Георгий Ефремов - Из железного плена

— Лучше на английском, — бросил Александр, — или на немецком.

— О, пусть вас не смущает моя фамилия. Я немец только по крови: родился и вырос за океаном. У русских с немцами свои счеты, верно? Так вот, ко мне это почти не относится.

— У нас счетов ни с какой нацией как таковой нет, — устало ответил Ивашов, — мы лишь против определенных паразитических структур общества. Но оставим этот вопрос. Вы похитили меня вовсе не для политических дебатов. Я не ошибаюсь?

— Ошибаетесь, — цепкий взгляд Мейера блуждал по Александру, как миноискатель, — дело в том, что мы вас не крали. После того, как Террористы решили сделать вас своим заложником, нам удалось вас освободить из их рук, и теперь это самое безопасное для вас место.

— Кто — «мы»?

— ТНУ, Трест Независимых Ученых.

— Вот как? — удивился Ивашов.

— Вы впервые слышите о такой организации?

— Признаться, да.

— Что ж, это может только радовать. Нам приходится существовать в условиях жесткой конспирации.

— Не пойму, — нахмурился Александр, — при чем тут конспирация? Вы что, занимаетесь противозаконными разработками?

Вместо ответа Мейер закрыл глаза и глубоко вздохнул. Луч солнца падал на него сбоку, рельефно очерчивая скулы и золотя светлые прямыё волосы. Он казался усталым и изможденным. Бледное лицо ясно говорило о долгих бдениях в лаборатории, а наметившаяся синена под глазами — о бессонных ночах. В общем, Отто производил впечатление увлеченного и самоотверженного ученого, но Александр ни на минуту не забывал, где они находятся, как не забывал и того, с какой целью его посетил Мейер. Все, что сейчас происходит, весь этот диалог — лишь осторожная разведка перед осадой крепости, перед крупномасштабной операцией, где плавная цель, главная ставка — его, Ивашова, убеждения, способности, сны…

— Видите ли, — тихо начал Отто, не открывая глаз, — настоящему ученому в наше время приходится быть чрезвычайно осмотрительным. Наш век — век бурно, гипертрофированно разросшейся государственной власти. Бездушные общественные структуры, ежесекундно подавляющие свободу воли миллиардов граждан, слоено хищные звери поджидают каждую новую находку исследователей, каждое новое открытие, которое способно хоть на йоту увеличить их власть над людьми. Нам приходится быть очень осмотрительными. Сверхосторожными.

— Не лучше ли тогда попросту ничего не делать? Зачем что-то изобретать, если в конце концов это станет достоянием тех самых, государственных структур, которые вам так ненавистны?

Губы Мейера тронула кривая усмешка.

— Они купили себе тысячи ученых, тысячи — светлых умов сейчас заняты тем, что изобретают, как быстрее и больше убивать людей, как полнее закабалить их. Мы, ТНУ, достаточно хорошо отдаем себе отчет в том, что взвалили на свои плечи непосильный труд — противостоять натиску государств. Но, заметьте, государств, а не людей. Наша работа — балансирование на лезвии меча.

— И что же, о вас так никто и не знает?

— Почему же? Мне думается, что соответствующие органы великих держав давно вынашивают планы поглощения нашего Треста, однако для них загвоздка в том, что они, видимо, никак не могут решить между собой — кому достанется лакомый кусочек.

— Но, — усмехнулся Ивашов, — такое положение не может продолжаться вечно.

— Напротив. Это может чрезвычайно затянуться. И…

— Что — «и»?

— И наступит такой момент, когда мы окажемся вне пределов досягаемости для них.

— То есть?

— Вы же ученый. Не мне вам объяснять.

— И все же?

— Существуют открытия, которые можно назвать преобразующими. Они меняют не только и не столько соотношение сил в мире, энергетику и экономику, не только военную стратегию, и уровень жизни, но и сам уклад, психологию людей. В эти моменты мар трясет как от лихорадки, но государственные системы… Они очень быстро приспосабливаются. Они созданы, чтобы выживать.

Ну вот и в такой вот момент это новое изобретение, если оно будет исходить от нас, от ТНУ, перевернет все. Вы меня понимаете?

— Я уловил вашу мысль, Мейер.

— Вот и отлично. Будем считать, что первую ступень мы перешагнули. Теперь поговорим о вас. Вы уже достаточно отдохнули?

— Если это можно назвать отдыхом.

— Да, конечно, мы вынуждены были на некоторое время изолировать вас, пока шло выяснение вашей личности, а также всех вопросов, связанных с прибытием объекта Икс. — Мейер кольнул напряженным взглядом Ивашова, словно стараясь что-то прочесть на его лице.

Но у Александра не дрогнул ли один мускул.

«Так, — подумал он, — они до сих пор еще ничего не знают. Мейер предполагает, что объект Икс прибыл недавно. Значит, их информация, мягко выражаясь, неполная».

— Трест вынужден заниматься проверкой всех, кто попадает сюда. Сами понимаете, конспирация.

— Ну и как проверка?

— Мы рады, что к нам попал столь масштабный ученый с Востока. Каюсь, я все время терзался мыслью, что западный образ мышления представлен здесь слишком широко. Это обедняет. Для истины необходимо многообразие, верно?

Ивашов пожал плечами.

— Что же дальше?

— Вам будут предоставлены все возможные условия, — поспешил заверить его Мейер. — Сами понимаете, на научное оборудование Трест не скупится. Все условия для плодотворной работы, все условия для полнокровной жизни. Да, мы вовсе не отшельники в скиту!

— Непохоже! — иронично сказал Александр и обвел взглядом свою серую комнату.

— Что вы! — усмехнулся Мейер, — это всего лишь изолятор. С сегодняшнего дня вы переправитесь на нижние этажи, ближе к лабораториям. Мне кажется, что там вам понравится больше.

Ивашов снова пожал плечами.

— Еще раз прошу простить нас за вынужденную изоляцию и неудобства.

Александр рассматривал Отто. Мейер воодушевился, и на щеках его играл слабый румянец. Воодушевление, конечно, вполне можно было отнести за счет волнения, когда он говорил о так близком ему Тресте и его проблемах. Но Ивашов чувствовал, что краска на лице собеседника скорее выдает скрытую радость. Мейер торжествовал, что найден контакт с русским ученым, что нет грубого открытого протеста, что они говорят как два образованных человека. А когда говоришь с человеком на одном языке, его нетрудно убедить.

— Хочу вас предостеречь, — доверительным тоном сообщил Отто, — роботы Треста информированы о свободе перемещения каждого из нас. Это продиктовано в первую очередь антиразведывательными соображениями. Материалы, хранящиеся в Институте, не должны попадать наружу, и кроме ученого персонала Треста никто не должен проникнуть в здание. Поэтому я покажу вам те пределы, в границах которых вы сможете передвигаться. Байцер, этот и другие занимаются каждый своей территорией, их на каждом этаже дежурит несколько. Все это я вам объясню. А теперь идемте…