Николай Димчевский - На суше и на море. 1973. Выпуск 13

В первую очередь рассказ пойдет здесь о выпускниках средних школ. В автомобильно-велосипедную толчею неожиданно вклинивается простая крестьянская телега или громадная грузовая платформа, запряженная парой отличных битюгов (откуда только они их берут?). Разукрашенные зелеными ветками телеги и платформы битком набиты недавними школьниками. Сдав последние экзамены, они сразу же превращаются в студентов. Девушки и юноши надевают белые студенческие шапочки с красным околышем и с песнями и радостными возгласами разъезжают по городу. Встречают их повсюду приветливо: прохожие улыбаются, машут руками, даже шоферы и те не очень возмущены нарушителями порядка. На Новой королевской площади студенты соскакивают с телег. Здесь стоит конная статуя Христиана V, которую в обиходе называют запросто «Конь». Я всегда считал ее довольно неуклюжей, но в последний раз она почему-то показалась мне более изящной. Выяснилось, что скульптор Ламоро, сооружая в 1688 году этот памятник, отлил его в свинце. В летние дни свинец постепенно «таял», конь оседал, ноги у него стали укорачиваться. В 1946 году статую увезли в арсенал, а на ее месте появилась копия из более стойкого материала. Сейчас «Конь» выглядит куда лучше. Студенты берутся за руки и водят хороводы вокруг памятника. Таков неизменный ежегодный ритуал, обязательный для всех поступающих в высшие учебные заведения. Веселье длится ровно три часа.

…В последний раз, когда я наблюдал пляски на траве возле статуи, мне неожиданно пришло в голову, что пляшут-то дети тех, кого я видел здесь в первую весну, проведенную мною в Копенгагене. Весело прыгая вокруг языческого коня, в жизнь просилось новое поколение. Поступить в высшее учебное заведение — это значит войти в жизнь, а она в эти минуты кажется юнцам необычайно таинственной и привлекательной.

К традиционным летним празднествам Копенгагена надо причислить и обряд разжигания костров в ночь на Ивана Купалу. Зрелище удивительное: ночь так и не спускается на город в этот вечер, вода сверкает особенным, фосфоресцирующим блеском, вбирая в себя сияние белой ночи. Вдоль всего побережья Зунда и Каттегата взвивается в небо высокое пламя, горят чучела колдуньи-зимы. На сером фоне моря пылают костры, взрываются ракеты, вспыхивают разноцветные фейерверки — традиционное датское увеселение.

В этот вечер пожарники несут специальные дежурства, и работы у них невпроворот. Порой им приходится разгонять молодежь, чересчур усердно исполняющую языческие обряды.

Вообще у пожарных в Копенгагене забот более чем достаточно. Одна из самых распространенных в Дании аномалий — пиромания. «Поджигателей» здесь великое множество, начиная с молодых и кончая стариками. Пиромания стала своеобразным социальным заболеванием, и правительство всерьез озабочено подобной проблемой. В печати то и дело встречаются рассуждения по этому поводу. Однако психологические корни «болезни» еще не исследованы.

Копенгаген весь устремлен к морю, весь связан с морем, весь изрезан морскими каналами или же озерами. В самом центре города плещутся три продолговатых озера, они соединены друг с другом, пересечены мостами и улицами. На озерах не переводятся стаи диких уток, лысух, норвежских уток, водяных курочек и лебедей. Живые, подвижные птицы придают всем окрестным улицам своеобразный характер.

Каналами окружены и остатки старой цитадели, сооруженной у самого моря. Это живописное место сегодня не производит устрашающего впечатления, напротив, в его рвах, зеленых валах, въездах на бывшие подъемные мосты есть нечто сказочное. Ветряная мельница, сохранившаяся на склонах цитадели, еще более усугубляет это впечатление. Изображение этой старой мельницы кисти Гогена висит в местном Музее изящных искусств. Известно, что Гоген был женат на датчанке и приезжал в Копенгаген, занимался здесь живописью на натуре — это были его первые, еще очень робкие шаги. Отсюда такое большое количество ранних картин художника в Копенгагене, хотя здесь немало его полотен также и других периодов. Когда Гоген бежал из Лондона в Париж и начал свою «большую» жизнь, его жена с сыновьями вернулась в Копенгаген. Один из них, Жан Гоген, был выдающимся скульптором; его фарфоровые скульптуры, цветные, очень яркие, обжигались на Королевском фарфоровом заводе. Прекрасный тритон Жана Гогена установлен в плавательном бассейне в Эстерброгаде; из пасти тритона струится голубая вода. Другая его скульптура украшает старинный парк в Ольборге. Жан Гоген умер в 1961 году.

Каналом омывается и Христиансборг. древнейший центр Копенгагена, где некогда стоял королевский замок, много раз сгоравший и восстановленный. Здесь же находятся Национальный музей и Королевская библиотека. Наибольший интерес в Национальном музее представляет, пожалуй, отдел надгробий. На некогда окрашенных камнях сохранились скандинавские рунические надписи, из которых не все еще прочитаны. Расшифрованные надписи рассказывают об истории Дании дохристианских времен. На одном надгробии читаем: «Рангильд, сестра Ульфа, поставила этот камень и высоко подняла его в память супруга своего Гунульфа, красноречивого мужа, сына Нерве. Мало было равных ему по знатности рода. Проклятие тому, кто передвинет этот камень или унесет его, чтобы поставить на его место другой». Ну чем не баллада?

Во дворе Национального музея установлена копия известнейшего рунического камня, оригинал которого хранится в Еллинге. Два самых знаменитых камня Дании стоят у входа в еллингскую церковь. Тот, что поменьше, поставлен королем Гормом в память жены Тыры. А надпись на большем, раскрашенном камне гласит: «Харальд Король велел поставить этот памятник в честь Горма, отца своего, и Тыры, матери своей, тот самый Харальд, что завоевал всю Данию и Норвегию и сделал датчан христианами».

Здесь же, на острове Слотсхольм, в помещении, переделанном из старой королевской конюшни, — музей Торвальдсена. Великий скульптор погребен посреди внутреннего дворика.

Должен сознаться, что просторное и украшенное огромной башней здание Христиансборга, где сосредоточены всякого рода официальные помещения, в частности королевские залы для приемов, не произвело на меня особого впечатления. Зато удивительно хороши окрестности библиотеки и само библиотечное здание. Уютные садики, увитые зеленью стены, постоянно проглядывающие море и ожив ленный порт — все, вместе взятое, составляет очень «датскую» картину. Забредший в эти места прохожий с радостью обнаружит здесь тень старой Дании.

На окружающем Христиансборг канале раньше располагался рыбный рынок. Пожалуй, это был самый колоритный рынок, какой мне довелось видеть, кроме разве что рынка в Палермо. На воде рядами стояли баркасы, и рыбачки прямо с лодок торговали свежей рыбой, креветками, крабами и всевозможными морскими деликатесами. Предприимчивость и энергия бойких рыбачек вошли в поговорку. Стоило только кому-нибудь попытаться ущемить их права, рыбачки тотчас же отправлялись в Христиансборг жаловаться королю. И почти всегда добивались своего. Теперь рынка, к сожалению, больше нет. Лишь по особым дням с утра на канале покачиваются один-два баркаса. Но это всего лишь дань традиции. Настоящий рынок переведен в другое место. А в память о старых торговых рядах на берегу канала поставлена статуя рыбачки — работа Свейструпа Мадсена — в характерном костюме, детали которого еще сегодня можно увидеть в одежде последних торговок рыбой.