Александр Карнишин - Всячина [СИ]

Не думая ни о чем, Паша вынул колокольчик и тот зазвенел, заиграл, а Паша заговорил вдруг, как будто давно хотел рассказать, да никак не мог начать:

— Вот такие колокольчики нам давали всем на выпускном вечере. Прикалывали на лацкан пиджака, а девочкам — на платье. И мы ходили и звенели все время. Весь вечер звенели. И даже такие же цифры были выбиты для памяти. Я тогда как раз танцевал с твоей мамой в первый раз в жизни. Она была нарасхват, потому что очень красивая. Прямо как ты. И вот мы танцуем, а колокольчики вокруг…

И он опять потряс маленьким колокольчиком, вызывая малиновый звон. А потом, как что-то толкнуло его:

— Тань, а возьми его лучше себе. У меня же все есть — мама есть, вас вот двое. А тебе еще пригодится. И если что — ты позвонишь, и все!

— И ты придешь? — с подозрением прищурилась дочь.

— Я постараюсь. Ты только громче звони.

Когда Маргарита с сыном добрались до детской, отец с дочкой сидели в обнимку на диване и о чем-то тихо перешептывались.

— А теперь — в кино! — сказал Паша, увидев всю семью в сборе.

— Ура! В кино! А в какое?

— В любое. Вместе — в кино! Все — марш одеваться!

А Таня смеялась и звенела волшебным колокольчиком, поддерживая звоном каждое слово.

— Вы в Москву? — спросила подскочившая вдруг сбоку девчонка лет двадцати на вид. — А возьмите меня с собой!

И растянула губы в улыбке, показывая чуть желтоватые крепкие зубы.

Смуглая кожа, чёрные волосы, чёрные глаза — местная, сразу видно. Сергей тоже улыбнулся. Нравилось ему в этой командировке. Все вокруг такие улыбающиеся, такие приятные в общении.

— Ну, возьмите! — канючила она, притворно сморщившись, как перед плачем.

А сама все приплясывает на месте, переступает с ноги на ногу, то отступит, то снова подойдёт чуть не вплотную.

— Так у меня билет только один, — попробовал отшутиться Сергей.

— Это ничего! Вы просто возьмите меня с собой! Ну, вам жалко, что ли? Я вот никогда не была в Москве!

Смеётся, зараза. Все они тут такие смешливые. И девушки, и парни. Особенно, когда выпьют. Но эта, вроде, трезвая.

— Ну, пошли тогда, — смеясь в ответ, махнул рукой Сергей.

Шутки шутит? Он тоже может шутить.

— Уи-и-и… — завизжала она в восторге и кинулась перед ним к стойке регистрации. — Нам в Москву! Нам в Москву! Вот — нам!

Сергей подошёл, внутренне сжимаясь, ожидая если не крика, то смеха над ним — а кто любит, когда над ним смеются — но солидная женщина за стойкой только спросила скучно, приняв его документы:

— Это с вами, что ли?

Стоящий рядом с ней полицейский в сером смотрел равнодушно, мерно пережёвывая мятную жвачку.

— С ним, с ним! — подпрыгивала девушка.

— А тебя не спрашивают, — отрезала работница аэропорта. — Так что, господин…, — она поглядела в паспорт, — господин Петров, это вот с вами?

— Ну-у, да, — неуверенно сказал Сергей, не понимая, что за странная игра тут, и какие в ней правила.

Суровая женщина в синей форме со стуком поставила нужную печать на посадочный талон, достала какую-то ленту, повязала на рукав девчонки, махнула рукой — следующий, мол!

И в зоне досмотра его пропустили вместе с этой девчонкой. На неё и не смотрели практически. Так, краем глаза. Все внимание было ему, командировочному. Даже попросили открыть рюкзак и включить ноутбук, чтобы убедиться в работоспособности и что не кусок взрывчатки с собой тащит.

Потом был длинный коридор, на всем протяжении которого новая знакомая прыгала и приплясывала рядом от возбуждения, постоянно касаясь рукавом его рукава. Сергею такая близость была несколько неприятна. Он пытался отойти хоть на полшага в сторону, отодвинуться, но она снова притискивалась почти вплотную.

— Может, познакомимся, наконец? — спросил Сергей.

— Ага! — весело кивнула она, продолжая вприпрыжку шагать рядом.

— Так как тебя зовут?

— Меня? — удивилась она. — Меня не зовут. Я — в Москву! Я — с тобой!

Он остановился, и она сразу остановилась тоже.

— Ну, ладно. Пошутили, посмеялись. Я тебя совсем не знаю, ты меня не знаешь… Слушай, как-то уже не очень весело становится. Надоедает даже. Знаешь, шла бы ты…

— Я — шла? — очень натурально удивилась она, даже перестав приплясывать на какой-то момент. — Мне теперь нельзя — шла. Я — с тобой. Вот!

И показала рукав своего пальтеца, перехваченный бело-голубой лентой с неразборчивой надписью на ней.

— Товарищ! — обратился Сергей к стоящему в дверном проёме крупному мужику в чёрном с жёлтой надписью «Security» по груди и по спине.

— Товарищ…, — повторил он уже тише и как-то слабее. — У меня, то есть, вот…

— С собой, что ли? Или в багаж сдавать будешь? — отозвался неожиданно тонким голосом здоровенный охранник.

— Вот! — показала свою повязку девчонка.

— А-а-а… Ну, проходите тогда, — он отступил в сторону, пропуская их в небольшой зал-накопитель пред выходом на лётное поле.

— Нет, погодите… Я как-то не понял. Это как — в багаж? Кого в багаж? Вы так шутите тут все, что ли? И потом, у меня всего один билет, извините… И куда же мне теперь…

Сергей говорил, а сам понимал, что говорит что-то не то. И ведёт себя не так. Вроде как бы оправдывается за что-то, или ищет какие-то объяснения, логичные и правильные, которые позволят донести до всех, что он тут — простой командировочный. Он просто возвращается в Москву после недели работы в этом городе. И девчонку эту, кстати, видит он в первый раз в жизни. И вообще — игры все эти, ролевые всякие и психотренировочные и прочие, они вовсе не по нему. Ему, столичному специалисту, все-таки уже тридцать пять. Не мальчик, в конце концов…

— Нет-нет, — запищала девчонка. — Никакого багажа! Я и в проходе могу! Там теплее!

И потащила, потащила Сергея, да так сильно вцепилась, что он тоже ускорился и оказался вдруг уже сидящим в кресле в обнимку со своим рюкзаком. А девчонка куда-то уже отбежала, и уже вернулась, и сунула ему в руку бутылку оранжевой фанты.

— Пей!

— Не люблю. Сладкое, газированное…

— Ну, вот… Опять капризничаешь.

Это он капризничает, выходит? Тут чёрт знает, что происходит. Тут какие-то порядки совсем странные. Тут, понимаешь… А она, блин-тарарам…

Но она уже скрутила крышку, поднесла бутылку к его губам, и он неожиданно для себя глотнул и раз и два… А фанта тут у них очень даже ничего. Вкусная. И такая апельсиновая-апельсиновая!

— Ну, вот. Ну, вот, — одобрительно кивала она.

— Как хоть тебя зовут? — опять спросил Сергей, но тут объявили посадку, и все с шумом снялись с мест, как стая ворон, спугнутая проезжающей машиной.

Начался общий шум и толкотня, выстраивание в длинную очередь, потом все потянулись к рукаву-кишке, через который загружают пассажиров в новые самолёты.