Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

Современные жилища кубачинцев, те самые вырастающие друг из друга дома, тоже весьма экзотичны. Чуть-чуть воображения — и рядом с одетыми в белые воздушные «казы» женщинами легко можно представить мужчин в кольчугах и с саблей на боку в старых каменных двориках и на крыщах домов. На голове мисюрки — легкий шлем в виде круглой шапочки, по краям которой свисает, позвякивая при движении, бармица — кольчужное обрамление мисюрки, свисающее до плеч.

Традиционные формы жилищ не очень-то изменились с давних пор. Дома у кубачинцев большие, просторные, в несколько комнат, с плоскими крышами, выложенными камнем площадками перед домом и лесенками, ведущими с этажа на этаж, ведь дома стоят на крутом склоне.

Расул прежде всего ознакомил нас с фабрикой. Она называется Кубачинским комбинатом художественных изделий. Несколько цехов, длинные столы. За столами люди, выполняющие только одну какую-нибудь операцию. Здесь изготавливаются конфетницы, подстаканники, ложки.

Проходим по узким коридорам комбината, поднимаемся по лестнице на второй этаж и входим в небольшую комнату, где у окон склонились над своими изделиями два мастера. Знакомимся. Гаджимахмут Магометов — чеканщик, тоже заслуженный деятель искусств, тоже лауреат Государственной премии имени Репина. Работает над овальной серебряной тарелочкой. Выковыривает штихилем серебро, оставляя поверхность со старинным рисунком. Это и есть знаменитая кубачинская чеканка, хотя вовсе это и не чеканка, а глубокая гравировка. Потом вещь пойдет в чернение.

Рядом с ним работает филигранщик Шапи Шахаев. Пинцетом сворачивает и укладывает в кружева тончайшую серебряную проволоку, накладывает на нее и припаивает серебряные шарики — зернь. Рождается серьга. В форме ее, в орнаменте — тоже старинная кубачинская традиция.

После этого мы идем на склад готовой продукции, и тут Расул вместе с кладовщиком начинают вынимать из большого сундука и ставить на стол сокровища Ал а дина: черненые по гравированному серебру тарелки своей работы с изображением фантастических зверей; две вазы, сделанные его сыном Абдусалямом, с такой же гравировкой; ажурный кувшин со стеклом — дело рук отца, Алихана Ахметова; изящный кумган с рюмками — Гасан-Гусейна Чапкаева и, наконец, красочное блюдо, выполненное Абдурахманом-Хаджи Халикувым в технике перегородчатой эмали. Не описать всю эту красбту. Изящество форм, законченность композиций, чудесная орнаментовка и, что, наверное, самое важное во всяком произведении искусства, вкус, чувство меры. Откуда все это? Откуда такое богатство фантазии, такое чувство красоты?

Видимо, здесь и проявляются традиции. Расул не просто ходил по своему аулу, он смотрел, сравнивал, запоминал. Он срисовывал орнаменты с надгробных памятников кладбища, что находится прямо посреди аула, со стен старинных домов, копировал знаменитые «албанские» рельефы с изображением людей и животных, сохранившиеся кое-где на стенах кубачинских строений. Он искал в музеях и у коллекционеров старинное кубачинское оружие и тоже срисовывал, запоминал… И вот появился созданный им альбом, который называется «Кубачинский орнамент».

Кубачинцы умеют хранить традиции и делают все, чтобы не дать им бесследно исчезнуть. Учитель истории в школе, он же мастер-гравировщик, Абдул-Халик Гусейнов организовал учебные мастерские, где ребятишки учатся глубокой гравировке, филиграни, зерни, обработке камня, изготовлению ювелирных изделий. Три преподавателя трудового воспитания, три мастера работают с детьми. Гусейнов добился специального учебного плана для их школы. Ребята стали уже появляться на комбинате и самостоятельно изготовлять разные красивые вещи.

Мы сидели в комнате, которая служит в доме Расула Алиханова гостиной — ковры, книги в больших, во всю стену шкафах — и беседовали об оружии. Мы — это Расул, Абдул-Халик Гусейнов, студент Осман Индрисов и я. В соседней комнате беседовали жена Расула — Манаба и моя жена. Манаба раскладывала на полу кусочки самой различной парчи, начиная от старинной русской и кончая современной. Такие кусочки ткани называются здесь «вакьярайла» и представляют собой один из важных компонентов национальной женской одежды. Одежда очень старого покроя. Прежде всего платье-рубаха. Она характерна для всего Дагестана с местными отличиями. У кубачинских женщин она расширяется книзу, покрой, как у туники; она без воротника и с неглубоким треугольным вырезом посередине. Платье шьется из бархата, плюша или парчи. Цвет должен быть ярким: синим, зеленым, темно-красным. Зимой носят также парчовую приталенную шубку без воротника, с короткими рукавами и грудным вырезом. По краю такой шубки идет узкая меховая оторочка. Затем довольно сложный головной убор. Он состоит из трех частей. Сначала надевается так называемая чухта, представляющая собой квадратную повязку со шнурком, сшитую из парчовых лоскутов самого разного цвета. Поверх чухты надевается «каз» — длиппая повязка из тонкой белой материи с продетыми в нее золотыми нитями. Она окутывает голову и плечи, прикрывая щеки и подбородок и спускаясь сзади почти до земли. «Каз» украшается каймой из золотых нитей и такими же кистями. Зимой поверх «каза» надевается еще «тапе» — шелковая или хлопчатобумажная шаль.

Мужчины в Кубачах уже не носят национальной одежды.

В доме Расула Алиханова мне показали комнату, которую можно было бы назвать домашним музеем. У одной стены этой комнаты от пола до потолка стеллажи для изделий из металла. Здесь медные мучалы (что-то вроде ведер), нукнусы — сосуды для муки, кувшины, кумганы, котлы, кулины — крышки для небольших котлов в виде шлемов. Все украшено чеканкой и гравировкой, резьбой и чернением. Работа в основном местная, но многие вещи иранские, русские и даже западноевропейские.

Другая стена целиком занята фарфором, фаянсом и различной керамикой. Чего тут только нет! И кузнецовский фарфор, и гжельская майолика, и тарелки фабрики Гарднера, и бирюзово-черная майолика Ирана, французская тарелка с портретом Наполеона, изящные японские чашки, узорчатая керамика Средней Азии, блюда, изготовленные двести лет назад здесь, в Кубачах. Третья стена занята коврами, старинными тканями и драгоценной парчой. В четвертую стену встроен очаг-камин, украшенный замечательной резьбой по камню. Древний кубачинский орнамент, причудливые разводы «мархарая». На полу ковер, но он не покрывает всего пола, и можно разглядеть, что пол красиво сложен из сланцевых плит неправильной формы, а швы между ними промазаны белой глиной. Подобные комнаты-музеи имеются в Кубачах в каждом доме. Здесь все коллекционеры, все собиратели старины. Интересно, что еще в 1926 году Н. Б. Бакланов писал в. своей книге «Златокузнецы Дагестана»: «Жилище любого кубачинца состоит из музея, мастерской и кунацкой». Музей и кунацкая остались, а вот с мастерскими дело обстоит иначе, все они теперь на фабрике. Говорят, раньше Кубачи звенели, отовсюду беспрестанно раздавались удары молотков.