Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

Он прочирикал что-то Мортимеру, тот ответил на таком же птичьем языке. Секунд двадцать они оживленно общались друг с другом, Черемушкину сделалось скучно, потом вдруг он осознал, что понимает, о чем речь. Синенький говорил, что они заранее предупреждали атлантов о гибели их острова, и те вняли, и понастроили множество космических кораблей, и основная их часть успела улететь, а оставшиеся погибли. Сейчас, спустя 12 тысяч лет, для землян существует опасность не меньшая, даже большая. И опять последовало предупреждение, но Мировое правительство слышать ни о чем не хочет, никто ничего слышать не хочет, этакое, понимаете, благодушие, будто все бессмертные. Да, да, соглашался с ним Мортимер, это наша беда, это наш бич: наше благодушие, наша благоглупость, наше самоуспокоение, наш кайф, наш центропупизм. Этак можно души потерять вот так запросто. Какие души? — спросил синенький. Да все, ответил Мортимер, и тут Черемушкин не выдержал.

— А разве атланты умели строить космические корабли? — спросил он на несуразном с человеческой точки зрения птичьем наречии, от которого сразу зачесался язык.

— Умели, — неприязненно ответил синенький. — Вам-то что до этого? И вообще, вы кто? Кто это? — спросил он у Мортимера.

Тот открыл было рот, но Черемушкин его опередил.

— И где же теперь улетевшие атланты? — осведомился он. — Что-то о них не слышно. И не лучше ли было переехать куда-нибудь поближе, в Грецию, например.

— К сожалению, твердый Космос жесток, — сухо ответил синенький. — Погибли и те, кто улетел. Что же касается Греции, то это слишком банально, это не те горизонты, этого вам не понять. Господи, на что я трачу время.

Проронив это, синенький повернулся и пошагал прочь, бормоча что-то насчет двух обалдуев, которые выдают себя за унивитатов, а сами черт знает что и сбоку бантик.

— Что такое унивитаты? — незамедлительно спросил Черемушкин.

— Унивитат — это постоянный гражданин созвездия, — сказал Мортимер. — К тебе это не относится.

И громко крикнул вдогонку синенькому:

— Постойте-ка, милейший. Не так быстро.

Сказано было по-русски, но синенький застыл на месте в нелепой позе, с поднятой ногой.

— Хорошо, я не унивитат, — сказал Черемушкин. — А это что за хмырь?

— Этот хмырь — звездный воин, — усмехнувшись, ответил Мортимер. — Представитель, так сказать, Конфедерации Гуманоидов из цивилизации Сириуса, попечитель земной цивилизации, демиург. Почти что демон.

Тут он с хитрецой посмотрел на Черемушкина.

— А что, демон — это здорово? — не преминул осведомиться тот не без ехидства. — Вот не знал.

— Вот мы и подошли к главному, — сказал Мортимер. — А чтобы исключить всякие сомнения по данному вопросу, пусть-ка этот демиург тебе послужит. Вот тогда и поймешь: здорово это или не здорово.

Так весь этот спектакль насчет Портала и Стеклянного моря — ради того лишь, чтобы заарканить демиурга? Хорошенькое дело. Использовав Васю Черемушкина, как наживку. Ай, молодец, Мортимер, ай, молодец. Черемушкин даже головой покачал, глядя на ухмыляющуюся статую с острова Пасхи.

Мортимер щелкнул пальцами, и демиург подошел деревянной, развинченной походкой.

— Будешь Кликом, информатором, — сказал ему Мортимер. — При необходимости врачевателем, спасателем. Вот твой начальник.

Кивнул на Черемушкина.

Клик перевел взгляд на Черемушкина. Огромные его глазищи были пустые, мертвые, и сам он был больше похож на куклу, чем на живое существо. Аж мороз по коже. Что с ним сделал Мортимер?

— За что, о Господи? — вяло, безразлично произнес Клик.

Дальнейшее для Черемушкина слилось в череду отдельных мало связанных между собой невразумительных эпизодов, которые потом уже, в Москве, в ночном забытьи, начали обретать полновесную плоть и кровь и жить своей отдельной жизнью. Здесь же, на объекте, эта ночь закончилась тем, что ранним утром Черемушкин с невесть откуда взявшимся Дергуновым подошли к массивным воротам и принялись недуром колотить, чтобы их выпустили. При Дергунове была сумка, оставленная операми у Иеремии, и за спиной неизменный рюкзак, а у Черемушкина в заднем кармане брюк блокнот Берца с адресом Валета да в нагрудном кармане ковбойки невесть откуда взявшийся мобильный телефон. Или что-то весьма похожее на мобильный телефон.

Утро было прекрасное, свежее с ослепительным режущим глаза низким солнцем. Одно плохо: в некотором отдалении стоял белый внедорожник Рейндж Ровер, а рядом с ним два плечистых субъекта и некто Ефим Борисович Разумович. Холеный, статный, лет где-то тридцати, с уже наметившейся лысинкой в смоляных волосах и нагловатыми глазами навыкате. Старший следователь по особо важным делам, ужасный зануда.

Разумович поманил их пальцем. У Черемушкина заныли зубы, уж с кем, с кем, а с этим типом очень бы не хотелось общаться, особенно утром, особенно после бессонной ночи.

— Где Сергей Сергеич? — спросил Черемушкин, остановившись и придержав рванувшегося было вперед Дергунова за рукав.

— Что, соскучился? — грубовато сказал Разумович. — Сумочку, будьте добры, передайте мне.

Спорить с ним было опасно. Черемушкин жестом показал Дергунову, чтобы отдал сумку.

Разумович взвесил её на руке, поставил на переднее сиденье, открыл, поковырялся в содержимом, потом вяло спросил:

— А где, простите, сам предмет?

Дергунов с Черемушкиным переглянулись и пожали плечами.

— В машину, — скомандовал Разумович.

Черемушкин с Дергуновым устроились на заднем трехместном диване. С двух сторон одновременно втиснулись плечистые ребятишки, сдавили безжалостно, так что ни вздохнуть, ни охнуть. Часы на приборном щитке показывали 8.15…

Ехали молча, Разумович, сидевший справа от шофера, пару раз оглянулся с тем, чтобы смерить вжавшихся в сиденье друзей презрительным взглядом, но ничего не сказал, а плечистые сотрудники вообще старались не дышать — от обоих нещадно несло перегаром. Дорога показалась длинной и скучной.

В кабинете у зануды было душно и пахло пылью. В присутствии всё тех же плечистых сотрудников Разумович вывалил содержимое сумки на свой стол. Увесисто бухнул о столешницу черный пакет с чем-то бесформенным, рассыпалась мелкая желтая мелочь, вывалилась пара малиновых служебных удостоверений, жёваный носовой платок, смятые бумажки.

В черном пакете обнаружился массивный серо-зеленый булыжник с налипшей грязью и следами мха.

— Что, сволочи, припрятали золотишко? — усевшись за стол, неприятным голосом заговорил Разумович. — Думаете — вот всё утихнет, тогда вернемся, спокойненько вынесем. Ну-ну. Вы мне сперва нарисуете схему, где зарыли краденое, а потом я буду думать, чем бы вам помочь, чтобы срок вышел поменьше. Или же предпочитаете пытку? Иглы под ногти, выдирание зубов…