Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Вильям Андерсон одним прыжком очутился у иллюминатора и, отвинтив его, распахнул настежь. Мы считали, что воздух в каюте вполне пригоден, чтобы дышать, но теперь, когда снаружи ударила свежая струя, мы поняли, какая была разница. Вильям высунул голову и принялся ею вертеть во все стороны.

— Пароход почти совсем всплыл! Мы можем открыть дверь рубки.

Все трое бросились к трапу, который теперь принял нормальное положение, и в считанные секунды дверь была распахнута. Выглянув наружу, мы убедились, что судно находится почти в том же положении, как и в тот момент, когда капитан и остальные садились в шлюпки, хотя палуба теперь не была такой покатой, как тогда.

— Знаете, что произошло? — воскликнул Вильям после минутного размышления. — Из-за этой качки прошлой ночью груз чугунных чушек в носовой части перемещался из стороны в сторону, железные крепления расшатались и под тяжестью чугуна подались, и груз, проломив борт, пошел ко дну. А потом мы всплыли. Разве я не предсказывал, что что-нибудь подобное произойдет?

— Дальше я буду краток. На следующий день нас подобрало судно, шедшее с грузом сахара на север, и мы были целыми и невредимыми доставлены в Олфорд. Там мы разыскали капитана парохода и экипаж, которых после трех или четырех дней скитаний подобрал один корабль. После этого он отправился на наши поиски, но вернулся ни с чем, так как наш пароход ушел под воду.

— А теперь, сэр, — обратился шурин Уоттса к архивариусу, — попробуйте отнести этот случай к какой-нибудь группе кораблекрушений.

— Джентльмены, — произнес архивариус, — поднимаясь с места. Однако уже четыре часа, пора закрывать контору.

Рассказ

Художник Е. Ксенофонтова　

Вскоре после выхода из Поронайска, где сдавали рыбу, — в самом горле залива Терпения — намотали на винт. Двигатель заглох, и сейнер «Оя» сразу потерял ход, застыл на водной глади, точно бросил якорь.

Тучный, медвежьего сложения старший механик Иван Прокопьевич Гайко, пыхтя, взобрался на неводную площадку и заглянул под корму.

— Трос навернулся. Крепко схватил. Вон просматривается справа от руля, — констатировал он.

Капитан «Ои» Петр Петрович Батманов, выглядевший против своего стар-меха тонким, щуплым и подвижным, тоже вскочил на верхотуру уложенного на площадке кошелькового невода, тоже заглянул вниз и, вторя Ивану Прокопьевичу, посетовал:

— Глубины тут малые, поднакидали наши рыбачки снастей всяких… Прошлой осенью «Обоянь» здесь так на винт мотанула, что пришлось в док тащить.

— Ну, дела… И погодка вдобавок ко всему нам подфартила, а, Петр Петрович?! — поеживаясь от промозглой мороси, витавшей в воздухе, словно пыль, поддал пессимизма Гайко.

— Да что «погодка»? В это время в Охотском море она, считай, всегда такая, — не поддержал настроения механика капитан, глянув на солнце, которое просматривалось сквозь водяную пыль бледной луной. — Давай-ка заводи лебедку, натянем трос потуже. и крутанем машиной — может, освободимся.

Подцепили натянувшийся трос гаком стрелы, и его удалось немного приподнять над водой. Он оказался верхней подборой сети с обрывками болтавшейся дели. Долго рвали подбору лебедкой и прокручивали толчками вперед и назад гребной вал — освободиться от троса не удавалось.

— Хватит, а то изуродуем ступицу, — невесело сказал механик.

— Пойти, что ль, одеваться, Иван Прокопьевич, в гидрокостюм? — обреченно спросил моторист Андрей Бондарев, молодой моряк, щеки которого вовсю горели румянцем даже в такой тусклый день, делавший все вокруг под стать себе серым и невзрачным.

— Иди, Андрей, готовься, делать нечего, — сочувственно согласился стар-мех. — Я пока приготовлю тебе победитовое зубило. Новенькое. Этот паршивый трос возьмет за милую душу.

Бондарев, прежде чем отправиться за гидрокостюмом и аквалангом, для порядку заглянул под корму и глубоко вздохнул. Море, перенявшее цвет сумрачных, хмурых небес, казалось свинцовым и особенно холодным. Однако назвался груздем, полезай в кузов.

Два года назад Бондарев, завершив свою службу во флоте, на подводной лодке, решил испытать рыбацкое счастье. Отдел кадров Управления тралового и сейнерного флота направил его мотористом на «Ою». Капитан Батманов, которому новичок вручил направление, порасспросил его о службе и особенно заинтересовался тем, что Андрей знал водолазное дело, умел пользоваться аквалангом. Повертев в руках предъявленное новым мотористом удостоверение аквалангиста, капитан загорелся — он тут же вызвал старшего механика и сказал:

— Как хочешь, Иван Прокопьевич, а чтобы к выходу в море на судне был акваланг — полный комплект снаряжения. Понял?

И вот теперь Андрей по необходимости спускался под воду: осматривал днище, руль, винт, иногда устранял зацепы сетей. Ассистировал ему всегда при одевании и спусках старший механик, а капитан нашел какой-то параграф в КЗоТе, по которому Бондареву немного приплачивали к зарплате за вторую профессию. Все были довольны капитанской затеей.

На палубе собрались почти все члены экипажа и доброжелательно, с уважением — Андрей всегда это чувствовал — глядели, как он закреплял акваланг на спине и надевал маску. Затем стармех привесил ему на капроновых петлях к левой кисти зубило, к правой — кувалдочку, а к поясу со свинцовыми грузами — остро отточенный нож в чехле. Иван Прокопьевич хотел также накинуть на торс аквалангиста страховочный линь, но Андрей горделиво глянул на него, на окружающих и отстранил линь рукой. Ему всегда претило работать под водой на поводке у стармеха.

Погрузившись на полтора-два метра, Бондарев придышался и, как он считал, очень удобно и ловко устроился. Один конец троса, намотанного в несколько шлагов на винт, свободно болтался, а другой был туго натянут, косо уходил в глубину и держал судно что тебе якорь-цепь. Аквалангист охватил тугой трос правой ногой внахлест и таким образом хорошо зафиксировал тело без помощи рук, которые были ему необходимы для работы.

Только он приладил зубило и замахнулся кувалдой, как вдруг какие-то бултыхание и всплески сзади привлекли его внимание и насторожили. Андрей оглянулся и всмотрелся вниз, по ходу троса. Там что-то колыхалось и потом замерло смутной тенью. Это что-то не давало ему покоя, и он, отцепившись от троса, скользнул вдоль него в глубину. Глаза Андрея уже привыкли к подводной сумеречности, и он различил, что это «что-то» было метровой сельдевой акулой, запутавшейся в дели. Близко почуяв акванавта, она снова вяло, видать, из последних сил трепыхнулась и затихла. Бондарев пристально вгляделся вдоль сетного полотна, свисавшего с троса. Он обнаружил «поймавшуюся», уже разбухшую и полуистлевшую рыбину. Судя по конфигурации головы, она была из породы лососевых.