Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Или вот еще: «Плантатор привязал слугу к дереву и бил до тех пор, пока вся спина несчастного не обагрилась кровью. Тогда плантатор намазал спину смесью из лимонного сока, сала и испанского перца и оставил привязанного слугу на целые сутки». Почти так же поступил и полковник Бишоп в отношении Питта.

Сам Эксквемелин тоже попал в рабство: «Меня также продали, потому что я был слугой Компании, как назло, имел несчастье попасть к самой отменной шельме на острове. Это был вице-губернатор или помощник коменданта. Он издевался надо мной, как мог, морил меня голодом…» Почти такую же должность занимал и Бишоп — он был командиром барбадосской милиции, вторым лицом в военной иерархии острова, то есть практически помощником коменданта форта майора Мэллэрда.

Эксквемелину удается освободиться из рабства. «Обретя свободу, я оказался гол, как Адам. У меня не было ничего, и поэтому я остался среди пиратов… Я совершил с ними различные походы…» Эксквемелин вошел в экипаж пиратского судна. Капитану Бладу предстояло еще добыть судно, чтобы быть независимым.

О том, как был взят «Синко Льягас», мы прочли в «Одиссее…». А вот наяву — были ли случаи, когда небольшая группа захватывала бы хорошо вооруженный корабль, да еще с частью экипажа на борту? Нечто подобное проделал французский пират Пьер Большой. Он захватил корабль… вице-адмирала испанского флота, имея под командой 28 человек.

Бродил он вокруг Эспаньолы, как тогда назывался остров Гаити, много дней не встречая добычи, Кончался провиант, надо было заворачивать в какой-то дружественный порт, как вдруг вдали показались паруса, да не какого-то простого судна, а галеона, плавучей крепости. Ночью Пьер Большой подошел к судну незамеченным. Уверенность испанцев в неприступности галеона была так велика, что на борту не оказалось охраны.

Ночью все 28 человек бросились на абордаж. Без всякого шума французы ворвались в каюту капитана, который… играл в карты со своими офицерами. Никто не видел какого-либо корабля, галеон шел привычной трассой, и вдруг в каюту капитана врываются пираты с оружием в руках. «Иисус, да ведь это черти!» — вскричали испанцы. ««Боже мой!» — прошептал канонир» — это пишет Сабатини.

Пьер Большой вошел в историю как первый пират Тортуги, пират удачливый (взять галеон и много лет позже считалось большим счастьем), но по-настоящему пиратской карьеры он не сделал. Убедившись, что галеон полон товаров и провизии, Пьер Большой повел судно… во Францию, в родной Дьепп. Там все распродал, поделился с товарищами и зажил жизнью буржуа…

И наверное, не ведал, что своими делами подал пример: суда с Тортуги стали активнее нападать на испанские корабли, а жителей Дьеппа все чаще и чаще начали встречать среди пиратов.

Так начиналась слава Тортуги. Этот маленький островок приютился у берега Эспаньолы (Гаити). Открыл его сам Колумб и за то, что новая земля лежала на горизонте, похожая на черепаху, так и назвал остров (Тортуга — по-испански «черепаха»). Сейчас на наших картах название острова воспроизводится с французского — Тортю. Он частенько посещался пиратами, но настоящая история может считаться с 1630 года, когда испанцы выгнали всех жителей острова Сент-Кристофер, изрядно докучавших им. Кое-кто послушался, уехал в Европу, но самые отчаянные осели на Тортуге.

Оттуда начались такие нападения на суда, что уже в 1638 году испанцы высадили на Тортуге десант и оставили гарнизон, изгнанный годом позже англичанами. Капитан Виллис стал первым «хозяином острова», его сверг Левасер (да, тот самый Левасер, который в романе пытался обмануть капитана Блада). Левасер был убит, правда своими помощниками. Власть менялась, но остров богател, населялся, и вот в 1663 году сюда прибыл новый губернатор — Бертран д'Ожерон. Сам в прошлом флибустьер, он одновременно сделал несколько дел, каждое из которых в отдельности могло бы прославить его имя.

Д'Ожерон укрепил форт, и под защитой орудий начала развиваться торговля. Чтобы она шла активнее, губернатор пускал в порт любые суда. Единственное — уплати десять процентов портового сбора, шедшего королю Франции. После — пей, гуляй, но не переходи определенных границ. И главное — губернатор первым догадался выписать из Франции женщин, навсегда приковавших многих пиратов к Тортуге.

При д'Ожероне для Тортуги настал «звездный час». Самым удачливым пиратам надо не только пропивать награбленное, им нужно ремонтировать и оснащать свои корабли, время от времени собирать сообщников, закупать снаряжение. И потянулась морская братия на Тортугу. Сюда же привел свой корабль и капитан Блад.

Во многих романах, где главными героями были не пираты, а их жертвы, буйная вольница описывалась только как сборище людей, не признающих никаких законов. Так и было — но уже в самом конце пиратства, в начале и ближе к середине XVIII века. Для классического же его периода, когда не только захватывались целые эскадры, перевозившие золото и серебро, но и штурмовались укрепленные города, была характерна дисциплина. Да, дисциплина, хоть это и кажется невозможным.

«Как было принято неписаными законами «берегового братства», он заключил договор с каждым членом своей команды, по которому договаривающийся получал определенную долю захваченной добычи», — пишет Сабатини. И дальше: «Левасер и Блад заключили договор, подписанный не только ими, но, как это было принято, и выборными представителями обеих команд».

Вдумайтесь — в тот период, когда рабство было самой распространенной формой зависимости человека от человека, здесь используются такие правовые нормы, которые не везде встречаются и в наше время. Взять хотя бы дележ добычи: каждый знал причитающуюся ему долю — согласно «трудовому участию». Вот, например, как об этом пишет Эксквемелин: «Собрав всю… добычу, должно прежде всего выделить долю егерю (как правило, двести реалов), затем вознаграждение плотнику, принимавшему участие в постройке и снаряжении корабля; плотнику обычно выплачивают сто или сто пятьдесят реалов, и суммы эти выплачиваются после возвращения из похода. Затем следует доля лекаря (на больших кораблях ему выделяют на медикаменты двести или двести пятьдесят реалов)».

Цитата длинная, но посмотрите, какой порядок: сначала егерю, готовившему продовольствие, потом плотнику (оба остаются на суше), а за ними врачу — первому из тех, кто находился на борту корабля. И уж затем следует раздел между командой: у капитана четыре или пять долей, далее — ниже и ниже, у юнги — половинная доля. Договор этот соблюдался строжайше — иначе не могло и быть. Каждый из пиратов был заинтересован, чтобы все ценное шло в общую кучу, а потом делилось. Правда, историки пишут, что перед дележкой часто предлагалось добровольно выложить все, что «забыто» в карманах. До той поры был не грех, если в пылу боя что-то схватил себе. Но позже…