Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

Между прочим, лаборатория была пуста, и это его насторожило. Попытался встать, но ноги почему-то не слушались. Повертел головой, всё вроде бы на месте, ничего не исчезло, ничего не прибавилось.

Стремительно вошел Мортимер и сказал:

— Встань, уже можно.

— А где люди? — спросил Черемушкин, вставая.

— Это не люди, — спокойно ответил Мортимер. — Биороботы.

Василий вдруг понял, кого напоминал этот огромный темнокожий безмятежный Мортимер. Фигуру с острова Пасхи, будто с него вытесывали. Интересно — это хорошо или плохо?

— В клинике биороботы? — произнес Черемушкин. — Ну да. Люди же по ночам спят. Что вы со мной сделали?

Подошел к Мортимеру, смело посмотрел снизу вверх.

— Взял анализы, просмотрел родословную, убедился, что годен, — усмехнувшись, ответил Мортимер. — Кое-что подкорректировал, теперь ты поймешь пришельца.

— Какого ещё пришельца? — задиристо спросил Черемушкин. — К чему годен?

— Слишком много вопросов, — сказал Мортимер, усаживаясь в белое кресло, с которого только что поднялся Черемушкин. — И ни одного, показывающего, что ты человек пытливый, любознательный. Скорее — вредный, капризный. Поэтому давай-ка я тебе лучше объясню, где мы сейчас находимся. Это здание, о Василий, вовсе не клиника. Это приемник ультиматонов, а поскольку ультиматон — прародитель всякого вещества, он несет в себе изначальную информацию Создателя, канон, эталон. В любом бите этой информации содержится ключ к матрице сущего, иными словами через этот бит мы выходим на эталон и корректируем нужный объект в сторону совершенства.

— То есть, если человек произошел от обезьяны, то вы корректируете его до уровня обезьяны? — уточнил Черемушкин.

— Может, ты, Василий, и произошел от обезьяны, тут уж твоя воля, тут я спорить не буду, но задумывались вы, человеки, как создания эфирные, не материальные, не подверженные обжорству и похоти. Потом по известной тебе причине вы обрели плоть, но первоначальная эта плоть, как задумка, была в миллиарды раз лучше, чем та, в которой сейчас находишься ты, Василий. Вот эта-то первоначальная плоть и взята за образец. Такая вот получается клиника.

— Значит, если взять обезьяну, то из человека можно сделать обезьяну? — гнул свое Черемушкин из чувства протеста. Не любил он, честно говоря, этих поучающих умников, которые всегда где-то наверху, на трибуне.

— Через праэнергию с помощью хронокапсул мы можем выйти на любой план прошлого, настоящего или будущего, — не моргнув глазом, а может и не заметив иронии, ответил Мортимер. — Можно это сделать и другим способом, не о том речь. Но можно и не обращаться к высоким материям, а оскотиниться совершенно бытовым способом, не используя достижений науки. Кстати, у вас сейчас происходит именно такое бытовое одичание, добровольное, неконтролируемое, и наша задача взять это под контроль.

Мортимер встал с кресла.

— У кого — у вас? — тут же прицепился Черемушкин.

— Терпение, Василий, терпение. Следуй за мной, — величаво произнес Мортимер, направляясь к двери с надписью «Служебное помещение», за которой скрывался пассажирский лифт…

Лифт упал вниз с такой скоростью, что у Черемушкина перехватило дух и замелькали нехорошие мысли, но секунды через три-четыре падение замедлилось, а далее этот сумасшедший лифт вовсе не остановился — покатил себе куда-то по горизонтальной плоскости, вновь ускоряясь. Мортимер, посвистывая, нажал одну из кнопок на миниатюрном пульте, и обшитые серебристым пластиком стены исчезли. Они мчались по каналу в полуметре от покрытой мелкой рябью черной с голубым отливом воды.

У Черемушкина закружилась голова, он вцепился в рукав Мортимера.

— А вот это будем изживать, — сказал тот. — С этим будем нещадно бороться.

— С чем, с этим? — спросил Черемушкин, которому на полутораметровом пятачке было крайне неуютно.

— С эмоциями, — ответил Мортимер. — Эмоции, мой друг, бич человека.

— Без эмоций человек — не человек, — проворчал Черемушкин. — Куда мы, вообще-то, едем?

— К Стеклянному морю, — сказал Мортимер. — Ты, главное, помалкивай. Не встревай, если начнешь понимать, а ты начнешь, время подошло.

Черемушкин пожал плечами, чуть не потерял равновесие и еще крепче ухватился за рукав Мортимера. Тот много тверже стоял на ногах.

Через минуту Мортимер сказал:

— Ну, вот мы и приехали…

Никакого Стеклянного моря Черемушкин не увидел, а увидел он низкий, на уровне воды, причал и далее прозрачный эскалатор, уходящий вверх к белоснежному пятиэтажному дворцу. Подсвеченный невидимыми прожекторами, дворец этот смотрелся весьма нереально на фоне черного бархатного неба. Это была совсем другая страна, совсем другой город, здесь не было кривых домов, как на улице Зомбера, не было беззубых нищих, шляющихся стадом дурных орущих толп, не было тряпья под покосившимся забором, кошачьей вони, здесь было стерильно и фантастически красиво. А всего-то и надо было перевалить через невидимый рубеж, поменять систему координат, где стена становилась полом, свалиться в пропасть, которая, собственно, пропастью не была.

Белоснежный дворец оказался космопортом, заключительной частью межпланетного Портала, основную же его часть составляли межзвездные врата — сооружение скорее абстрактное, чем вещественное, и, главное, Стеклянное море. Вот это, последнее, представляло собой огромный сплошной кругообразный кристалл, служащий посадочным полем для всех транспортных средств, а также транспортных существ, к примеру транспортных серафимов.

Об этом рокочущим своим басом, наклонившись к уху Черемушкина, сообщил Мортимер. Тот же, пораженный, стоял на смотровой площадке и безотрывно смотрел на это отливающее зеленым, бездонное, простирающееся до горизонта, застывшее, отполированное до зеркального блеска море, которое странным образом притягивало и никак не хотело отпустить. «Это ещё и гигантский трансформатор, — объяснил Мортимер. — Изменяет токи пространства и адаптирует входящие потоки физической энергии».

— А это не вредно? — машинально спросил Черемушкин.

— Так, миленький, тогда всё вредно, — откликнулся Мортимер. — А вот и наш гость.

Черемушкин, как ни вглядывался, ничего постороннего не заметил, хотя нет, вот что-то бесформенное вынырнуло из правого сектора, стремительно и бесшумно преодолело пару километров и остановилось напротив космопорта, превратившись в блестящий гоночный автомобиль.

— Пошли, — сказал Мортимер…

Гость оказался длинным, тощим, с синей кожей, приклеенными к лобастому черепу черными волосами, и большущими коричневыми глазами. Этакий прилизанный задохлик в обтягивающем, то и дело меняющем цвет, комбинезоне.