Феликс Пальма - Карта хаоса

Мюррей посмотрел на него с тревогой:

– А ты не мог бы выражать свое недовольство как-нибудь иначе, Джордж? Пол здесь сильно прогнил. Еще раз топнешь, и мы с тобой окажемся в столовой.

– Не увиливай!

Миллионер выдержал его взгляд, потом выпустил воздух через нос и бегом устремился в правый коридор, оставив Уэллса на галерее одного. После мгновенного колебания писатель ринулся за ним, влетел в ту же дверь, куда, как он заметил, проскользнул Мюррей, и очутился в крошечной комнатке, которую каменщики, занимавшиеся ремонтом, видимо, использовали в качестве кладовой; во всяком случае, она была заставлена мешками с гипсом, а на полу валялись инструменты. Мюррей метался там как зверь в клетке и поднимал при каждом шаге белесую пыль, а та сначала игривыми вихрями взлетала в воздух, а потом оседала на сверкающие ботинки и безупречно чистый костюм Уэллса.

– Монти, ты можешь хотя бы на минуту остановиться? – спросил он, отряхивая рукава. – Скоро нам здесь нечем будет дышать. Просто скажи, раскрыл ты или нет свой секрет Эмме.

Мюррей остановился и бросил на него страдальческий взгляд.

– Раз ты об этом заговорил, Джордж… Я и сам собирался кое-что сообщить тебе… – Он помолчал. Потом посмотрел на свои руки, будто там был написан текст его будущей речи.

Писатель вздохнул. Как он и подозревал, Мюррей до сих пор не объяснился с невестой. Еще раньше, увидев выходившую из машины пару, он догадался об этом. Ладно, сказал он себе, значит, Мюррей пока не совершил ничего непоправимого, и можно отозвать свой совет назад. Как раз сейчас подвернулся удобный случай. После чего его измученная совесть вновь обретет покой.

– Я много думал о твоем совете, – заговорил наконец Мюррей, в то время как Уэллс кивал ему с отеческой улыбкой. – На самом деле я все тщательно взвесил и пришел к мысли, что… э-э… Боюсь тебя обидеть, но… Понимаешь, по-моему, никогда в жизни я не получал более глупых советов.

Улыбка сползла с лица писателя:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что совет был глупый, Джордж, и ты со мной согласишься, если хоть немного подумаешь. Не стану отрицать: два года назад мысль рассказать ей обо всем казалась мне единственно правильной, но теперь… Короче, у каждой супружеской пары есть друг от друга секреты, правда ведь? Посмотри на твоего любимого Конан Дойла… И даже у тебя, Джордж, они есть! И ты тоже не исключение. Ты ответил на мое письмо, и, хотя я могу понять, почему тебе не хочется в этом признаться, по-моему, ужасно, что ты не способен рассказать об этом даже Джейн… Твоей жене, Джордж! – Мюррей затряс головой, чтобы выразить свое возмущение. – Если взвесить все как следует, мой случай не такой уж и серьезный… маленький секретик из прошлого, который не имеет практически никакого отношения к тому человеку, каким я стал теперь. Короче, я не буду ничего сообщать Эмме. – Мюррей скрестил руки на груди, чтобы показать непреклонность принятого решения. – И что бы ты мне ни говорил, буду стоять на своем.

Тут Уэллс набрал в грудь воздуха и… Что мне сказать вам, чего бы вы сами не знали, о несокрушимой потребности человека отстаивать самые ошибочные, устарелые и негодные из собственных убеждений, стоит кому-нибудь поставить их под сомнение! Я уверен, вы и сами не раз удивлялись себе, когда начинали с пеной у рта отстаивать нелепейшие принципы, в которые уже давно перестали верить, – и только потому, что кто-то усомнился в вашей способности их отстоять. Что ж, именно так и повел себя Уэллс. Но позвольте избавить вас от описания долгого и вязкого разговора, случившегося между ними, ведь обе стороны пускали в ход аргументы, вполне предсказуемые для каждого, кто внимательно следил за развитием этой истории. Скажем только, что Уэллс был как никогда красноречив, убедителен и беспощаден в выводах, а также категоричен в суждениях. Поэтому, когда до них донеслись крики Конан Дойла, который в тревоге отправился их искать, Мюррей вышел из комнаты, опять полный решимости как можно скорее искупить тяжкий грех, взятый на душу. Зато Уэллс шел выпятив грудь, он ликовал – во всяком случае, пока не осознал, что натворил.

Когда все собрались на площадке возле экипажей, чтобы двинуться ко второму дому, как было запланировано, миллионер подошел к Конан Дойлу, желая приступить к выполнению обещаний, данных Уэллсу.

– Я рад, что ты получил удовольствие от поездки, Артур, – сказал он с улыбкой и похлопал того по спине, а Конан Дойл не смог скрыть удивления перед столь неожиданной заботой Мюррея о его настроении. – А скажи, тебе не кажется, что легенда про Кэбеллов и их собаку могла бы стать великолепным сюжетом для романа?

– Пожалуй, – неохотно признал Конан Дойл.

– Я был уверен, что ты согласишься! – обрадовался Мюррей. – Ведь наши литературные вкусы настолько схожи…

– Да… Но в таком случае почему бы тебе самому не написать такой роман?

– Я написал бы… Да вот в чем закавыка: этот пес-призрак, о котором рассказывают местные жители, непременно должен иметь некое рациональное объяснение, а кто может лучше найти такое объяснение, чем поборник разума Шерлок Холмс? История, окрашенная в сверхъестественные тона, потребовала бы от лучшего на свете сыщика напряжения всех его способностей – к радости почитателей, не правда ли? Короче, Артур, хотя идея принадлежит мне, ты можешь пустить ее в дело. Я тебе ее дарю. Только ты с твоим огромным талантом сумеешь извлечь из легенды про собаку все, чем она богата. Правда, прежде тебе придется вытащить бедного Холмса из водопада, согласен? – Мюррей расхохотался и снова хлопнул писателя по спине. – И я уже объяснил, каким образом это лучше всего сделать.

– Да, помню. Но, как я уже сказал и как бы это тебя ни огорчало, Холмс покоится на дне Рейхенбахского водопада, куда он свалился вместе с профессором Мориарти, из чьих объятий не смог вырваться, поскольку не владел ни приемами джиу-джитсу, ни…

– Понятно, понятно, все это замечательно… – пробормотал Мюррей, уже не слушая Конан Дойла, так как заметил, что Эмма ждет его в “мерседесе”.

Девушка устроилась на водительском сиденье и делала вид, что крутит руль. Мюррею стало трудно дышать. Она была так красива, так верила ему, а он собирался ее огорчить…

– Монтгомери! – взревел Уэллс рядом. – Ты меня слышишь?

– Что? – захлопал глазами Мюррей.

– Я спрашиваю: куда подевался твой кучер?

Несколько смущенный, миллионер огляделся:

– А… наверное, где-нибудь здесь. В конце концов, в его годы ему далеко не уйти…

– Наверное, вернулся в свою камеру в Принстаун… – съязвил Джордж.

Мюррей вздохнул:

– Будь он неладен! Пойду поищу. Только ничего больше не говори, Джордж! Предупреждаю, я в скверном настроении.