Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

Что-то промычав (ему послышалось: «Бронзовеешь?») и отодвинув его рукой, она вошла. Захлопнула за собой дверь.

Рука, о ужас, была холодная, как лёд.

«Бог ты мой, — подумал Лаптев. — Бежать, бежать».

Начал ломиться, но дверь не поддавалась.

А в кабинете, куда Лаптев так и не успел дойти, кто-то завозился, потом из него вышел Денис Антипов с разукрашенной физиономией. Под каждым глазом по фингалу, челюсть распухла в правую сторону и сделалась синюшной.

— Ты-то здесь откуда? — проклекотал Лаптев, у которого сдавило горло.

— Передай Олегу Павловичу, что он врун, — прошепелявил Денис, надвигаясь. — Вчера оживил, а сегодня посадил рядом с Шарком. Врун и есть.

— Но Шарк же пропал, — отступая, пробормотал Лаптев. — Говорят — удрал.

Споткнувшись обо что-то, с размаху сел на пол.

— Как же — удрал, — Денис навис над ним. — Его на моих глазах утащили в зеркало. Там теперь и находится. А я рядом, чтоб лишнего не болтал.

Егоровна между тем вынула из сумочки пачку папирос, попыталась засунуть тоненькую папироску в рот, но тот не поддавался, будто склеенный.

— Дай помогу, — сказал Денис, после чего пальцами с хрустом разодрал её губы, и в самом деле схваченные клеем.

Этого Лаптев вынести не смог. Заревев, как бык, вскочил на ноги, снес стоявшую на пути хрупкую Егоровну и ногой вышиб дверь.

— Вот те раз, — сказал Черемушкин, придя вечером с работы. — Денис укатил в командировку, а Симеон Лаптев спятил и ходит по городу с блокнотом.

Мортимер запретил Лере выходить на улицу, и она уже два дня сидела дома. А всё кашель — сухой, раздирающий горло, который не брала ни одна микстура. Олег Павлович очень пёкся о её здоровье.

— Как так спятил? — удивилась Лера, ставя на плиту чайник. — У него же всё по полочкам разложено. Такие ни с того, ни с сего умом не трогаются.

И крикнула Иеремии, чтобы шел ужинать.

— Олег Павлович сказал, — Черемушкин вынул из холодильника ломоть докторской колбасы, занес над ним нож, но Лера колбасу отобрала, сунула обратно в холодильник.

— А блокнот зачем? — спросила она, вынимая из духовки рукав с жарким из свинины с картошкой.

— Вроде берет интервью, а на самом деле несет чушь, — ответил Черемушкин и, предвкушая вкуснятину, энергично потер ладошки.

Иеремия кубарем скатился вниз и вспрыгнул на свой стул. За несколько последних дней он вытянулся страшно, был уже на голову выше Черемушкина. Это было ненормально, это пугало.

— Э-э, — сказал Черемушкин и для солидности кашлянул. — Ты бы помыл бы, что ли бы, руки-то.

— Уже, — ответил Иеремия, хищно поводя носом. — Между прочим, Денис никуда не укатил. Тут он, рядышком. Спасибо.

Последнее относилось к Лере, которая поставила перед ним тарелку со свининой.

— А мне? — сказал Черемушкин, который всё-таки был хозяин в доме.

— Ребенку первому, — отозвалась Лера, ставя тарелку и перед ним.

Иеремия радостно реготнул.

— Хорош ребенок, — проворчал Черемушкин и накинулся на еду, как зверь.

— Что ты там про Дениса? — спросила Лера, усевшись за стол и подцепляя вилкой кусочек картошки.

— Шлет сообщения через ютуб, — сказал Иеремия. — Помоги, мол. Вытащи.

— А где он? — спросил Черемушкин.

— Пишет, что в Зазеркалье, вместе с Шарком, — ответил Иеремия. — Между прочим, посылает мне обычные эсэмески со своей Нокии. Как они попадают на ютуб — непонятно. Скинул даже свою последнюю фотку. Рожа у него, я вам скажу, сильно ассиметричная.

