Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Известен случай, когда в отряде Моргана возник ропот по поводу добычи. Предводитель, смелый и решительный человек, вывел пиратов на пустое место, разделся и приказал обыскать себя. А затем и других. Все — больше вопросов не было.

Доля выплачивалась безукоризненно. И в то далекое время, и… сейчас. Да, именно сейчас. Обычай деления добычи на доли в команде остался в рыболовном флоте.

Советский писатель Радий Фиш, ходивший с рыбаками в плавание, в своей книге «Да здравствуют медведи!» (М., 1983) с удивлением отмечает: «Но вот «паевая система» сохранилась, оказывается, до сих пор. На нашем судне 108 человек. Капитан имеет 2,8 пая, старший помощник — 2,3, старший механик — 2,5, уборщица — 0,5 и т. д. — всего 125 паев. Если тонна обезглавленного, выпотрошенного, замороженного и упакованного морского окуня принимается в порту, скажем, за 47 рублей, то разделите эту сумму на количество паев, и вы узнаете, сколько получит матрос первого класса с тонны готовой продукции «по прямым сдельным расценкам»».

К написанному ни добавить, ни убавить. Та же пиратская долевая система, причем почти полностью совпадающая (уборщица сегодня и юнга триста лет назад — по 0,5 пая). И если вместо обезглавленного и выпотрошенного морского окуня, о котором пишет Р. Фиш, представить выпотрошенный галеон…

Конечно, все читали «Остров сокровищ» Р.-Л. Стивенсона. Вспомните дневник Билли Бонса: «Десять или двенадцать следующих страниц были полны странных записей. На одном конце стояла дата, а на другом значилась сумма. Как обычно в бухгалтерских книгах… записи велись в течение почти двадцати лет. Заприходованные суммы становились все крупнее…» Вот это тоже рассказ о добыче, пришедшейся на долю штурмана Билли Бонса.

Так вот, зная все это, легко понять ситуацию, приведшую к стычке с Левасером. Лицо это историческое. В прошлом капитан французского королевского флота, Левасер с отрядом пиратов изгнал англичан с Тортуги в 1641 году, получив звание губернатора острова. Десять лет царствовал на нем, все круче и круче обращаясь с местным населением, пока в 1652 году не был убит своими помощниками.

Именно он укрепил остров, построил форт на скале, возвышавшейся над гаванью Тер-Бас. В 1645 году испанцы сунулись на Тортугу и… получили по зубам. Но в историю Левасер вошел как жестокий тиран (по отношению к своим подчиненным, не к испанцам), и это определило его место в романе.

Что сделал Левасер крамольного, с точки зрения команды своего корабля? Забрал себе детей губернатора д'Ожерона, оценил их свободу в двадцать тысяч песо и, по мнению окружающих, пытался присвоить эти деньги. А ведь вся добыча подлежала дележке — закон «берегового братства». Переступив через него, Левасер сам подписал себе приговор. В такой ситуации рассчитывать на поддержку команды он не мог.

«Самое неприятное и печальное — это то, что вы утаили от меня часть трофеев. Такие поступки, согласно нашему договору, караются, и, как вам известно, довольно сурово», — напоминает ему капитан Блад. И на слова Левасера, что «мы можем расторгнуть наш союз», отвечает: «Это случится немедленно после выполнения вами условий соглашения, заключенного нами перед отправлением в плавание».

Сабатини хочет показать нам своего героя с самой лучшей стороны, человеком, препятствующим гнусным поступкам Левасера и в конце концов убивающим его. Но интересно, что причина для ссоры выбрана во взаимоотношениях пиратов. Блад отнюдь не бросается силой освобождать дочь и сына «губернатора Тортуги, острова, который является единственным… убежищем в этих морях». Одно это могло бы стать причиной схватки — причем довольно обоснованной, ведь Блад сам стал невольным сообщником Лева-сера.

Автор же выбирает иной путь. У него капитан Блад не только спаситель, он еще и человек слова. Правда, это, по мнению самого Б лада, маска: «Мне пришлось подкупить банду негодяев и убедить их выйти из повиновения еще большему негодяю». Но это слова, обращенные к спасенным. Левасеру же он говорит: «Наш договор предусматривает, что любой из членов экипажа кораблей, кто утаит часть трофеев хотя бы на одно песо, должен быть повешен на нок-рее. Именно так я и намерен был с тобой поступить». Может быть, этим словам тоже можно верить? Тогда: благородство благородством, а подписанные соглашения нужно соблюдать. И слова Каузака, что Блад «честно поступил с нами», отнюдь не свидетельство подкупа — действительно честно…

И вот Блад задумывает небывалое дело — нападение на город Маракайбо. И это исторический факт — в 1669 году подобное сделал Морган. Мы уже встречались с этим человеком, когда говорили о судьбах и путях людей, сначала бывших рабами на Барбадосе, потом командовавших пиратами. Чем дальше идет повествование о Бладе, тем больше и больше сливается его образ с тем исторически достоверным портретом Моргана, который мы знаем. Сливается, но не может слиться до конца.

Писатель, ведущий своего героя в существовавшем мире, не может пройти мимо определенных реалий, отразившихся на судьбах эпохи. Восстания, войны, перевороты — все это накладывало отпечаток на жизнь каждого героя (и литературного — тоже) в Европе. В Карибском море подобными вехами того времени были крупные пиратские рейды. Такие, как поход на Маракайбо. Сабатини не просто сделал Блада участником похода. Он — руководитель пиратов, а следовательно, скажет любой, его поступки — поступки Моргана, того, подлинного «адмирала пиратов» (так именовали Моргана испанцы).

И все же это не так. Сабатини сумел провести своего героя путями Моргана, отделив подлинно новаторские приемы боя, высокое умение командира от жестокости и коварства, проявлявшихся у его прототипа. Флотоводец и пират (в худшем смысле этого слова) — вот две стороны личности Моргана. Ясно, что Блад мог взять себе только первое.

Сабатини усиленно подчеркивает это. Нападение на город, вынужденная задержка, блокада и прорыв ее, вплоть до использования брандера и вымышленного десанта на остров, — здесь все «по Моргану». Один к одному, даже то, что между пиратами и испанцами шла переписка — первые требовали выпустить их в море, вторые требовали сдачи. Испанцами командовал дон Алонсо дель Кампо-и-Эспиноса. Вспомните имя противника Блада — дон Мигель де Эспиноса-и-Вальдес.

И главное различие — по Сабатини, капитан Блад не грабил, не убивал мирных жителей. Об этом в книге ни слова. Просто пообещал сжечь город, а испуганный вице-губернатор достал деньги. Перед этим произошел вот какой разговор. Узнав от вице-губернатора, что деньги у жителей все же есть, Блад удивился: «А не кажется ли вам, что с горящими фитилями между пальцами вы станете более разговорчивым?» На что получил ответ: «Так делали Морган, Л'Оллонз и другие пираты, но так не может поступать капитан Блад».