Джеральд Даррелл - На суше и на море [1972]

У нас все готово к путешествию в горы: есть проводник, шесть лошадей, продовольствие, отлажена аппаратура.

Но выйти в поход не удается. С ночи зарядил дождь. Он не перестает и на другой день. Неприятный, мелкий, затяжной. Крупные капли повисли на листьях, на концах еловых хвоинок. Трава согнулась под сверкающими гирляндами.

Снова дождливая ночь. Палатка протекает, раскаты грома сотрясают небо.

— Завтра быть хорошей погоде, — говорит Вожаков.

Предсказание Василия сбывается. С утра над тайгой засияло солнце. Оживился лесной мир. Варим прощальный обед. Потом долго сидим у костра. Василий с Данилой сегодня покидают нас.

Первым собирается Данила. Седлает коня. Мы даем ему в дорогу запас сухарей и сахара: до Усть-Маньи езды двое суток. Он сел на коня, перебрел вброд Лопсию и скрылся в тайге.

Настала очередь Василия. Мы и его наделяем продуктами. Вожаков садится в лодку. Уносимая стремительным течением, она быстро уплывает вниз. Последний раз он машет нам рукой и исчезает за поворотом.

У «избы Лебедзинского» мы остаемся втроем, не считая пса Копы. Вьючим коней. Долгая это процедура.

Но вот караван готов в путь. Николай с Павлом еще копаются.

— Пошли! Пошли! — кричу я и направляю свою лошадь через реку.

Как важны в путешествии начальные минуты похода! Радостное чувство овладевает всеми. Мы едем по берегу Лопсии; за каждым поворотом открываются великолепные пейзажи таежной реки.

Из-за мыса неожиданно выплывает резиновая лодка. На ней двое: юноша и тучный средних лет мужчина.

— Здорово, ребята! — приветствует нас толстяк. — Куда путь держите?

— На Урал, — отвечает Николай.

Мужчина поднял связку крупных рыб.

— Шесть таймсней поймали, пока плыли с верховий.

Эта демонстрация рыбацкой удачи разжигает наши страсти: вот таких хотя бы парочку!

Толстяк всматривается в мое лицо и говорит:

— Вас я давно хотел повстречать: тетеревиные тока знаю по Няйсу. Что там творится! Вот заснять бы!..

Я молча слушаю. Значит, этот человек меня знает. Где-то и я его видел. Силюсь припомнить. Спросил фамилию.

— Лидер моя фамилия. Может, еще увидимся в Усть-Манье.

Он оттолкнулся от берега веслом.

— Добрый вам путь, ребята!

Они поплыли вниз, мы направились дальше по берегу Лопсии.

И только тогда я вспомнил, где встречал этого человека: Усть-Манья, 1957 год. Геологический поселок. Короткий диалог. Так вот, значит, это кто: известный исследователь недр Северного Зауралья — геолог Виктор Александрович Лидер!

Приближаемся к месту, где семьдесят лет назад, еще во времена экспедиций Федорова, стояла избушка вогула Александра Тасманова. С тех пор за этим местом и закрепилось название «изба Тасманова».

Лопсия выше «избы» узкая, с многочисленными скальными обнажениями. Федоров в свое время описал их. А лет за шестьдесят до Федорова, в 1834 году, здесь побывал поручик корпуса горных инженеров Э. Я. Стражевский. Он собирал в скалах окаменелости, гигантские улиткообразные раковины — аммониты.

На одном галечном берегу Павел остановил нас.

— Смотрите, какие «тарелки» валяются!

Несколько крупных чечевицеобразных галь лежало в куче. У некоторых края были отбиты и в месте надкола поблескивали концентрические перламутровые прожилки. Это конкреции с находящимися в них окаменелыми раковинами-аммонитами.

— Геологи собрали… Потом увезут, — пояснил проводник.

Продолжаем путь. Наконец подъезжаем к устью Хунтыньи.

Отсюда Николай поведет нас по незнакомой ни нам, ни ему местности.

Два томительных часа плутаем по сырой низине. Мой конь Пегашка уже дрожит при виде топи и отказывается ступать на зыбкий грунт. Долго топчется на месте, ржет, а потом вскачь несется через трясину и… погружается в нее. Но вот тропа становится суше. Начинается подъем. Николай поворачивается на копе в мою сторону, радостно кричит:

— Кончилось болото!

Крутой подъем — и мы на вершине лесистой сопки. Перед нами маячит голая гора Лопсия-Тумп. Тропа ведет все выше в гору, местами проходит по самому руслу бегущих вниз потоков.

Вершина Лопсии-Тумп голая, безлесная, сравнительно ровная. С горы открывается вид на Зауральскую таежную равнину и бугристую цепь Каменного пояса. Перед нами длинный высокий массив хребта Маньквотнёра. Его предстоит нам преодолеть.

Дорога с Лопсии-Тумп к Маньквотнёру великолепная. Проезжаем заросли низкорослого кедрача.

— Послушай, Коля, откуда взялась на горе кедровая роща? — спрашиваю проводника.

— Птица кедровка насадила, — невозмутимо отвечает он.

При спуске с возвышенности кедрач сменяется приземистым ельником. Каждая елочка — мамонтово дерево в миниатюре: неимоверно толстый ствол у корней, резко суживающийся в вершине, массивные ветви низко спускаются к земйе и загнуты вверх, как бивни у мамонта.

С резким подъемом в гору кончается тайга. Оглядываемся. Под нами темный купол горы Лопсия-Тумп, которую мы уже оставили позади, а за ней бесконечные равнины Зауралья. Повсюду виден лес с поблескивающими пятачками озер и большими рыжеватыми плешинами болот.

Мы поднимаемся все выше и выше. Через час въезжаем на каменистый горб хребта Маньквотнёра. Свищет ветер. С запада мчатся к нам клубящиеся облака. Но мы успеваем заметить под ними далекий зазубренный горб приметной возвышенности.

— Вот, он, Монинг-Тумп, — говорю я своим спутникам.

— Как еще далеко… — качает головой Николай.

Облака налетели на гору. Закрутились белые вихри. Лицо ощутило легкие покалывания снежинок. И все вокруг потонуло в молочной пелене: пропали и горы и долины.

Долго плутаем на вершине Маньквотнёра. По следам от полозьев нарт проводник находит тропу, и мы спускаемся вниз, на западный склон Урала. На полянах среди приземистого ельника обилие густой сочной травы. Раскидистые шатры деревьев обещают неплохой приют.

— Расседлать коней! — кричу я.

— Даешь костер! — вторит, поеживаясь, Павел.

— Пашка! Чай кипяти быстрее! — добавляет Николай.

Крепкий чай — лучшего угощения нам не надо! На десерт, пожалуйста, черника. Крупная, спелая… Хоть целыми ведрами собирай.

В горах воцарилось приятное затишье. Весело пляшут языки пламени под закопченным чайником. А на огненной западной стороне горбом гигантского ящера красуются контуры далекой Монинг-Тумп.

Заалел восток. Сизоватый свет пронизал тайгу. В лучах восходящего солнца загорелись верхушки деревьев. Белым столбом поднялся в небо дым от костра.

— Денек-то шибко добрый будет, — предсказывает проводник.

— Это хорошо, — радуется Павел. — Хоть бы дождя не было. Я любуюсь прекрасным утром, предвещающим успешную съемку.