Игорь Дручин - Глухая орбита вечности

— Вы чего отстаете? — окликнул их Никишин, замыкавший группу.

— Догоним, прыгуна вот поймали,— и Марина приподняла зверька, чтобы показать его геологу. Прыгун, казалось, только и дожидался этого момента. Сильно ударив задними ногами, он, перевернувшись в воздухе, упал в снег. Тотчас его тело забилось в мелкой дрожи, не то от страха, не то от холода.

— Ну вот,— огорчилась Волынцева.— По твоей милости я его как следует не рассмотрела!

— Велика ли беда! — улыбнулся геолог.— Куда он денется по такому рыхлому снегу.

Николай подошел к дрожащему зверьку, нагнулся, протянул руку и... словно подброшенный пружиной, зверек улетел метров на восемь-десять через голову незадачливого ловца.

— Пустое дело, Коля,— подъезжая к месту, где сидел прыгун,— сказала Марина. Она нагнулась и осмотрела ямку в снегу.— Ага, так я и думала!

— И что открылось глазу вдохновенного исследователя? — пошутил Никишин.

— Как ты думаешь, почему он дрожал? — ответила вопросом Марина.

— Тебя бы схватили сейчас какие-нибудь огромные существа — ты еще не так бы затрепыхалась,— сощурился в усмешке Николай.

— Этот зверек привык каждодневно смотреть опасности в глаза и далеко не труслив!

— Думаешь, от холода? — недоверчиво покачал головой Никишин.

— Нет, и не от холода. Просто он готовил себе в рыхлом снеге стартовую площадку для прыжка путем виброуплотнения.

Мужчины потрогали снег, где сидел зверек. Действительно, дно ямки было равномерно плотным и даже толчок задних лап при прыжке не оставил заметных следов.

— Вот это механика!— удивился Стоев.

— Хитер, ничего не скажешь. Но нам пора догонять группу.

Лыжники сошли на трассу и усиленно заработали палками...

Домик Байдариных открылся сразу. Он стоял на краю поляны, занесенный до окон снегом. Справа от него высилась мачта с флюгером и анемометром, а на невысоких столбах располагались датчики солнечной радиации, дождемер, барометр и другие приборы...

Внезапно из-за домика вылетел вездеход и, плавно покачиваясь, помчался навстречу лыжникам.

— Хозяева нас встречают,— удовлетворенно кивнул на вездеход Никишин.

Круто развернувшись, Байдарин затормозил вездеход метрах в десяти от геолога, отодвинул дверцу и, выпрыгнув, побежал, взрывая ногами пушистый снег, навстречу.

— Ну, привет! — Байдарин пожимал руки подходившим лыжникам.— Хозяйка вас заждалась... Обед сготовили на всю группу. Кто хочет, может принять ванну...

— Первому колонисту наш физкульт-привет! — радостно и дружно гаркнули биологи...

Снимая лыжи, входили в дом и постепенно обширная гостиная превращалась в зал ожидания точно на орбитальных трассах или межпланетных вокзалах. Кресел не хватало, и лыжники располагались на мягком ковре, сотканном умелыми киберами ткачихи-модельера имени Сомовой.

— Красиво как! — с восхищением рассматривая замысловатый рисунок ковра, сказала Ада.— Правда, Антон?

— Очень,— улыбнулся ей Кабанов.— Нам бы такой, хотя бы один на двоих. А, Женечка?

— Разве я могу отказать молодоженам? — засмеялась, Сомова.— Считайте, что ковер на всю ширину вашей каюты обеспечен.

— А мы еще не поженились,— серьезно сказала Ада.

— Тогда вам придется подождать,— пошутил Юрий Сомов.— Наша фирма обеспечивает только семейных.

— Не говори глупостей, Юрий,— одернула его жена.— Люди в самом деле подумают...

— Ничего, пусть подумают!

Желающих помыться после трехдневного похода оказалось слишком много, и Байдарин предложил отдать в распоряжение женщин ванную и душевую с горячей водой, а мужчинам помыться в бассейне с комнатной водой. Предложение было принято с воодушевлением. Проведя мужчин через душевую к бассейну, Сергей включил подогреватели.

— Минут через двадцать вода будет теплой,— предупредил он.— Выше тридцати, правда, не поднимается, не предусмотрено конструкцией...

— Сойдет и такая,— раздеваясь, ответил за всех Никишин.

Не дожидаясь пока нагреется вода, он забрался в бассейн и начал мыться, пофыркивая и урча от удовольствия.

— Глядя на тебя, Никишин, невольно вспоминаешь, что человек произошел от обезьяны,— ехидно заметил Владимир Седельников.

— Не путай историю с географией,— отпарировал геолог.— С чего бы это тебе мерещились обезьяны?

— Стоит закрыть глаза и послушать твои рулады, как возникают в сознании фырканье лошади, хрюканье свиньи, сопенье бегемота и урчание пещерного медведя. Единственным млекопитающим, обладающим столь бесподобным подражанием, кроме тебя, является, как известно, обезьяна.

— Я вот сейчас выскочу и посмотрю, с какой скоростью ты будешь карабкаться на вышку, чтобы спастись от заслуженного возмездия,— заявил Николай, намыливая голову.

Географ отошел на всякий случай от края бассейна, но не унялся.

— Естественно, что можно от тебя ожидать кроме грубой силы. Ее у тебя, судя по внешним данным, не меньше, чем у орангутанга...

— Ах, так!

Никишин окунулся с головой и поплыл к Седельникову. Тот поспешно сбросил куртку, расстегнул брюки и помчался к вышке. Геолог настиг его на лестнице и схватил за брючину, но Владимир выскользнул из брюк.

— Благодарю,— крикнул он и, пользуясь секундным замешательством противника, взлетел на верхнюю площадку. Мгновение — и сброшена рубашка.

— Ииэх!

Сделав в воздухе невообразимый пируэт, Седельников красиво вошел в воду. Ловить Владимира на воде было бесполезно: отличный пловец и ныряльщик, он легко ускользал от объятий Никишина.

— Вот чертов дельфин,— смеялся Николай.— Никак его не ухватишь. Ну, погоди, выйдешь, я с тобой рассчитаюсь.

Одевшись, геолог пригладил мокрые волосы и, подойдя к выходу, открыл дверь в душевую. Раздался женский визг, и сильная струя душа ударила ему в лицо. Николай отскочил, как ошпаренный.

— Тьфу, пропасть!

Грянул дружный хохот.

— Сбесились наши женщины,— проворчал геолог, вытирая лицо.

— Еще бы! — хохоча, заметил Ананьев.— Они же там голые.

— Подумаешь, голые. Дурацкие какие-то предрассудки... Что я, рассматривать бы их стал, что ли?

— Это у тебя полоса невезения, Никишин,— успокоил его Журавлев.— Сначала Володька тебя обхамил, потом женщины напали...

Вернувшись в гостиную, мужчины заметили в ней большие перемены. Женщины старались загладить свою вину: вынужденное ожидание мужчин. Поскольку сидений на всех не хватало, по совету Зелимы Гафуровой обед обставили на восточный манер: кресла были убраны, а через всю гостиную протянулся низкий стол, уставленный разнообразными блюдами.

— Ия, ты титан! — заявил Никишин, оглядев стол.— Приготовить на такую ораву такое изобилие!

— Во-первых, не титан, а титанида, Коленька. Надо знать греческую мифологию. Все-таки колыбель нашей культуры. А во-вторых, мне Сережа помогал.