Александр Карнишин - Всячина [СИ]

— Владимир Михайлович! Так мы начинаем? Таймер почти уже…

Нет!

Нет, хотел сказать Вовка. Но кто его услышит в условиях детского сада и песочницы?

Расцвели над далеким горизонтом раноцветные шары космических мегатонных взрывов.

Эх, чуть не плакал Вовка, теряем Землю, теряем…

— Пятый флот, левее брать, левее!

— Вот тебе, Вовочка овсяная кашка. Она страшно полезная! Там и микроэлементы всякие… Что это за салют, в самом деле! Нашли же время. Детям обедать и спать положено днем. А эти шуметь начинают.

— Мне надо, — рванулся Вовка.

— Сидеть! Есть кашу! Ишь, что удумал — игрушками обед заменять. Сидеть! Ложку бери!

Грохнуло так, что заложило уши. Над Землей — грохнуло. А где-то в черном космосе сгорел беззвучно и беспламенно большой китайский крейсер. Последний крейсер Земли.

Нельзя плакать. Нельзя. Они же просто не понимают. Ну, кто бы им сказал, простым таким, что сейчас на самом деле происходит?

— Да ты что, Вовка? Плачешь, что ли? Ой, ты, мой маленький! Ой, ты, дитё сопливое… Да ты ешь, ешь! Подрастешь вот, в школу пойдешь. А там, глядишь, и в космос тебя возьмут.

В космосе умирали последние защитники Земли.

Вовка плакал и ел овсяную кашу.

— Зачем тебе это сейчас? Ты же всем тут мешаешь.

— Тебе не понять.

— А ты все же попробуй объяснить.

— Да что там объяснять…

Хмурый рыцарь сидел перед единственной кружкой пива — крестьянским пойлом — и раз за разом надоедливо и громко шоркал точильным камнем по своему мечу, лежащему на коленях. Иногда он поднимал меч, смотрел уныло вдоль кромки, трогал пальцем, качал головой, и снова — ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик…

— Ну, прекрати уже, а…

— Молчи, смерд, — как-то неуверенно вполголоса сказал рыцарь.

— Я, между прочим, не смерд. Я купец, — солидно ответил сосед.

— Ну, тогда, значит — молчи, купец.

— Я и молчу, между прочим. Это ты все ширкаешь, да ширкаешь. На кого собрался, рыцарь?

— Да какой я теперь рыцарь? — ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик. — Рыцари — они подвиги всякие совершают, драконов убивают, прекрасных принцесс спасают… Ну, или просто девиц, которых драконы страсть как любят, — ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик. — А я сижу тут, какой уж день подряд…, — ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик. — Пиво это вот пью. Фу, гадость какая… Деревенщиной скоро пропахну. Свои узнавать перестанут.

— Ты скрести-то свою железяку перестань, да объясни толком, в чем дело!

— Дело в чем, спрашиваешь? А нет больше у меня никакого дела. Кончились все драконы.

Ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик…

— Так зачем же тебе меч тогда? Что ты к нему так привязался-то?

— А без меча я тогда вовсе и не рыцарь. Что я за рыцарь — без меча?

— Ну, знаешь ли… Рыцарь без меча — это практически то же самое, что рыцарь с мечом, — пожал плечами купец. — Только без меча… Если он, конечно, рыцарь. Так я думаю.

Купец обстоятельно закатал рукава, наклонился к столу, напоказ шумно понюхал поставленную перед ним закопченную доску с ароматной коричневой горкой жареного седла молодого барашка под хреном, да со сладкой горчицей, отрезал кусок, подцепил его двузубой вилкой, макнул в острый пахучий соус, положил в рот и замер. Глаза его подернулись слезами, одна слеза даже скатилась по гладко выбритой щеке и затерялась в роскошных усах, достающих кончиками до длинных бакенбардов.

— М-м-м… Хорошо-то как, — сдавленно прошептал купец.

А потом, уже почти нормальным голосом, спросил:

— Так что, выходит, значит, вы, рыцари, сами себе жизнь испортили?

— Как это — сами? — неуверенно возмутился рыцарь.

