Владислав Покровский - Курьер. Книга вторая

— Был.

— Был, — подтвердил я уныло. — Сейчас я заразился этим вашим подозрением ко всему. Кто ещё у тебя на примете? Шела? Грин? Кузьма? Может, Кербер или кто ещё из курьеров? Как насчёт Самсонова? Его ты подозревала? И если да, то реабилитируй беднягу — он погиб…

— Самсонов также был одним из агентов Судебного корпуса, — тихо ответила Ольга. — Работал в подразделении Осведомителей, корректора не имел, поэтому с ним и справились так относительно легко. Но вот кто это сделал? Инициатива была, разумеется со стороны Аристарха, он раскусил Самсонова и подослал убийцу. Но кто убийца?

— А записи камер?

— Переделаны. Аристарх изменил их, вдобавок он крупно подставил тебя — прибывшая следственная комиссия увидела его, лежащим в луже крови со следами побоев и неглубоких ран, нанесённых коротким ножом. Он надрезал себе артерии, замедлив ток крови, комиссии сообщил, что ты на него набросился, застигнутый врасплох на месте преступления, но добить не успел и убежал. Комиссия провела быстрый анализ, установила твои следы на теле и одежде Самсонова, после чего объявила тебя во всеобщий розыск и отправила патрули для твоего задержания.

— Они ко мне не успели, — мрачно заметил я, удивляясь хитроумным подлостям этого старого координатора. — По мою душу первыми пришли наёмники в чёрных костюмах.

— Аристарх всё распланировал заранее, — кивнула Ольга. — Не удивлюсь, если план подставить тебя созрел у него в голове, когда ты только в самый первый раз пришёл к нам работать.

— Ладно, — я потёр уставшие глаза и вздохнул безрадостно. — Что дальше делаем?

— Пока не знаю, — Ольга скрестила на груди руки и присела на краешек стола. — До этого момента я рассчитывала арестовать его как Предиктора, тогда наша задача была бы выполнена — без Предиктора "Последний день" перестал бы существовать, лишённый всего, в том числе и своего Арх-Пророка, на место которого Аристарх, похоже, претендовал. Теперь, когда выяснилось, что Предиктор и есть один из пропавших без вести агентов Судебного Корпуса, о судьбах которых нам так же предстояло выяснить с Алистером, я даже не представляю пока, как быть дальше. Я должна подать рапорт до определённого момента, сомневаюсь, что он обрадует моё начальство — только двойных агентов нам не хватало! — а потом снова приниматься за раскручивание этого сумасшедшего клубка. Если есть Предиктор, то у него в подчинении находится и так называемый Мастер, присутствие Аристарха говорит, что где-то есть и второй пропавший агент корпуса. Является ли он или она одновременно и Мастером, мне не известно. Совершал ли убийства Мастер, или агент, или наёмник, не известно. Почему этот второй агент не пришёл на помощь к Аристарху? Значит ли это, что он, если он является Мастером, считает для себя выгодным бросить нам на растерзание Предиктора, а самому занять его место? Если ли вообще этот второй агент, или он — она — давно уже мёртв? Куча вопросов и ни одного ответа… Даже намёков на них нет, — Ольга печально покрутила головой.

— А данные Самсонова? — спросил я, потерявшись в той лавине вопросов, которую она на меня обрушила.

— Записи Самсонова не полны и содержат лишь общие сведения о возможной кандидатуре Предиктора. Но оттолкнуться от них можно, я думаю. Посмотрим…

— Ладно, — Ольга стремительно соскочила со стола и подошла ко мне, — пора действовать. Мы угодили в огромное болото, так что надо не тонуть, а выбираться из него. Я подготовлю рапорт, а ты пока проведай Кузьму. Надо узнать, зачем он тебя звал. Как только закончишь с делами у него, свяжись со мной.

— Как? — хмуро спросил я, вспомнив, что она учудила с моим коммуникатором. — В колокол позвонить?

— Прости за коммуникатор, — она сокрушённо помотала головкой, — у меня не было другой возможности стряхнуть их со следа и отвлечь. Возьми коммуникатор Аристарха.

— У него его не было — он их боялся! — рыкнул я сердито, болезненно переживая потерю своего любимца.

— Тогда возьми мой, — она протянула мне модель, которую я никогда и в глаза не видел, только слышал, что такие есть и цена на них стартует от тридцати тысяч кредитов. — Он пуст, так что лишних звонков не возникнет.

— А ты?

— У меня есть другой, не переживай, — она подошла ко мне и посмотрела в глаза, меня сразу бросило в дрожь от её близости, по коже будто огонь проскочил, меня опалил её взгляд, заморозило её прикосновение, а затем оживили её прекрасные как небо и бог глаза.

— Спасибо за то, что спас мне жизнь, — произнесла она тихо. — Спасибо за всё, что сделал для меня. Я знаю, твоё сердце принадлежит другой, — её губы коснулись моих глаз, закрывая их, — но я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, Андрей. И буду любить всегда. Пусть это останется здесь… только между нами.

И её губы коснулись моих…

Поцелуй, который мы подарили друг другу, был удивительным в том смысле, что не был похож ни на один другой: он не был ни дружеским, ни любовным, ни прощальным, ни каким-либо ещё… Наверное, так целуют друг друга люди, для которых слово "любовь" перешло в другую реальность, стало нести какое-то своё, другое значение, объединило их, вобрало в себя всё и стало… всем и ничем одновременно. Так солнечный свет бел для человеческого глаза, хотя он и вбирает в себя семь цветов и миллиарды оттенков. Так и мы. Любили друг друга каждый по-своему, не нуждаясь в обязательной близости. И были по-своему счастливы…

— Он уже идёт к тебе. Приготовь всё к его приходу.

— Всё уже готово.

— Сколько это займёт времени?

— Если удастся быстро погрузить его в сон, то… около получаса.

— Какие-либо следы останутся?

— Не похоже, чтобы из тебя торчали куски металла!

— Прости. Я не сомневаюсь в твоей компетенции…

— Вот и не сомневайся!

— Ты уверен, что он ему жизнь спасёт? Что сможет повлиять?

— Я знаю это.

— Ах, ну да…

…

— Он будет задавать вопросы. Что мне сказать?

— Скажи, что это подарок его знакомого. У него их целый легион. Да и у него голова дырявая — всё равно забудет.

— Чем закончились дела с Ним?

— Он мёртв.

— Она послушалась твоего совета?

— Увы, нет. Эта дурёха всё еще считает, что мне нельзя верить…

— Она ставит под сомнение твою искренность?!

— Она всё ставит под сомнение! Первый раз вижу настолько во всём сомневающегося агента Судебного корпуса. Как она в себе самой ещё не засомневалась — ума не приложу.

— Ты-то сам как? Готов морально?

— К этому нельзя быть готовым. Я просто сражён наповал…

— Ты уверен? В своих подозрениях…

— Я бы мечтал о неуверенности, но…. Я разбит, Витторио. Разбит, истерзан и уничтожен. В ком угодно я мог сомневаться, но только не в этом человеке.