Андрей Лазарчук - Целое лето

Беда в том, что я догадываюсь, откуда этот стыд и страх. Из лакун. Где я ничего не помню, где за меня работал другой. Я когда-то просил Кипчакова заглянуть в одну из лакун, он заглянул и сказал, что там действительно пусто. Но я ему так и не поверил…

Ладно, хватит об этом.

Когда по сумме всех моих реакций выяснилось, что я всё-таки человек, хотя и с заскоками, я пошёл в душ и постоял минут десять под тёплым расслабляющим. Потом оделся и отправился искать Яшу.

Яша камлал. На нём был лёгкий маньяк с развевающимися ленточками из рысьей шкуры; рысьи уши и хвост украшали вышитую майкабчи. Бубен был совсем маленький, с суповую тарелку размером. Яша двигался легко, и было совершенно понятно, что он сидит на коне, с прямой спиной, совершенно расслабленный, и конь несёт его… Помните, в «Андрее Рублёве» есть завораживающий кадр: татарский хан, скачущий верхом? Вот Яша сейчас напомнил мне того татарина…

Он шёл кругами вокруг костяной чаши, где чуть дымились какие-то травы. Ноги его, босые, ступали уверенно и твёрдо — как у фехтовальщика, выходящего в решительную атаку. Бубен издавал странные звуки, напоминающие шипение и пощёлкивание рассерженных гремучих змей.

Лаборанты и научные сотрудники сидели вокруг на стульях — и едва не сваливались с них, увлечённые ритмом и вообще всем происходящим.

Я нашарил пустой стул у двери и тоже сел.

В противоположном углу зала у пульта застыл Сан Саныч, наш «дюзометрист» — спец, замеряющий всё, что может быть замеряно, а также и остальное, что замеряно быть не может. Я не знаю, что там было на приборах, но морда его выражала изумление высокой степени.

Я стал присматриваться к Яше. Полуприкрытые глаза метались; лицо внезапно осунулось и потемнело до такой степени, что казалось покрытым копотью. Вокруг губ засохла пена, ноздри раздувались, вены на висках проступили как чёрные узловатые жгуты. Скоро всё должно было закончиться…

Оно закончилось раньше, чем я думал. Яша издал тонкий вопль, упал на одно колено и воздел бубен высоко над собой. Бубен заскрипел, заскрежетал, как начинающее падать дерево… Яша развёл руки крестом, встал на ноги — тяжело, неуклюже, устало. Развернулся. Увидел меня. Кивнул. Потом сутуло, бочком, пошёл к свободному стулу…

Франц материализовался рядом с ним, подхватил, усадил. Кто-то уже бежал со стаканом в подстаканнике.

— Алкоголя ни капли, — я выставил руку.

— Яков Макарович предупредил, — сказал тот, со стаканом. — Это он сам заваривал.

Я кивнул.

Яша, не выпуская из руки бубен (ладонь продета под рукоятью), двумя руками взял стакан и с трудом поднёс его ко рту. Стуча зубами о край, он сделал несколько маленьких глотков. Замер. Вдох-выдох, вдох-выдох… Потом он уже спокойнее допил отвар и не глядя вернул стакан. Ему тут же подали второй, с какой-то жидкостью, по виду напоминающей горячий гудрон. Это был не «дегтярный» чай, что-то другое. Яша маленькими глотками выцедил этот гудрон, облизнулся, ещё немного посидел неподвижно и закрыв глаза. Потом я увидел, как на его только что восковых щеках начинает проступать неровный, пятнами, румянец.

— Пойдёмте-ка куда-нибудь, — сказал он невнятно. — Туда, — показал пальцем вверх.

— В конференц-зал, — сказал Франц.

Все двинулись к двери. Я подошёл к Яше, взял его за руку.

— Тяжело, брат?

— Не. Не тяготно-ка, а вот смрадно, да, — сказал Яша. — Как на скотомогильнике. И как вы тут?..

— Привыкли, — сказал я. — Принюхались. Ну, пошли?

Он кивнул. Пока шли, я его придерживал — Яшу шатало.

То, что Франц назвал конференц-залом, было небольшой уставленной стульями комнаткой без окон, но с вытяжкой; надо полагать, ещё вчера её назвали бы курилкой, однако в свете последних веяний переименовали — притом оставив всё как было. Впрочем, нет: в углу я увидел проектор и свёрнутый в рулон экран. На стене висели портреты Циолковского и Фёдорова, а под ними плакатик: «Коллеги! Все шутки про русский космизм просим считать пошученными. Спасибо!»

Расселись: Яша в центре, остальные вокруг. Франц щёлкнул выключателем, вытяжка потихоньку зажужжала.

— Духов много кругом, — сказал Яша, как бы ни к кому не обращаясь. — Есть просто духи, наподобие людские, токо не людские, но понятные. Ежли чо, с им я и поговорить можно, и напужать, и попросить чего. А есть друг и — они как в лёд вморожены. Не видят, не слышут, не понимат — чо-т там внутре себя маракуют. Но аж дрожат — так хочут на волю…

— Яша, — спросил я. — А ты их слышишь? Понимаешь?

— Маленько, — сказал Яша. — Тока не слышу, а вижу. Ну, как бы вскрозь. Ледышки, чо. Дай-ка нарисовать…

Ручка у меня была. Бумагу откуда-то вытащили и передали по рукам.

— Как-то так… — Яша начал быстро водить ручкой по бумаге. — Вот таки… и вот таки… и вот…

На бумаге появилась толстая вертикальная линия, крючок, вытянутый ромб, такой же ромб со срезанным углом…

— Ого, — сказал Франц.

— И ты их вот так можешь различать? — спросил я. — Этих, замороженных?

Яша, не отрываясь от бумаги, кивнул.

Появился длинный треугольник с узким основанием, потом похожий треугольник, у которого длинные стороны не заканчивались вершиной, а продолжались дальше (значок напомнил мне детский рисунок вигвама), потом ромб с так же продолжающимися двумя сторонами — этакая рыбка, — и, наконец, рыбка с жаберной крышкой — то есть ромб с хвостиком, но ещё и пересечённый короткой диагональю…

— Здорово, — сказал Франц. — Это же просто… просто замечательно!

— И вот глянь-ка, — дорисовал Яша что-то вроде буквы У. — Но он один.

— Двуугольник, — сказал Франц. — Вроде как…

— Вроде как таких не было, — согласился я. — И вообще, получается, их иерархия — не по числу линий, а по числу углов. Мы об этом как-то не задумывались…

— Похоже на какую-то письменность, — сказала девушка-лаборант со смазанным личиком. — Смотрите. Руна «иса», руна «лагус», руна «одал»…

— И всё, — сказал Франц. — Совпадение.

— Вот эти два символа я тоже откуда-то помню…

— Ладно, потом будем анализировать…

— Пять совпадений из девяти.

— Да-да. Я же сказал — потом. Яков Макарович, теперь главное. Вы можете извлечь духа из примата?

— Тут тако дело… — Яша замялся. — Могу-то могу… тока не тут. Место друго бы надо. С открытым небом. В лесу бы. Можно найти?

— Да хоть сейчас, — сказал Франц. — Женя, организуй! — махнул он кому-то за моей спиной.

Я посмотрел на часы. До предполагаемой встречи с шефом было ещё три часа минимум.

Появился Стас.

— Ну, что тут у вас?

— Яша их видит насквозь, — сказал я. — И нашёл одного типа, о которых мы не подозревали.

— То есть?

— Двуугольник, — сказал я и нарисовал в воздухе размашистую «У». — И он здесь один. И раньше мы о них не слыхали.