Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Станислав Старикович

РУКОКРЫЛЫЕ

РАДЕТЕЛИ ЛЕСА

Очерк

Громадные сосны немного расступились, и справа от асфальтовой ленты подмосковного шоссе просматривался очень крутой спуск. Возле него желто-красный, бросающийся в глаза щит-указатель. Он предупреждает, что мы приехали на Звенигородскую биостанцию МГУ. Щит просит не разводить костры, не ставить палатки, не собирать ягоды и грибы, не рвать что-либо. Все правильно — биостанция не только место, где проходят практику студенты-естественники, но и исследовательский полигон, где работа идет и зимой. В общем многое здесь устроено как в заповеднике.

Стоят последние дни июля. Жарко. Включаю первую передачу, ставлю ногу на педаль тормоза, и машина, натужно ревя двигателем, несмотря на все эти предосторожности, набирая скорость, устремляется вниз. Но по-настоящему разогнаться она все-таки не смогла: круча плавно переходит в террасу Москвы-реки. Сосен здесь уже нет — кругом ели и березы.

Между двухэтажными и одноэтажными деревянными домиками, спрятавшимися среди деревьев и занятыми лабораториями, столовой и студенческими общежитиями, выруливаю в дальний угол, туда, где супруги Светлана Петровна Каменева и Константин Константинович Панютин вот уже много лет держат микрозоопарк. Они изучают повадки экзотических тенреков и лемуров, а также отечественных, вроде бы обычных, но до сих пор весьма загадочных летучих мышей. Здесь, пожалуй, единственное место в стране, где рукокрылые ночные летуны, служа науке, пользуются преимуществами полувольной жизни.

Таинственный ночной образ жизни, бесшумный полет — вот, пожалуй, и все, что о рукокрылых знают неспециалисты даже в наш просвещенный век. Правда, лет пятнадцать назад научно-популярную литературу захлестнула волна публикаций об эхолокаторах летучих мышей. Но и эти статьи и заметки мало что конкретного говорили об их жизни. А между тем даже названия зверьков зачастую прямо связаны с эхолокацией: подковоносы, гладконосы, листоносы… Причудливые мясистые выросты вокруг ноздрей как раз и нужны для того, чтобы фокусировать ультразвуковые сигналы. Гладконосые же рукокрылые, охотясь, испускают ультразвук изо рта.

До сих пор в учебниках и зоологических сводках сведения о ночных летунах самые общие, в основном об облике и строении. А ведь кроме приполярных районов и некоторых — океанических островов летучие мыши обитают везде — и там, где не ступала нога человека, и там, где миллионы ног топчут городские тротуары. Так, в Москве рукокрылые прижились не только в окраинных лесопарках, но и в укромных местах высотного здания МГУ. Весьма охотно они селятся в Ростове-на-Дону и других городах, особенно в Средней Азии.

На берегу реки Москвы, среди берез и елей биостанции, вернее, в том ее уголке, где стоит жилой домик Светланы Петровны Каменевой и Константина Константиновича Панютина, на стене висит необычный распорядок дня и ночи. В нем черным по белому написано, что завтрак приходится на 23 часа, а обед — на пять утра. Ничего не поделаешь: летучие мыши — зверьки ночные, и исследователям приходится приноравливать быт к периоду активности своих подопечных.

На протяжении нескольких ночей я задавал вопросы зоологам. Вот что они рассказали и о чем я прочитал в научных книгах.

Рукокрылые, обитающие в нашей стране, сплошь насекомоядные зверьки, а за рубежом, в особенности в Латинской Америке, кроме летучих мышей, питающихся насекомыми, рыбой или лягушками, есть и такие, кто пристрастился к нектару, плодам и даже крови сельскохозяйственных животных, причиняя тем самым громадный ущерб. Вампиры пьют кровь лошадей и крупного рогатого скота, что обессиливает животных. В слюнных железах вампиров содержится секрет, близкий к гирудину, выделяемому медицинскими пиявками. Он не дает сворачиваться крови и обезболивает укус. Надрезав острыми зубами кожу лошади или коровы, вампиры слизывают кровь. За 10–30 минут они нализываются до того, что тяжелеют на половину собственного веса и по этой причине не могут взлететь. Здесь их выручают сверхмощные почки, вероятно, лучшие среди почек млекопитающих. Почки вампира начинают выделять жидкость спустя 2–3 минуты после еды. И он, оставив в теле белки, жиры и углеводы чужой крови, мигом излив воду прочь, обретает способность к полету.

Молва о тропических вампирах, конечно, не была доброй. Да и вообще ко всем летучим мышам многие долгое время относились с опаской. Так, всего сто лет назад французский натуралист А. Туссенель высказывался весьма категорично: «Всеобщая неправильность и чудовищность, замеченные в организме летучей мыши, безобразные аномалии в устройстве чувств, допускающие гадкому животному слышать носом и видеть ушами, все это как будто нарочно приноровлено к тому, чтобы летучая мышь была символом душевного расстройства и безумия». К сожалению, и на Руси отношение к летучим мышам было скверным. Иное дело страны Востока — там их любили и уважали, считали символом счастья.

Массу впечатлений, порой неизвестных даже очень и очень маститым натуралистам, Панютину подарило восьмилетнее ночное выслеживание летучих мышей в Воронежском заповеднике. Он смог выработать в себе такое понимание мира рукокрылых, что, попав в безлесную Среднюю Азию, угадывал, в каких щелях под крышами зверьки станут жить, а где их искать бесполезно. Панютин шутил, что будто бы только через десять лет наблюдений за рукокрылыми в неволе он понял, как мало о них знает. Например, то, что когда-то в ночном лесу он расценивал лишь как любовную песнь самца, оказалось еще и боевым, предупреждающим кличем. Если песня не помогала и соперник или летучая мышь другого вида все же пытались забраться в дупло, разъяренный певец кусал непрошеного гостя. Но не клыками, а слабенькими передними резцами, чтобы не причинить тяжких телесных повреждений. Убедиться в этом просто: в искусственное убежище, откуда раздается любовно-боевая ария, просуньте палец. Зверек, не разбирая, кто именно пожаловал в гости, тут же укусит. Я проделал такой опыт — миниатюрный рыцарь не смог прокусить кожу, и палец не пострадал.

На биостанции стоит громадная вольера из капроновой сети. Над вольерой висит ультрафиолетовая лампа, которая, словно магнит, притягивает ночных насекомых. Под лампой — воронка, куда вентилятор засасывает прилетевших бабочек, комаров, жуков и переправляет их под сеть. Летучие мыши влетают сюда из убежищ, удачно имитирующих дупла, пещеру и чердак. Задние стенки убежищ — прозрачные и выходят в темное помещение. Сидя здесь, можно, не тревожа зверьков, подсмотреть их скрытую жизнь.

Спокойно сидишь на стуле. За спиной среди темных торжественных крон мерцают звезды. А перед тобой, за тонкой плексигласовой стенкой, копошатся крохотные мохнатые зверьки. Ползком они ловко протискиваются к выходу. Вот один выполз, нырнул вниз и начал мерять вольеру бесшумным завораживающим полетом.