Андрей Лазарчук - Целое лето

— Меня тоже. Давай лучше предвкушать.

— Давай. Итак, ты…

— Да. Я вот что подумал… Тут мне Лёшка Мордюков, одногруппник мой, написал — они в лаборатории грант получили на разработку производства наноалмазов. Предлагает мне место. И денег побольше, чем здесь, и диссер за год-полтора… да и город не в пример…

— Новосибирск?

— Новосибирск.

— Там же холодно, наверное, как… как не знаю.

— Будешь ходить в шубе.

— Ты представляешь меня в шубе? Да ещё с капюшоном? Пушистая дырочка, через которую я смотрю на мир…

Чубака усмехнулся и посмотрел на Алину. И увидел, как лицо её застывает и глаза расширяются…

За минуту до этого из-под моста выполз очень грязный человек. Следом выскочил молодой волк, пробежал немного вперёд, остановился. Крутнулся волчком. Волк — волчком. Так они и крутятся, сканируя местность… Потом вытянул шею в сторону человека и протянул:

— Ы-ых! Уы-ых!

Человек стал подниматься на ноги. Он поднимался как бы по частям: опёрся на правую руку, на левую, подтянул правую ногу, левую, распрямил руки…

— Ых! — поторопил его волк.

Человек наконец встал и сделал несколько шагов вперёд. Он был широк и грузен, почти как борец сумо, и шёл, расставляя ноги на ширину плеч. Далеко впереди показались фары приближающейся машины. Человек вышел на середину дороги и достал из-за пазухи что-то, похожее на пульт управления телевизором. Только с двумя кнопками. Фары быстро приближались.

— Ып-ып! — сказал волк. — Уфффаухще!

— Учи учёного, — сказал человек.

Это и увидел Чубака — заступившую ему дорогу фигуру, как две капли воды похожую на памятник Ленину в Дубултах (или в Майори? — забыл), куда юного Чубаку с родителями занесло в девяностом году и где они по наивности хотели отдохнуть и отрешиться от бытовых невзгод. Тот чудовищный памятник несколько раз являлся Чубаке в кошмарах — и вот пришёл наяву. У ног его, как бы преграждая дорогу, стоял оскалившийся волк. Ленин поднял правую руку…

Только после этого Чубака вдавил в пол педаль тормоза.

Он очень спокойно слушал, как визжат тормоза, и смотрел, как плавно приближаются, чуть уходя в сторону, памятник и волк. Потом волк, что-то поняв, попытался метнуться на обочину, но не успел. Наверное, весь удар бампера пришёлся на него, а в памятник старенький, похожий на «Таврию» «Ниссан-микра» врезался левой фарой.

Сработали обе подушки безопасности — но если левая, пассажирская, раскрылась вовремя, то правая — почему-то чуть позже, чем надо. Чубака сначала повис на ремне, потом получил мощный встречный удар по морде — и отключился.

Он пришёл в себя от звука аварийки и какое-то время не мог понять, где он и что с ним. Почему-то подумалось, что уснул в парилке, где наснилось всякое, и теперь с тяжёлой головой пытается подняться. Нет, ерунда. Куда-то ехал, а на дороге стоял памятник… Наконец он ощутил, что сидит в машине, и в машине этой темно. Никакая аварийка не мигала и не сигналила, а звук… наверное, шумела кровь в ушах. И тут же он почувствовал, что лицо у него мокрое. Памятник… сработала подушка…

Это был никакой не памятник. Это был просто мужик. Здоровенный мужик на дороге. И он, Анатолий Тимофеевич Чубак, его сбил.

Мгновенно стало холодно.

Чубака вспомнил всё. И дальнейшие его действия, отдадим должное, были рациональны, быстры и много… почему-то в голову приходит только неуместное слово «многостаночны». Ну пусть так и будет.

Он достал из кармана ключи от квартиры. Брелок был с фонариком. Включил, посветил налево. Алина со всё ещё остановившимися глазами рассматривала свою ладонь. На лице её под носом и на щеках была кровь. Подушка безопасности, блин. Но лучше так, чем сквозь ветровое стекло…

— Ты как? — спросил Чубака. — Нормально?

Алина медленно кивнула.

Чубака открыл дверь и выбрался наружу. Здесь было холодно. Лучик фонаря, сразу ставший слабым, всё-таки помог ему увидеть тёмное тело на обочине — и второе тело, громоздкое, преградившее собой дорогу левому переднему колесу.

Не прикасаясь пока ни к чему, Чубака открыл капот, посветил на аккумулятор. Тот выглядел целым. Он тронул одну клемму, потом другую…

Немножко коротких искр, и вспыхнула фара. Отлично.

Чубака сел в машину, завёл мотор. Аккуратно сдал на метр назад. Тут же что-то громко заскрежетало. Не глуша мотора, Чубака отжал ручник и сказал Алине:

— Пойдём.

Она кивнула, открыла дверь, но выйти не смогла — не пускал ремень. Алина потрогала его рукой и задумалась. Видно было, что она никогда не отщёлкивала и не защёлкивала ремни безопасности.

Чубака сам открыл ей замок (она с интересом смотрела) и вышел. Теперь хорошо было видно, что сбитый им мужик лежит в луже крови. И лужа эта, кажется, расширяется.

Скрежетал полуоторванный бампер. Чубака встал на него обеими ногами и оторвал совсем. Спихнул ногой в кювет. Туда же отлетело что-то ещё, пропавшее в темноте.

— Открой задние, — сказал он Алине.

— Да, — сказала она. — Здесь красивая местность.

— Двери, говорю, открой! Вот! И берись за ноги…

— Зачем?

— Ну не скорую же с ментами сюда вызывать?! Ты что, не понимаешь, что ли?

— А, — сказала Алина равнодушно. — Ты про это…

Мужик был тяжёлый. За сотню. Он еле поместился на заднем. Садясь за руль, Чубака увидел, что руки у него по локоть в крови. Вытер тряпкой для протирания стекла. Сам, наверное, с головы до ног… Посмотрел на Алину. Алина тоже — с головы до ног. Сдувшиеся подушки — с кровавыми пятнами. И что будет на заднем…

Вот Ирка выбесится, подумал он даже с каким-то злорадством. Машина-то на штрафстоянке будет… или, может, постараться отмыть до её возвращения? Ладно, что-нибудь придумаем. Кто у нам там — дети ментов? А, Радько из десятого. И, и, и… уже нет. Всё.

Он аккуратно тронулся, объехал лежащего у обочины мёртвого волка, включил аварийную сигнализацию и стал разгонять машину, прислушиваясь к звукам — не отвалилось ли что-то ещё и нет ли какого-то скрежета?

До больницы было восемнадцать километров. Всего ничего, когда на колёсах. Но почему-то очень далеко, когда везёшь мужика, только что сбитого тобою на дороге…

— Как он? — спросил Чубака Алину.

Она перегнулась назад. Потом спросила:

— Что?

Сбитый мужик прохрипел невнятное.

Алина села прямо. Потом посмотрела на Чубаку.

— Э-э… — и Чубаке показалось, что она забыла, как его зовут. — Надо вернуться.

— Что?

— Правда. Очень надо.

— С ума сошла? Он же загнётся в машине! И что тогда?

Алина несколько секунд неподвижно смотрела на него, потом вдруг протянула руку и схватилась за руль. Чубака испугался, что она сейчас попытается начать рулить. Она чокнулась. От внезапного испуга он ударил её по руке сильнее, чем хотел — и перепугался ещё больше.