Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Подковоносов очень и очень интересовало человеческое лицо. Ночью, зависнув в воздухе в 15–20 сантиметрах над спящим человеком, они своим ультразвуковым локационным пучком то и дело тщательно «ощупывали» лицо, особенно закрытые веками глаза. Вероятно, движение глазных яблок в так называемой фазе быстрого сна интересовало их в первую очередь. Стоило крылатому зверьку заметить, что со стороны за ним кто-то следит или шевельнулся спящий, как подковонос тут же стыдливо мчался прочь, будто застали его за скверным занятием. А между тем при свете они преспокойно садились на лицо, цепляясь задними лапками за брови или даже за незаметные глазом морщинки.

Или вот такой факт. Не было случая, когда бы зверьки пытались укусить за лицо. А вот за палец кусали часто.

Как же истолковать столь разное отношение подковоносов к рукам и лицу?

Во всяком случае у звенигородских исследователей сложилось убеждение, будто для летунов руки и лицо кажутся разными существами. Такие крошечные зверьки, наверное, просто не могут представить себе, что есть «мышь», которая по размеру превосходит их в тысячи раз.

Кроме того, у подковоносов очень узкий локационный пучок, несущий информацию лишь о крошечной площади. Из небольших фрагментов они и складывают мозаику представлений о любом существе и предмете. Поэтому подковоносам весьма трудно обживать новое помещение. Когда им разрешили летать в прихожей, они целую неделю, выпорхнув туда на несколько секунд и обследовав маленький кусочек стены или шкафа, тут же возвращались в знакомую комнату. Лишь заложив в память «услышанное» с помощью локатора, снова летели в переднюю за новой порцией новостей. Но зато когда прихожая была обследована, стали вести себя там столь раскованно, что поймать их стало невозможным.

Значит, если эти зверьки, потревоженные человеком, станут переселяться на другой чердак или в другую пещеру, то, не зная досконально новой обители, долго будут беспомощны. Именно фрагментарное восприятие мира делает их очень ранимыми. Недаром в Западной Европе численность подковоносов за последние 30 лет сократилась в сотни раз, в основном из-за наплыва экскурсантов в пещеры.

Подавляющее число летучих мышей держать в неволе невозможно или крайне трудно. Дело не только в том, что нет полноценных заменителей живых насекомых, но и в том, что способы их поимки ночными летунами очень и очень разные. Приучить зверьков брать корм из кормушки отнюдь не просто. Так же не просто и следить за тем, чтобы подопытные не переедали и достаточно двигались, иначе они заболеют. При недостатке движения воспаляются и теряют эластичность летательные перепонки, на запястьях появляются опухоли.

В одной из зарубежных лабораторий сделали маленькую катапульту, которая выстреливала в воздух мучного червя. И летучие мыши стали охотиться за ним, словно за летящим насекомым. Скоростная киносъемка показала, что охотники пускали в ход крылья, хвостовую перепонку или неимоверно ловко хватали червя ртом. Человеческий глаз уследить за всем этим не в состоянии. Еще бы — когда выпустили дрозофил, то за час одна летучая мышь изловила 600 крохотных шустрых мушек! На обнаружение, преследование и поимку каждой тратилось в среднем лишь десять секунд!

В ненастье летучим мышам приходится «потуже затягивать пояса» — в плохую погоду почти нет летающих насекомых. И не примечательно ли, что в общем-то прожорливые зверьки легко переносят голод. В научной литературе описан вполне достоверный факт, когда невольная затворница, проголодав 18 дней, как ни в чем не бывало улетела на охоту и быстро восстановила свой крошечный вес.

«За двадцать три года работы с летучими мышами я убедился, что эти милые зверьки не бывают агрессивны!» У американца Мерлина Тэттла есть весомые основания для такого утверждения: двадцать три года — не шутка. Недавно Тэттла заинтересовали охотничьи повадки листоносов, летучих мышей, обитающих возле одного из панамских озер. Основное блюдо в их меню — лягушки, именуемые на местном наречии «тунгары».

Вообще-то ничего удивительного в том, что летучие мыши ловят водную живность, нет. Любопытны лишь детали. Так, долгое время зоологи ломали голову над охотой рыбоядных летучих мышей в тропиках Южной и Центральной Америки. Думали, будто рукокрылые рыболовы в качестве сачка пользуются перепонкой между лапами и хвостом. Мол, обнаружив добычу, зверек этим тралом выхватывает жертву из воды. Были и вовсе фантастические гипотезы, будто летучие мыши ныряют за рыбой и даже преследуют ее под водой. Реальная жизнь оказалась проще. На задних конечностях любителей рыбы есть длинные пальцы с острыми загнутыми коготками, очень похожие на маленькие багры. На кинопленке засвидетельствовано, как рыболовы опускали в воду лапки и, забагрив жертву, молниеносно перехватывали ее зубами.

Но вот как именно летучая мышь находит рыбу под водой? Эхолокация-то здесь вроде бы ни при чем. Ибо почти вся энергия звуковых волн на границе воздух — вода отражается от воды. Сила звуковой волны, отраженной от рыбки, вернется уменьшенной в миллион раз. Лишь недавно выяснилось, что рукокрылые замечают очень слабые колебания воды от плавников рыбы, плывущей близко к поверхности.

Тэттл же захотел выяснить, как летучие мыши находят и как отличают съедобных лягушек от ядовитых, обитающих на тех же болотах. Ведь здесь эхолокатор и вовсе ни при чем. То, что летающие зверьки реагируют на кваканье, то есть ловят лягушек на слух, подтвердили приборы ночного видения. Лягушки переставали квакать, едва в небе появлялись охотники, и, замолчав, спасали себе жизнь. Мыши, случалось, проносились в сантиметрах от примолкшей земноводной красавицы, вернее, красавца, потому что именно самцы оглашают свадебными песнями болота и канавы.

Вообще-то слуховой аппарат рукокрылых настроен на ультразвуковые частоты. Однако у летучих мышей, едящих лягушек, есть еще один пик чувствительности слуха в области низких частот — ниже 5 кГц. А именно в этом диапазоне кваканье тунгар раздается наиболее громко.

Мышей интересует не только настоящий лягушачий квак, но и его магнитофонная запись. Вот доказательство. Нескольких летунов выпустили в большую вольеру. Когда они успокоились и привыкли к сетке, начались эксперименты. Из замаскированных в углах вольеры динамиков по очереди или вперемешку неслись крики вкусных съедобных лягушек и ядовитых жаб.

«Мы с трудом сдержали крик ликования, — пишет Тэттл, — когда первая летучая мышь отправилась именно к тому динамику, из которого галдели лягушки, относящиеся, по разумению листоносов, к деликатесам. Зоологи меняли расположение динамиков, но летучие мыши, все как одна, торопились на зов только съедобных лягушек. Из следующей серии опытов узнали, что они различают лягушек не только по породам, но и по размерам. Во всяком случае магнитофонные записи кваканья слишком большой, с точки зрения летучих мышей, лягушки не вызывали энтузиазма охотников.