Георгий Ефремов - Из железного плена

Щелчок двери прервал его мысли — перед ним стояла Клара, придерживая столик с пищей. Лицо необычайно бледно, или ему это показалось в сумраке спальни?

— Профессор, — произнесла она тихо, — вы заказывали еду?

Ее глаза шарили по нему, выискивая следы борьбы с крысороботом, ненадолго остановились на повязке на плече, скользнули по раненым пальцам, синякам на лице. В глазах Клары-плескалось море непонятного огня и боли, и Александр вдруг почувствовал необъяснимую близость к этой девушке, понял, что после этой, вылазки он стал понятнее ей и что она прониклась к Ивашову чувством неподдельного дружелюбия. Это открытие так поразило Александра, что он даже приподнял голову, чтобы яснее взглянуть в глаза девушки.

— Да, я умираю с голоду. Спасибо.

Он принялся за еду прямо здесь же, в спальне, а она присела рядом с ним на кровать и участливо смотрела, как он ест. Постепенно мысли Ивашова принимали стройный вид. Возвращалась уверенность в себе, в своих силах. Однако он не знал, как воспринимать это новое отношение Клары, которое он почувствовал в ее глазах. Оно несомненно было связано с недавним происшествием.

Девушка тем временем протянула руку и легко провела по забинтованному плечу.

— Не больно?

— Нет, — покачал головой он, — почти не чувствую.

— Байцер выстрелил в вас парализующей иглой?

Ивашов кивнул.

— Какой кошмар. Зачем вы туда пошли?

«Ну вот, — подумал Александр, — и она туда же. Им невдомек, почему мне тесно в тех рамках, в которые они меня заключили».

— Я решил прогуляться по парку.

— Но ведь парк совершенно в другой стороне!

— Мне это было неизвестно. И вообще, сколько еще Мейер собирается держать меня в положении подопытного кролика?

Клара снова бросила на него один из своих загадочных взглядов и грустно улыбнулась:

— Мы всё здесь так живем.

— И очень плохо. Надо больше доверять друг другу.

— Александр, — еще тише сказала девушка, — а вы здесь не скучаете по своим родным?

— А как же! Но почему вдруг Такой вопрос?

— По жене, детям?

— У меня их нет, — отрезал он, — я холостяк.

— Холостяк? — удивилась она, по вашему виду не скажешь. Вам ведь, наверное, уже больше тридцати пяти?

— Тридцать три, — он озадаченно уставился на Клару.

В тот же момент она придвинулась к нему и, нежно обняв, прижалась губами к его щеке. Он почувствовал горячее влажное дыхание и удивительный аромат, исходивший от ее волос. У Ивашова закружилась голова и он замер, пораженный происходящим.

— Клара, — пробормотал он, не зная куда девать руки, — зачем все это?

— Оттолкните меня и ложитесь. Постарайтесь не шевелиться. Я приду через десять минут!

В ее шепоте прозвучала такая убежденная настойчивость, что Ивашов тут же кивнул, соглашаясь. Он догадался, что Клара просила ее оттолкнуть для телемониторов.

— Ну же! — прошептала она, целуя его в шею.

— Клара, — резко крикнул Александр, — что вы себе позволяете? — И оттолкнул девушку от себя. Тут же резко закололо в плече, так сильно, что, не сдержавшись, он поморщился.

От толчка Клара подалась назад и тут же поднялась с оскорбленным видом. Оправляя комбинезон, она спросила натянутым сухим тоном:

— Вы уже поужинали, мистер Ивашов?

«Хорошо играет», — удивленно подумал Александр.

— Да. Можете убирать.

Девушка укатила столик. Слышно было, как за ней захлопнулась входная дверь. Он снова откинулся на подушки и закрыл глаза. В голове вихрем носились мысли о происшедшем. Ивашову вдруг пришло на ум, что поцелуи Клары ему вовсе не были неприятны. Но в то же время другая мысль не давала покоя: что она собирается делать? Зачем нужно лечь и не шевелиться? Что хочет сделать девушка, вернувшись через десять минут?