— Ну, махали этими своими острыми железяками, головы рубили налево и направо — вот и не стало драконов. Так? Логично?

— Логично, — грустно кивнул рыцарь, макнув кончик длинной, заплетенной в плотную косицу, бороды в кружку с пивом. — Логично, да не исторично. Нас, рыцарей, всегда было именно столько, сколько нужно. Не больше и не меньше. Одни погибали, другие приходили им на смену. Иногда погибал дракон, но всегда находилась новая тварь. И принцессы ведь не перевелись в нашем мире…

— А что же тогда случилось с драконами?

— Последний умер буквально у меня на руках. Понимаешь? Он просто умер! И я вот этими самыми руками закрывал его глаза! Огромные золотые глаза умнейшего из всех чудовищ в мире… Я не убивал его. Нет! Он умер сам. И он был последним… Рыцари, выходит, вроде как еще есть, а драконов нет — представляешь себе эту картину? Зачем теперь эти рыцари? С кем им драться? От кого спасать принцесс? Разве только — друг с другом? Пока не перебьем сами всех, и не сойдутся в последнем бою два последних рыцаря?

Ш-ш-шик — шоркнул он опять камнем по лезвию и отложил меч в сторону, разведя руками в извинении.

— Хм…, — поковырял в зубах вилкой купец. — А чего ж они все умерли-то? Всегда же были драконы — а вдруг их не стало? Что, прямо вот всех не стало? Всех… Хм… Вроде, и звезда новая не загоралась, и морозов очень уж сильных не было… Может, съели что не то? Кстати, барашка рекомендую — очень у них тут сочно и забористо получается. С горчичкой…

— Съели не то? — вскричал рыцарь, вскакивая с места. — Съели не то? Драконы — съели не то? Да ты знаешь, чем кормились драконы?

— Ну, как там… Кого поймают, того и едят, наверное. Дикие звери, одним словом. Иногда коровку унесут, иногда — быка. Все знают.

— А еще? Ну? Вспоминай, купец, вспоминай! Кого отдавали драконам, чтобы не хулиганили, чтобы не разоряли села? Чтобы коров и быков не таскали? А?

— Девок красивых, — причмокнул купец жирными губами. — Но это ж легенда — разве нет?

— Легенда… Девок… Девственниц ему отдавали. Понимаешь, дев-ствен-ниц. Драконы — они же вовсе не из нашего мира, они мясом не питались. И разор устраивали только с одной целью — чтобы девственниц приводили им…

— Так они их, э-э-э… того-с? — хихикнул в кулак дородный купец.

— Дурак ты, купчина, хоть и грамотный. Драконы питались самой девственностью. И девушка, которую отдали дракону, росла с ним рядом, а он кормил и оберегал ее. Если принцесса — тут уж мы приезжали, рыцари. Был честный бой. Отбор был, понимаешь? Самые умные, самые сильные — выживали. И жили они себе, и жили… Красивые. Золотоглазые. Летучие. Сильные. Умные. Ух, какие умные! Пока рядом с ними была девственность…

— А-а-а… Дак, у нас же это… Как его там… Сексуальная революция. Вот.

— Вот и не стало больше драконов. Вместе с девственностью. И не станет, значит, скоро нас, рыцарей.

Ш-ш-шик, ш-ш-шик, ш-ш-шик…

— А вот когда ты ешь, у тебя крошки куда сыпятся? — спросил вдруг Сашка.

— Чего? — разинул рот Борька, и у него сразу посыпались эти самые крошки.

То есть, уже не крошки, а настоящие куски. Вот прямо между ног и на стул. Борька на стуле подскочил, чтобы не попало на брюки. Стал смахивать салфеткой. А другую салфетку развернул и подложил под себя. Костюм у него был хороший. Такой, стального цвета, в рубчик, ну, то есть не серый, а чуть с блеском, с переливом, но не от потасканности, а от класса. Классный был костюм у Борьки. И сам Борька, то есть, давно уже, конечно, Борис Петрович, был весь такой же классный из себя. Не толстый, а упитанный. Не длинный, а высокий. Не старый, а в самом, как говорится, расцвете лет. И должность у него была — ого-го! Все, как положено к его возрасту и внешнему виду.