— Непонятно, — сказал Черемушкин. — Олег Павлович говорит, что Денис в длительной командировке, скоро не ждите. Сам Денис утверждает обратное. Нестыковочка.

Наверху вдруг завыло, заскрежетало.

— Черт, — воскликнул Иеремия и как лось поскакал вверх по лестнице, а через минуту примчался обратно и, не поднимая глаз, принялся истово метать жаркое.

— Ты там случаем не бомбу испытываешь? — весь на нервах, спросил Черемушкин.

— Не дождался, — сказал Иеремия. — Я бы его вытащил.

— Это тебя Денис, что ли, вызывал? — невозмутимо уточнила Лера. — Ну, вы умельцы.

— И как бы ты его вытащил? — спросил Черемушкин.

— С завтрашнего дня я зачислен в центр к Мусатову Сергею Анатольевичу, — объяснил Иеремия. — Он как раз занимается проблемой пространства Козырева. Вытащил бы, как миленького, да не успел.

— Не понял, — сказала Лера. — Что значит «не успел»?

Этим своим «не понял», будто мальчишка, она покупала всех.

— Пошёл на Шарка с кулаками, принял добровольную смерть, — хмуро произнес Иеремия. — Понял, что Мортимер запер его навечно. Решил вернуться в исходное состояние. Предпочел свободу, за что его можно сильно зауважать. Где-то он Олегу Павловичу перешел дорогу. Думаю, что и Симеон тоже.

— Ты, Рэм, не торопись, — сказала Лера и вздохнула. — Кто такой Денис, и кто такой Мортимер? Это ж надо понимать — величины несоизмеримые. И вообще. Надо выслушать вторую сторону.

— А может, всё не так плохо? — произнес Черемушкин. — А, Рэм? Может, Денис и взаправду в командировке, а заумный Симеон Лаптев малость рехнулся? Самую малость, как все гении. А кто-то, скажем второгодник из восьмого класса, о которого ты ноги вытер, закидал тебя через ютуб глупыми посланиями.

— Откуда второгодник знает про Зазеркалье? — усмехнулся Иеремия.

— Льюиса Кэрролла прочитал. Про Алису.

— А про Шарка откуда знает?

— Кто в городе не знает Шарка? — возразил Черемушкин. — Так что, давай-ка, парень, доедай, пока не остыло.

— Да, да, — согласился Иеремия.

Быстро очистил тарелку, выпил бокал компота и уже без прежней прыти тяжеловато взобрался на свой третий этаж.

Какое-то время они молча ковырялись вилками в остывшем жарком, потом Лера сказала:

— Ты Трезора давно не видел?

— Да как-то не до него, — откликнулся Черемушкин, которому что-то не нравилось в этом разговоре с Рэмом. — Он всю дорогу в будке сидит, не выходит. Может, приболел?

— Приболел, — фыркнула Лера. — Он в будке сидит, потому что в дверь не пролазит. Такую репу наел.

— Рэм тоже, — сказал Черемушкин. — Уже со старшего братца вымахал. К добру ли?

— Репа — она всегда к добру, — Лера встала и начала прибирать со стола. — А вот Иеремии я почему-то верю. Что-то тут не так.

Этим же вечером с помощью Иеремии Черемушкин разобрал vip-будку. Освобожденный Трезор ускакал к живой изгороди и, вытаращив глаза, долго справлял нужду. Потом долго и старательно задними лапами закидывал нужду землей. Такую кучу накидал. Да ещё облаял любопытствующего Семендяева, который, встав на цыпочки, следил за действиями собаки.

— Что, Сергей Сергеевич? — крикнул ему вышедший на крыльцо Черемушкин. — Рановато спать-то?

— Сам дурак, — тихонечко сказал Семендяев, потом наддал голосом: — Чем Трезора кормите? Скоро с лошадь будет.