Николай Димчевский - На суше и на море. 1973. Выпуск 13

— Это очень просто, божественный. Корабль, к примеру, может попасть в руки персов. Ведь их войска наступают, и Антиохия не сегодня-завтра падет. Тогда жертвой будет капитан и логофет. А плебсу все равно кого растерзать — была бы жертва.

«Поистине дьявольский замысел», — подумал Фока. Брови его все еще хмурились, но взгляд смягчился.

— Я знаю одного навикулярия, который сейчас в затруднительном положении, и он с радостью ухватится за это дело, — продолжал ободренный префект. — Корабль отправим на виду у всех. Глашатаи же объявят об этом по всему городу, да и слухи просочатся повсюду.

Фока ничего не ответил и отвернулся к окну.

— Мы подумаем, — проронил он в усы после довольно длительной паузы.

От двери отделилась и неслышно исчезла какая-то тень. Логофет Пиларх превзошел всех в искусстве подслушивать и подглядывать. Но и он сумел выведать далеко не все.

Наступал вечер. Свежий ветер стал завывать в снастях. Рядом с Георгием теперь все время стоял высокий плечистый Сквибул, опытный мореход, всю жизнь проведший на воде. Его прислал на дромон сам Экзоген. Префект не решился доверить столь ценный груз одному капитану, да к тому же славянину. Сквибул все время молчал. И только когда они достигли мыса Аспы и Георгий, как всегда в этом месте, хотел повернуть корабль мористее, Сквибул заговорил, чуть не в первый раз с тех пор, как они покинули Константинополь. Для сокращения пути он распорядился не терпящим возражений тоном повернуть к острову Оное.

Остров был еще не близко, хотя тень от скалистых уступов простиралась в закатном солнце далеко в море. И как только дромон вошел в эту тень, раздался страшный треск. Никто не удержался на ногах. Корабль затрепетал, потом вздыбился, как разъяренный конь, волны хлестнули через борт. Вскочив на ноги, Георгий приказал отдать с кормы три якоря, чтобы оттянуть корабль от острых камней. Но и это не помогло. Были отданы еще три якоря, с палубы в воду полетело все, что могло хоть как-то облегчить корабль и увеличить его плавучесть. Недолго продолжалась схватка со стихией. Дромон сорвало с камней, но в пробоину хлынула вода.

— Спасайте золото! — крикнул капитан.

Нет, было уже поздно. Корабль быстро погружался в волны. Оставалось одно: вплавь добираться до острова. Держась за доску, Георгий помог ухватиться за нее Аспазии. И сильными гребками погнал доску к острову.

Холодная вода обжигала тело. Он скинул одежду, мешавшую движениям и тянувшую вниз, и еще отчаяннее заработал свободной рукой и обеими ногами. К счастью, прибой помогал его усилиям. Но тут Аспазия выпустила доску и ушла под воду. Георгий набрал в легкие воздух, чтобы нырнуть за ней. Оглянувшись, он увидел, что к нему плывет Ситтур, держа за волосы девушку. Вдвоем они кое-как положили ее на доску. Из воды выступали только голова и плечи девушки. Плыть было очень трудно. Но вот доска ткнулась в прибрежный уступ. Оттолкнувшись, они поплыли вдоль скалы и наконец-то увидели узкую полоску песчаного пляжа, ноги нащупали дно.

Они понесли девушку на берег. Тяжело обвиснув на руках Георгия и Ситтура, Аспазия склонила голову на плечо капитана. И тут Георгий заметил у ее правого виска кровоточащую рану. Аспазия тяжело дышала, глаза были закрыты. В свете восходящей луны прекрасное лицо казалось безжизненно-бледным. Намочив тряпицу в морской воде, Георгий осторожно промыл рану, девушка застонала, шевельнув плечом. Соленая вода разъедала кровоточащий висок.

Ситтур обнял девушку, стараясь своим телом хоть немного согреть ее.

Георгий огляделся. Кто еще спасся? Вот выплыл ромейский матрос и еще двое варваров — солдат Ситтура.

Больше никого не было видно в пустынном море. Остальные либо утонули, либо их вынесло на соседний, еще более маленький остров, решил Георгий.

Спасшиеся мечтали о костре. Но не было ни кремня, ни огнива.

Окоченевшие спутники на голом безлесом острове не могли найти никакого укрытия от пронизывающего ночного ветра. Наконец Георгий увидел несколько досок, плавающих близ берега, и они устроили подобие шалаша. Тесно прижавшись друг к другу, сидели моряки, потерпевшие крушение.

Так прошла ночь. К утру, когда рассвело, Аспазия вздрогнула и вытянулась. Дыхания не было. Роя могилу в рыхлом песке обломком доски, Ситтур скрежетал зубами, стонал и мычал что-то нечленораздельное.

Когда тело Аспазии опустили в могилу и засыпали влажным песком, Ситтур сел возле этого холмика и застыл, обхватив голову руками. Вдруг он вскочил на ноги и дико захохотал.

— Ха, — закричал он, — вот оно что! Экзоген хотел, чтобы Сквибула погубило золото, чтобы никто никогда не узнал о его злодействе!

Бедный Ситтур. Он лишился разума, вместе с Аспазией он похоронил и свой рассудок, не вынес этого горя. Георгий шагнул к нему и обнял за плечи.

— Успокойся, Ситтур, теперь уже ничего не поделаешь, она ушла на веки.

— О, Георгий, ты ведь еще не знаешь… Я забыл тебе рассказать, думал только об Аспазии… Когда падала мачта, там, на корабле, она рухнула прямо на Сквибула, того кормчего, что прислал префект претория. Я подбежал, когда он уже испускал дух. Но Сквибул успел мне прошептать…

Ситтур остановился и посмотрел горящими глазами туда, где плавали обломки корабля.

— Ведь ты знаешь, у них, ромеев, нужно обязательно сказать кому-то о своих злодействах перед смертью. Это называется покаяться. Так вот, он признался, что разбил корабль о скалы по приказу Экзогена. Сквибул за себя не беспокоился, он плавал, по его словам, подобно рыбе. И вот только сейчас мне пришло в голову, что он все равно бы погиб. Его погубило бы золото. Экзоген сказал Сквибулу, что в награду за злодейство можно взять из ларца столько монет, сколько кормчий пожелает. И они потянули бы его на дно!

Георгий слушал, потрясенный. Как? Кто-то хотел потопить его «Орла»? Сквибул — предатель? Ну, это не удивительно: известно, жадность затмевает разум… Но ведь и Экзоген не менее, а даже, наверное, более жаден. Как же он-то решился пустить такую гору золота на дно?

Их обманули, предали! Ярость поднималась в душе.

Вдалеке, там, где вставало солнце, виднелись очертания земли.

Как тонкая полоска черных туч, угадывались горы. Прибой выбросил на песчаный берег доски, корзины, обломок рулевого весла, кормовое украшение. Сама собой родилась мысль — сделать плот, чтобы с этого безлюдного острова добраться до близкой земли. Но чем скрепить доски, нет ни веревок, ни канатов. Можно разорвать хитоны и плащи и связать в длинные полосы!

Все дружно принялись за работу. Поднявшееся солнце разогрело песок, приятно было погрузить в него онемевшие от холода пальцы ног.

Прибой накатывал и накатывал все новые волны. Но постепенно к полудню море успокоилось, и лишь едва заметная рябь покрывала его безбрежные пространства. Во рту пересохло. Всех терзал голод.