

После этого разговора ни Яблонский, ни Вера не имели уже охоты возвращаться в шумное и многолюдное общество. Последний вечер их одинокой жизни они провели в своих комнатах.

Яблонский проснулся ранним утром. В лицо ему ударил веселый, горячий луч солнца. Еще первый раз за громадный промежуток времени видел он смену ночи и дня - там, где он впервые возвратился к людям, солнце сияло, не сходя с горизонта.

Он еще не вполне успел окончить свой туалет, как мягкий, серебристый звук нарушил тишину летнего утра.

Яблонский не сразу понял, что это такое.

Но вот раздался второй удар, третий… Гармоничными переливами разносясь в воздухе, загудел призывный благовест.

Невыразимо умилительное чувство охватило Яблонского…

Он бросился к окну.

Залитый горячим солнечным светом, сверкая белизной мрамора и золотом куполов, далеко возносясь к подернутому прозрачной дымкой небосклону, возвышался величественный храм.

От него неслись серебряные переливы призывного благовеста и замирали в бесконечной дали.

Родные звуки напомнили не только невозвратное, но и влили радостную надежду в душу заброшенного в новый мир человека.

Горячими слезами благодарной молитвы приветствовал он утро знаменательного и великого для него дня…

Около пяти часов утра Яблонский и Вера среди многотысячной толпы подходили к дивному храму, воздвигнутому в память просвещения Руси.

Куда только мог достигнуть взор, со всех сторон двигались вереницы и толпы народа.

Призывный гул колоколов доносился из древнего Кремля и падал с неизмеримой высоты увенчанного главами собора.

Громадная лестница, окружавшая здание с четырех сторон, шла к порталам, ведшим во внутренность храма.

Сюда уже доносилось пение тысяч молящегося народа.

Грандиозные размеры храма обманывали глаз: стоя внутри, казалось, что купол висел далеко вверху, ничем не поддерживаемый, стены, с громадными окнами, отодвигались вдаль и терялись в перспективе.

Но громадные размеры не препятствовали каждому слову священнослужителей долетать до самых отдаленных углов.

Яблонскому и Вере казалось, что они действительно теперь возвратились к новой жизни…

Священные, хорошо известные слова молитв и песнопений потрясали их… Радость наполняла сердца, и в бесконечной благодарности к Подателю жизни душа отрешалась от земного и возносилась туда - в обитель и царство Света.

Торжественная служба тянулась долго, но никто не чувствовал утомления.

Кончалась литургия. Произнесены были призывающие к Источнику жизни слова:

«Со страхом Божиим и верою приступите!»

На середину храма, на высокий помост, вошел сонм священнослужителей, и начался благодарственный молебен.

Предстоящие люди воссылали благодарение за дарованный им свет истины, за дарованные им блага жизни и за очищение в горниле тысячелетних страданий…

Но вот колыхнулись золотые хоругви, раздалось величественное пение, и крестный ход двинулся из храма к кремлевским соборам, среди жизнерадостного народа и несметной толпы сопровождающих…

Яблонский и Вера оставались на паперти, пока вдали не скрылись колыхавшиеся над толпой священные знамена.

Радостный звон гудел и переливался, тысячами звуков наполняя воздух.

- Пойдемте!

Около Яблонского и Веры виднелись знакомые лица Николая и Марии Атос.

- Вам надо приготовиться! Через два часа назначено венчание!

Цветущими садами и аллеями они направились к дому.

- Вы придержитесь обычая? - спросила Мария Атос жениха и невесту.

- Какого?

- Не есть до венчания.

- Конечно.

- Впрочем, и мы все последуем вашему примеру.

Здесь только Яблонский вспомнил, что он никого еще не просил занять место родителей.

- Я уверен, - сказал он, - что вы благословите нас?

- Да, мы - Веру, а наши отец и мать - вас.

В это время подошли уже к дому.

- Идите к себе! - сказала Мария Атос Яблонскому.

Сама она увела Веру.

Через час жениха позвали в залу. Когда он пришел туда, все было готово для обряда: на высоком помосте среди залы на столе стояли образа. Вся зала полна была народу. Все присутствовавшие одеты были в одинаковые одежды из плотной серебристо-серо-ватой ткани. Только на Яблонском и его невесте платье было из белоснежной блестящей материи, похожей на парчу.

С замиранием сердца Яблонский, в сопровождении старика Атоса и его жены, взошел на помост и приблизился к столу, где стояли иконы, хлеб и соль.

В то же время с другой стороны Николай Атос с женой ввели Веру.

Начался обряд благословения.

Вера не могла удержаться от слез. Едва сдерживался и Яблонский. Оба они вспомнили в эту минуту, что тот же обряд мог бы совершиться при других условиях, и на месте благословляющих их на новую жизнь людей они могли бы видеть бесконечно дорогие, знакомые лица своих родных…

Обряд кончился. Жених и невеста сошли с помоста.

Яблонский увидел около себя мистера Лекомба и сэра Муррея. Оба иностранца казались взволнованны, и сэр Муррей, кроме того, еще чем-то очень озабочен.

Сначала Павел Михайлович не обратил на это внимания, но англичанин неотступно был около него, видимо желая и не решаясь о чем-то спросить.

Наконец он не выдержал.

- Скажите, - шепнул он Яблонскому, - они совсем не носят перчаток?

Яблонский сначала не понял вопроса, но затем, несмотря на торжественность минуты, едва удержался, чтоб не рассмеяться.

- Право, не знаю! - отвечал он.

- Да у вас-то перчатки есть?

- Нет.

- Ну, теперь я спокоен.

- Да чего же вы беспокоились раньше-то?

- В моем гардеробе не оказалось этой необходимой принадлежности. Я думал, что у вас они спрятаны. Кстати, вас не стесняет этот костюм?

- Нисколько.

- А мне так ужасно неловко. Если бы у меня был фрак!

- Вы бы надели его?

- Непременно.

В это время старик Атос подошел к Яблонскому и сказал ему, что пора идти в церковь.

- Идти? - переспросил Яблонский.

- Да. А вы что же думали?

- У нас в таких случаях обыкновенно ездили.

- Могли бы и мы проехать, но тут так близко…

- У вас есть лошади?

- Лошадей нет. На что они!

- Конечно. Но я-то все никак не могу со всем этим свыкнуться. В какую же церковь мы пойдем?

- Как в какую? В нашу!

- Куда же?

- Через сад всего.

Яблонский, в сопровождении громадного числа провожатых, вышел из дому и вошел в сад.

Пройдя несколько саженей, он вдруг, из-за кущи деревьев, увидел серебряный купол церкви - это был домашний храм семьи Атосов.

Здание поражало не размерами, но необыкновенной гармоничностью и стройностью целого.

Вокруг храма шла высокая серебряная решетка, из-за которой виднелись группы пальм и золотые кресты памятников.