Николай Димчевский - На суше и на море. 1973. Выпуск 13

Вдруг Ираклий заметил, как из-за мыска не замеченная никем к флотилии направляется рыбацкая лодка. Несколько человек, сидевших в ней, отчаянно гребли, а потом подняли два скрещенных весла — знак переговоров. Что ж, этого от Фоки можно ожидать. Вполне естественно, он хочет оттянуть время, чтобы собраться с силами и наметить какой-то новый план действий, а может, дождаться подкреплений из Фракии.

И потому, когда телохранители-нубийцы подвели к стратигу плотного человека в одежде простого ремесленника, Ираклий встретил его холодным взглядом.

— Ну, чего хочет солгать мне кентавр? — спросил он насмешливо. — Не предлагает ли подождать, пока он заберется в крысиную нору, чтобы избежать справедливой кары? Или он ищет лазейку для побега? Говори же, посланец узурпатора.

Прибывший смело смотрел прямо в лицо Ираклию.

— Не спеши, почтеннейший стратиг, — ответил он, — я не посланный Фоки, я его враг. И здесь я затем, чтобы облегчить тебе и твоим воинам захват города. Я навикулярий Синелий, со мной верные друзья из партии прасинов.

Мы опустим железную цепь, твоя флотилия войдет в бухту, и как только это свершится, поверь мне, на стенах Константинополя не останется ни одного солдата Фоки. Все они потому только и не убегают, что не знают куда. Вид же входящих в гавань кораблей заставит их сдаться сразу же.

Стратиг слушал Синелия все еще недоверчиво.

— Но почему ты ненавидишь Фоку?

Синелий помрачнел.

— Он послал мой корабль с грузом золота в Антиохию, а потом распустил слух о том. что я подговорил капитана бежать с этим богатством. Но я-то знаю…

— Золота? — прервал навикулярия Ираклий. — Значит, сейчас оно на дне моря. Как только ты назвал свое имя, я вспомнил, что слышал о тебе. Мы подобрали твоего капитана в море на жалком плоту. У него не было не только золота, но даже рубахи. Вот его я и дам тебе в помощники. Каков твой план?

— Он очень прост и, думаю, вполне оправдает себя. Соблаговоли, благороднейший Ираклий, направить один из корабле]! прямо к вышке, охраняющей замок цепи, как бы с намерением атаковать эту вышку. Мы, вот эти демоты, — Синелий указал на сидящих в рыбацкой лодке. — скрытно подойдем к этому же месту и, когда внимание солдат Фоки будет отвлечено, внезапно набросимся на них и перебьем…

Стратиг помедлил с минуту, обдумывая слова Синелия, и потом важно кивнул в знак согласия.

— Я пошлю трирему под командованием твоего капитана Георгия, — сказал он.

На виду у всей флотилии и защитников Константинополя большая трирема с множеством воинов Ираклия стала открыто приближаться к молу, далеко вдающемуся в море. Катапульты с высоких башен обстреливали ее каменными ядрами, о борт судна разбилось несколько горшков с «греческим огнем». Пламя поползло по обшивке и охватило порты для весел. Ход корабля уменьшился, но трирема продолжала идти прежним курсом.

Когда до мола оставалось уже немного, там началось странное движение. Казалось, солдаты передрались между собой. Но с высоты городских стен хорошо было видно, что это выскочили на мол какие-то люди с подошедших скрытно рыбачьих лодок.

Восторженный рев плебса перекрывал визг большого ворота, опускавшего цепь. Один за другим корабли Ираклия подходили к причалам, и солдаты, смешиваясь с беснующейся толпой, устремлялись по крутым ступеням в распахнутые крепостные ворота.

А Георгий все еще стоял на коленях на молу, склонившись над распростертым телом навикулярия, пораженного прямо в сердце мечом ипасписта.

Вот как пришлось свидеться ему с человеком, которому он был стольким обязан.

Позднее, обнимая за плечи рыдающую Олимпию, он говорил ей:

— Твой отец рассказывал мне когда-то о странствиях и горестях Одиссея, сына Лаэрта. Но я бы не пожелал ему пережить то, что случилось со мной.

Олимпия подняла к нему мокрое от слез лицо:

— Тебе нельзя оставаться в столице. Если тебя узнают, толпа разорвет тебя на части. Экзогена уже пет в живых, но пущенный им слух сделал свое дело. Все уверены, что ты удрал с золотом на корабле моего отца. У пас еще есть два его нефа. Их успели уже починить. Возьмем лучший из них.

Георгий погладил шелковистые волосы Олимпии. Там, на острове, после рассказа Ситтура, в нем будто что-то оборвалось. Теперь его уже в столице ничто не задерживает. Нет Синелия, нет и дела, никакого дела здесь, во Втором Риме.

Какое счастье, что рядом будет Олимпия! Только она одна сможет развеять его скорбь и усталость. Только она, молча, не говоря ни слова, проникнется его настроением.

— Сегодня же ночью, — сказал он, — мы покидаем великий город, мы отплываем в Таврию, в Сугдею.

— Какая бы нас ни ждала судьба, я всегда с тобой, — прошептала Олимпия.

Когда они в ночной темноте, закутанные в плащи, пробирались в порт, Олимпия указала на один дом, прячущийся в глубине сада. В доме горел свет.

— Здесь живет ученый человек, у него часто бывал мой отец.

Олимпия судорожно вздохнула, готовая опять разрыдаться.

Георгий крепче прижал ее к себе.

Они еще раз оглянулись на освещенные окна и растаяли в темноте.

А Симокатта писал:

«Сегодня казнен был калидонский тиран, этот полуварвар из племени киклопов, этот распутный кентавр, для которого царская власть была лишь ареной для пьянства. Он был казнен вместе со своим братом Доменциолом, кровавым Воносием, саккеларием Леонтием, префектом претория Экзогеном.

Суждено было, чтобы Фока погубил всех, кто содействовал захвату им власти, и всех своих союзников по совершению преступлений погубил кровавой гибелью — не может совместное участие в преступлении создать твердой дружбы между злоумышленниками».

За день было сделано немало. Всю предполагаемую площадь, где погиб древний корабль, разбили на равные прямоугольники, обозначенные стальными трубами — вехами. Глубины в этом месте варьировали от двадцати до ста метров. Баржа стояла близ Плоского Острова, названного археологами-аквалангистами так потому, что он был пустынен и дик. Вблизи него проходила гряда подводных скал, о которые разбилось множество кораблей.

Один из них, затонувший тысячу триста лет назад, и привлек наиболее пристальное внимание. Вся задача состояла в том, чтобы вести исследования под водой так, как это делают археологи на суше. Постепенно углубляться в придонные отложения, тщательно отмечая положение каждого предмета в каюте или внутри корпуса корабля, прежде чем поднять его на поверхность. Археологи надеялись, что они полностью воссоздадут облик византийского корабля — планка за планкой, гвоздь за гвоздем. Даже порядок, в каком был уложен груз, имел огромное значение.