Владислав Покровский - Курьер. Книга вторая

— Мне интересно, — улыбнулся он. — Мне очень интересно, как стимуляторы и генная инженерия меняют ваши глаза, как мутирует хрусталик, зрачок, что происходит во время этого с "колбочками" и "палочками", ведь вам после мутаций становятся видны цвета других спектров! Эх, взять бы твой глаз на анализ… Хоть один!

— Кузьма, ты не меняешься, — вздохнул я, вспоминая, как он пытался отдать одному нашему курьеру-новичку своё полугодовое жалование за возможность изучить мутации, происходящие в кровеносной системе лёгких и костном мозге костей ног, напугал парня до чёртиков, он потом неделю на работу боялся приходить. — Но к этому уже все привыкли. Не видать тебе моих глаз, ушей и прочего ливера — обойдёшься. Скажи лучше, зачем мы тут стоим?

— Ах, да! — моментально утратив интерес к моим глазам, наш пингвинообразный инженер загорелся другим. — Стоим… Здесь! А ты как думаешь: почему?

— У тебя тут сверхсекретная лаборатория? — произнёс я тихо, оглядевшись по сторонам, таинственным шёпотом. — И ты хочешь с её помощью захватить мир?

— Я уже почти захватил мир, — Кузьма довольно потёр ладони. — Моя новая игрушка скоро распространится как пожар и будет у всех на руках. Угадал! Здесь моя мастерская. Но не секретная, а просто… личная.

— Тогда открывай.

— А сам? Не хочешь?

— Мне что, сказать "Сим-сим, откройся"?! — рявкнул я, теряя терпение. — Кузьма, давай начистоту: ты меня звал, просил зайти. Я пришёл, времени у меня немного, а ты его пытаешься растянуть. Где здесь логика? Хочешь что-то показать — показывай. Только поскорее!

— А ты куда-то спешишь? — удивился он.

— Ты из лесу вышел, был сильный мороз? — от его вопроса у меня глаза на лоб полезли. — Или ты новостей не слышал?

— А что в них? — он заинтересованно склонил голову на бок.

— Да перед тобой самый опасный преступник в Системе! Как я до сих пор тебя не расчленил, сам не знаю. Наверное, я добрый, хоть и маньяк.

— Кого ты уже успел обидеть? — удивился он.

— Долгая история, — отмахнулся я. — Чего мы ждём? За мной СБФ бегает как гулящая девка за богатым клиентом, а мы тут лясы точим.

— Я жду определённого момента, — Кузьма кивнул на стену, вдруг протянул руку и коснулся какого-то места на декоративных обоях.

Рука его прошла сквозь стену как сквозь воздух, погрузившись чуть ли не по локоть, Кузьма закрыл глаза, шевеля губами, рука его задёргалась, наконец он вытащил её, а потом взял и содрал как сдирают целым пластом кусок отклеивающихся обоев, наложенную на стену матрицу.

— Ничего себе! — вырвалось у меня, когда я увидел проход, уходящий в стену вглубь и заворачивающий куда-то влево.

— Контактная матрица, — пояснил Кузьма, видя, что я бросаю взгляды с него на оторванный кусок, имитирующий стену. — Обеспечивает не только визуальное прикрытие, но и полное материальное, за исключением небольшого отверстия, предназначенного для определения хозяина матрицы. Отверстие это бывает открыто лишь в определённые моменты времени — как раз одного из них я и ждал — всё остальное время оно закрыто заглушкой, которая напрочь не пропускает ни один вид излучения, кроме сверхвысокочастотного. С помощью такой вот матрицы, — Кузьма шагнул в проход, — директора одной крупной компании спрятали прямо под носом у явившихся по его душу наёмников конкурентов. А с недавних пор, — Кузьма повернул влево, и вдруг свет исчез, стало совершенно темно — видимо, за моей спиной кусок оторванной стены приклеился сам собой обратно, надёжно скрывая проход, — у оперативников ОКО появилась милая привычка перекодировать свою ДНК, включая в неё коды активации данной матрицы. В ОКО эти ребята так и зовутся — "Невидимый Взвод". Что им "Амальгамы", если отряд оперативников как-то раз обернулся настоящими живыми деревьями, причём настолько настоящими, что одна из местных собачек охраны не удержалась и пометила одно из "деревьев"…

В темноте заплясал яркий тоненький лучик света, который, видимо, исходил из пряжки на поясе Кузьмы. Наш говорливый инженер наконец-то замолчал, и я с облегчением вздохнул, мысленно осеняя себя знаком Солнца (если он начнёт рассказывать анекдоты и свои бесконечные истории из жизни, пиши пропало), — чем-то зашуршал, потом довольно вздохнул и сделал несколько шагов вперёд.

— Тебе кстати свет не нужен? — спохватился он вдруг, поворачиваясь ко мне.

— Нет! — зашипел я, морщась и кривясь, и потирая слезящиеся глаза — слабенький лучик света ударил по моим расширившимся до пределов зрачкам как кулак тяжеловеса какому-нибудь хлюпику в лоб — оглушил, ослепил и дезориентировал.

— Убери ты его! — прорычал я, прикрывая глаза ладонью. — Мне не нужен свет!

— Да! — Кузьма с живейшим интересом посмотрел на меня. — Конечно: главное свойство твоих мутировавших глаз — адаптация! "Кошачий глаз", верно?

— НЕТ! Глаз цуцлика! — рявкнул я, и низкий свод закруглённого потолка эхом отразил мой гневный вопль. — Долго ещё стоять будем?! И куда идём вообще?! Что за байки про личные мастерские? Тебе своих подотчётных мало?

— Мало, — отозвался Кузьма, отворачиваясь. — Чистой науке нет границ! Есть лишь стены нашего её понимания…

— Ты мне мозги чужими цитатами не забивай, — пробормотал я, усиленно моргая и нагоняя слезу — глаза отчаянно щипало и кололо. — Отвечай конкретно.

— До конкретности подрасти немножко, — я увидел, как его плечи дрогнули, будто он тяжело вздохнул. — Ты сам всё увидишь… и поймёшь. А не поймёшь, так ещё будет шанс. Наверное…

— То есть? — нахмурился я, ничего не понимая.

— Всё, — бодрый голос инженера, как обычно приветливый и радушный, резко изменился, стал каким-то чужим, отстранённым, в нём явственно появились холод и металл, безмерно удивившие меня. — Закрыли этот вопрос. Заходи.

— Куда? — ляпнул я машинально и тут де увидел, как впереди Кузьмы ярко блеснула полоска света, расширилась, стала ярче. Я поспешно вновь прикрыл глаза ладонью, сужая зрачки, вот она превратилась в залитый ярчайшим белым светом прямоугольный, вверху закругляющийся проём, по краям которого замерцали маленькие искорки.

— Нам туда, — кивнул Кузьма и шагнул в проём, растворяясь в сиянии света, ныряя в него как опытный пловец.

Я помедлил секунду, соображая, затем сделал нерешительный шаг вперёд, всё ещё прикрывая глаза ладонью, потом ещё один и ещё. Остановившись у самой границы, я, подслеповато щурясь, осмотрел это белоснежное пятно, сверкающее посреди кромешной тьмы, протянул руку, растопырив пальцы, как заторможенный пытаясь коснуться его, и тут вдруг мою кисть оплели стальной хваткой чьи-то пальцы.

— Долго ты ещё?! — возопил из-за светового пятна тоном любящей бабушки Кузьма и дёрнул меня к себе.

— Твою… — ухнул я, рыбкой летая внутрь, и, споткнувшись по дороге, чуть не растянулся на полу.