Владимир Савченко - Встречники. Повесть

- А знаешь, почему? - сказал я Рындичевичу, изложив эти мысли. - Он уже в забросе. В очень далеком забросе, понял? И менять реальность сверх этого ему нельзя.

- Из будущего, думаешь?… - Славик в сомнении покрутил головой. - Хм… Ругаться он больно здоров. В будущем таких слов, наверно, и не знают.

- Так это для маскировки, - меня распалило его сомнение. - Слова-то трудно ли выучить.

В общем, Рындя согласился с моими доводами, и мы решили поговорит ь с Артуром Викторовичем начистоту. Пусть не темнит. Шеф выслушал нас (меня, собственно) с большим вниманием- и бровью не повел.

- Превосходно, - сказал он. - Потрясающе. Дедуктивный метод… А неандертальцы пользовались беспроволочным телеграфом.

- При чем здесь неандертальцы? - спросил я.

- При том. Проволоки-то в их пещерах не нашли. Чем этот довод хуже того, что, раз я в забросы не хожу, значит, человек из будущего? Прибыл в командировку научить Рындичевича и Возницына технике движения во времени - двух избранников. А вам не кажется, избранники, что вера в пришельцев из будущего - такой же дурной тон и нищета духа, как и вера в космических пришельцев, коя, в свою очередь, лежит рядом с верой в бога? «Вот приедет барин, барин нас рассудит…» Лишь бы не самим. Вынужден вас огорчить, никакого будущего еще нет. Прошлое есть, настоящее есть - передний фронт взрывной волны времени. А будущее - целиком в категории возможности.

- Ну, здрасьте! - сказал я. - Когда я отправляюсь на сутки хотя бы назад, оно для меня - полная реальность.

- Ты не отправляешься назад, в прошлое, друг мой Саша, - шеф поглядел на меня с сочувствием, - ты остаешься в настоящем и действуешь во имя настоящего. Значит, вы еще недопоняли… Все наши действия суть воспоминания. Полные, глубокие, большой силы - соотносящиеся с обычными воспоминаниями, скажем, как термоядерный взрыв с фугасным, но только воспоминания. Действия в памяти…

- …такие, что могут изменять реальность! - уточнил я.

- А что здесь особенного, мало ли так бывает! Если очевидец вспомнит, как выглядел преступник, того поймают; не вспомнит - могут и не поймать. Он может вспомнить, может не вспомнить, может сказать, может умолчать - интервал свободы воли. У нас все так же: воспоминания плюс свободные действия в пределах возможного. Только, так сказать, труба повыше да дым погуще. Никакой «теории из будущего» здесь не нужно.

И смотрит на нас невинными глазами да еще, улыбается.

- Нет, ну, может, нам нельзя?… - молвил Рындичевич. - Мы тоже свою работу знаем, Артур Викторович: в забросе лишнюю информацию распространять не положено. Тем более такую! Но - мы же свои. И никогда никому… Вы хоть скажите: третья мировая была или нет?

- Конечно, нет, раз засылают оттуда, о чем ты спрашиваешь! - вмешался я. - До того ли им было бы! Вы лучше скажите, Артурыч, вы из коммунистического или ближе?

- Да… черт побери! - Багрий хряпнул по столу обоими кулаками. - Говорят вам, нет еще будущего, нету!… Ох, это ж невозможное дело, с какими поперечными олухами мне приходится работать!…

И начал употреблять те слова, какие, по мнению Рынди, в будущем станут неизвестны. Кто знает, кто знает!

- Так! - Багрий смотрит на нас. - Не слышу предложений по Мискину. А время идет, в девять часов в институте начнется рабочий день.

Я молчу. Честно говоря, мне не нравится вариант, который навязывает нам Глеб А.; багриевский явно надежней. Какие же у меня могут быть идеи! А с другой стороны, надо поднатужиться: в заброс идет тот, чей план принят.

- Инспекция, - говорит Рындичевич. - Инспектор по технике безопасности и охране труда от… от горкома профсоюза. По жалобам трудящихся.

- Не было жалоб, - говорю я. - Не жалуются сотрудники на Емельяна Ивановича. Они за него хоть в огонь.

- Вот именно! - вздыхает шеф.

- Ну, тогда - из-за нарушений и происшествий… вон их сколько! - Славик указывает на бумаги. - Явиться в лабораторию за час до происшествия, обнаружить упущение, потребовать немедленно исправить. Там ведь всего и надо этот баллон вынести в коридор, защитить в углу решеткой или досками. А без этого инспектор запрещает работать.

- Это Мискину-то безвестный инспектор по ТБ запретит работать?! - иронически щурится Артурыч. - Ну, дядя…

- Да хоть кому. Имеет право.

Багрий хочет еще что-то возразить, но мешает звонок. Он берет трубку (сразу начинают вращаться бобины магнитофона), слушает - лицо его бледнеет, даже сереет:

- Какой ужас!…

Мы с Рындичевичем хватаем параллельные наушники.

- …набирал высоту. Последнее сообщение с двух тысяч метров. И больше ничего, связь оборвалась. Упал в районе Гавронцев… - Это говорил Воротилин, в голосе которого не было обычной, силы и уверенности. - Рейс утренний, билеты были проданы все…

- Карту! - кидает мне шеф. Приношу и разворачиваю перед ним карту зоны, снова беру наушник. Багрий водит пальцем, находит хутор Гавронцы, неподалеку от которого делает красивую излучину река Оскол, левый приток нашей судоходной. - Где именно у Гавронцев, точнее?

- Десять километров на юго-восток, в долине Оскола.

- В долине - это хорошо, она заливная, не заселена…

- Опять ты свое «хорошо», - горестно сказали на другом конце провода. - Ну, что в этом деле может быть хорошего!

- Да иди ты, Глеб, знаешь куда!… - вскипел Багрий. - Не понимаешь, в каком смысле я примериваю, что хорошо, что плохо?

- Ага… значит, берешься?

- Успех гарантировать не могу, но и не попытаться нельзя. Главное, причину бы найти, причину!… Теперь слушай. Сначала блокировка. Карта перед тобой?

- Да.

Никогда прежде эти двое - немолодые интеллигентные люди разных положений и занятий- не называли друг друга запросто по именам и на «ты»; не будет этого с ними и после. Но беда всех равняет, сейчас не до субординации и пиетета.

- Проведи вокруг Гавронцев круг радиусом 15 километров. Здесь должно быть охранение - и чтоб ни одна живая душа ни наружу, ни внутрь. Охраняющие тоже не должны знать, что произошло. Ничего еще не произошло!

- Сделаю.

- Телефонная связь с Гавронцами должна быть сразу оборвана. Дальше: на аэродроме известие о падении БК-22…

(«БК-22, вот оно что! Ой-ой…» Я чувствую, как у меня внутри все холодеет. БК-22 - стосорокаместный двухтурбинный и четырехвинтовой красавец, последнее слово турбовинтовой авиации. Рейсы его через наш город начались этой зимой, я видел телерепортаж об открытии трассы. И вот…)

- …распространиться не должно. Всех знающих на эти несколько часов отстранить от работы, изолировать. Я сообщу по рации с места, когда их усыпить.

- Ох! Это ведь придется закрыть аэропорт.

- Значит, надо закрыть. Только сначала пусть пришлют сюда два вертолета: грузовой и пассажирский.

- Ясно. Кто тебе нужен на месте?