Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Ягшимурат с трудом приоткрыл тяжелые железные ворота, и я очутился в огромном, наполненном золотистым летним полумраком помещении, увидел горы чудо-корня. Я почти с благоговением смотрел и вдыхал крепкий настой сена, укропа, речного ила и много других незнакомых мне запахов.

— Отсюда мы его отправляем на переработку в Чарджоу я Уральск, — пояснил Ягшимурат, когда мы покинули склад и поднимались на крутой бархан.

Едва оказались на песчаной гряде, как тут же перед нашим взором распахнулось большое поле, разделенное на ровные прямоугольные, ухоженные участки. На каждом из них, будто колосилась, густая солодка. Только на одной плантации была вспахана земля, на ней боронил трактор. За его работой наблюдал подтянутый, загорелый мужчина лет тридцати. Он садился на корточки, что-то замерял, затем записывая в блокнот. Увлекшись своим занятием, он не сразу заметил нас.

— Розамедов Джоракуяы — заведующий лакричным хозяйством, — представил его Переманов. — У него свыше тысячи гектаров окультуренной лакрицы. А дикушника и того больше… Слушай, Джоракулы, участники совещания приехали? Что-то мы с ними разминулись.

— Они давно уже здесь. Ушли к Амударье… Пойдем и мы. Я покажу, чем мы тут занимаемся. В нашем отделении — пять бригад. Четыре из них — кормодобывающие и одна — по сенозаготовке. В каждой бригаде есть свой агроном, гидрохимик, инженер, механик…

— Джоракулы, как у тебя с планом по заготовке сена? — перебил его Переманов.

— А что, собственно, с планом? — хмыкнул Розамедов. — Все в порядке. — Повернувшись ко мне, добавил: — Раньше мы просто не знали, что делать с этими «вершками» солодки, а сегодня буквально все идет в дело. Оказывается, если скосить растение в период созревания его плодов, то по своим питательным качествам оно ничуть не уступает клеверу…

— И не только, — вступил в. разговор Ягшимурат. — Из шрота — это отходы от производства лакричного экстракта — можно получать отличные кормовые дрожжи. Короче говоря, наука и практика сказала свое единодушное «да» в отношении лакрицы. Расчеты показали, что создание семи сырьевых хозяйств (пока действуют всего только два) позволило бы производить дополнительные тысячи тонн мяса в году…

Тем временем мы подошли к диким зарослям солодки. Сквозь голые стебли с узкими продолговатыми лепестками и набухшими округлыми семенами на венчиках струился свет. Здесь было тихо и свежо. Только небольшие барханы поодаль напоминали о- том, что это пустыня.

Я не удержался от соблазна и тут же попытался выдернуть одно крупное растение, чтобы взглянуть на его корень в естественном виде. Но все мои попытки оказались напрасными. Зря только изуродовал стебель.

— Голыми руками его не возьмешь, — со смехом заметил Ягшимурат. — Иногда корень достигает трех метров в длину, а его отростки уходят в землю на пятнадцать и больше метров. Вытащить его оттуда можно только с помощью техники…

— Давайте пройдем на поле, — предложил Розамедов, — посмотрим, как это делается.

И, не дожидаясь нашего согласия, он тотчас направился в сторону, откуда доносился гул работающего трактора. Мы последовали за ним. Через минуту-другую увидели наполовину вспаханное поле солодки, на краю которого стояло одно-единственное огромное, словно вековой дуб, дерево джугда. Неподалеку медленно двигался мощный трактор Т-130 с плантажным плугом, выворачивая землю. На ее поверхности, как будто ощетинившись, торчком стояли темно-коричневые корни. Следом шли девушки-выборщицы в пестрой одежде и парусиновых рукавицах, ловко подсекая оралом, похожим на серп, длинные подрезки корня и складывая их в небольшие кучки.

— Лакричное поле пашут не как попало, — пояснил Розамедов, — а строго по-научному. На любом участке пахать начинаем с середины и кругами идем до конца. Делаем так для того, чтобы после вспашки земля оставалась взрыхленной, вспушенной, и тогда отростки от оставшегося в земле корня легко пробиваются к свету. Как только чуть прорастут, мы смотрим, где надо произвести дополнительную посадку. Через год-полтора поле готово…

В последние годы, как заметил главный инженер Переманов, ученые совместно с производственниками объединения улучшили более шести тысяч гектаров естественных зарослей солодки. Поэтому основной сбор сырья по-прежнему идет с дикуши. Специалисты, знающие секреты выращивания солнечного корня, не считают, что будто бы он вовсе не нуждается в затратах в пойме Аму-дарьи и, подобно сорняку, неприхотлив. Но это не так. Потому что он, как и женьшень, нуждается во внимании и уходе. Многолетние наблюдения ученых показали, например, что перед посадкой необходимо на песок наносить тонкий слой земли — глинизация, а при создании оросительных систем также необходимо учитывать уровень грунтовых вод…

— Сейчас здесь работает комсомольско-молодежная бригада, — сказал Розамедов. — Одна из передовых. Постоянно перевыполняет норму. Труд их, конечно, тяжелый. Еще бы, за смену под палящим солнцем надо выбрать триста пятьдесят килограммов подрезки. Заработок в среднем — двести двадцать рублей… По-моему, у них обеденный перерыв, — после паузы добавил он. — Мы не помешаем им.

Девушки дружно оставили работу и поспешили в тень под дерево. Наверное, это было излюбленное место, здесь они спокойно могли укрыться от зноя, отдохнуть. Они о чем-то весело разговаривали, когда мы подошли к ним. Нас встретили, как своих старых знакомых, ничуть не удивились нашему внезапному появлению. Тут же стали наперебой приглашать к «столу». Стол — это разостланная скатерть на сене, на которой возвышались горки душистого лаваша и всякой зелени. К этому времени уже начала закипать вода на костре в двух высоких чугунных кувшинах.

— Настоящий чай выходит только из воды Амударьи, — хлопотала у костра самая юная выборщица, Махым Атмолова, — Нет, честное слово!

Зеленый чай действительно оказался отменным. Он здорово утолил жажду. Раньше я никак не мог к нему привыкнуть, теперь он мне казался божественным напитком в знойной пустыне.

— Тут только часть нашей бригады, — подливая в наши пиалы чай, продолжала со смехом Махым, — остальные, в основном одни женатые мужчины, работают на другом берегу реки. Ранним утром их туда отвозят на катере. А мы уж ближе к дому…

Она не договорила, смутилась. Все они были молодые, симпатичные, по вечерам занимались в художественной самодеятельности в клубе. А на прощанье не удержались, сказали, что у Махым очень красивый голос. Но оказывается, она не только поет и танцует, но и великолепно играет в шахматы. Не многие мужчины решаются сыграть с ней партию…

На обратном пути нам встретились ученые, принимавшие участие в совещании объединения «Союзлакрица». По правде говоря, среди них больше всех меня интересовал молодой, коренастый, энергичный ученый-ботаник из Ташкента Сейфулла Нигматов.