Он лежал, раскинув ноги и руки, имитируя углубляющееся дыхание засыпающего человека. Глаза закрыты. Руки вдоль туловища. Сквозь прищуренные веки он видел, как сумерки постепенно поглощают очертания окружающих предметов. В воздухе еще носился слабый аромат духов Клары. Этот аромат был как загадка, как обещание, он словно связывал два момента времени — т от, когда Ивашов почувствовал прикосновение к своей щеке губ Клары с тем, когда она снова вернется. Становилось все темнее и темнее. «Это как-то связано с моим поступком, — соображал Ивашов, — с моим неудачным «побегом». Но как? Что хочет сказать мне Клара? И как собирается сделать это незаметно для телемониторов?»

Внезапно он почувствовал, что в комнате кто-то появился. Темнота не давала возможности рассмотреть, кто это, однако по нахлынувшему знакомому аромату Александр все понял. Наконец он ее увидел — темное пятно на фоне чуть более темного проема двери. Фигура стояла неподвижно, рук не было видно. Она что-то держала перед собой. Что?

Так продолжалось еще с минуту, которая показалась Ивашову вечностью. Потом темная фигура издала глубокий облегченный вздох и исчезла из поля зрения. Легкий ветерок пронесся мимо его лица.

— Вот и все, — послышался знакомый шепот.

— Что — все? — тоже шепотом спросил Александр.

— Нас никто не видит и не слышит…

… Молодым парням очень хотелось посмотреть на богатыря.

— А давайте позовем его, — предложил один из них. Парни пошли на курган и хором закричали:

— Чемень! Чемень!

И вдруг земля разверзлась под их ногами, и в ужасающем грохоте и ослепительном пламени, верхом на белом коне, в одежде воина и в воинских доспехах из кургана выехал Чемень. Лицо его было сурово и твердо, глаза пылали неземным огнем…

— Но как же вам удалось заблокировать телемониторы? — удивился Ивашов.

— В Регулирующем Бюро и выше, видимо, считают нас совсем дураками. Нет, здесь достаточно ученых, осознающих свой долг перед человечеством. Если, не мы, то кто еще остановит чудовищную машину ТНУ? Нам пришлось здесь многому научиться. Байцеры — это ещё цветочки по сравнению с тотальной слежкой, которой подвергается каждый из новоприбывших ученых в течение года. Вам повезло: вы обладаете определенной свободой траектории. Сотни людей видят лишь лабораторию да многоместную комнату, в которой живут по пять сотрудников, по крайней мере один из которых обязательно провокатор. Кошмарные условия!

Александр слышал напряжение в ее голосе, в котором прорвались наружу тщательно сдерживаемые боль и гнев. Тихая страстность вызывала ответное чувство протеста в груди Ивашова и он часто и взволнованно дышал, стараясь не пропустить ни единого слова девушки.

— Старый закон говорит: сила действия равна силе противодействия. Как это верно! Чем сильнее прижимают нас эти новоявленные спасатели человечества, тем упорнее мы сопротивляемся, срывая их планы, дезорганизуя работу, затягивая выполнение заказов. И какую красивую легенду они себе придумали — Трест Независимых Ученых! Деятельность на благо человечества! Независимость от политики! А на самом деле — блеф, интеллектуальная мафия, закабаление умнейших голов сегодня во славу угнетения миллиардов в будущем. О, мы видим все их потуги насквозь! Уже сегодня в Группу Противодействия входит… — она замолчала, и Ивашов понял, что Клара не имеет права называть фамилии и цифры. «Господи, — подумал он, — как все это знакомо. — И демагогичные рассуждения о благе человечества, и тотальная тирания, и выслеживание недовольных. Да и само название — Группа Противодействия, не напоминает ли это легендарное сопротивление в годы второй мировой войны!»