Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

Утром, после бури, в пяти милях к северо-западу от города океан выбросил на побережье тело утонувшего гиганта. Первое известие об этом было принесено жившим в том районе фермером, позднее это подтвердили репортеры местной газеты и полиция. Правда, большинство, к которому принадлежу и я, восприняли это сообщение скептически. Однако все больше и больше зевак, побывавших на берегу, подтверждали огромный рост мертвеца, и в конце концов мы уже не могли побороть своего любопытства. Библиотека, в которой мы с коллегами завершали свое исследование, почти опустела, когда после ленча все отправились к морскому берегу, и до конца дня жители продолжали уходить из контор и магазинов, так как рассказы об утопленнике переполошили весь город.

К тому времени, когда мы добрались до береговых дюн, здесь уже находилась большая толпа. Отсюда было видно тело, выброшенное на мелководье ярдов за двести от берега. Сначала предположения о размерах утопленника показались мне весьма преувеличенными. Шел отлив, и гигант выглядел лишь чуть крупнее, чем, скажем, самая большая акула. Он покоился на спине, с руками вдоль боков, в позе отдыхающего курортника, заснувшего на тусклой глади мокрого песка; отражение его выбеленной кожи расплывалось в оставленных морем лужах. В ярком свете солнца тело великана блестело, как белое оперение морской птицы.

Удивленные этой картиной, мы вместе с приятелем сошли с дюн на усыпанный галькой берег. Никому, очевидно, не хотелось приближаться к колоссу, но вскоре на обнаженном отливом песке появились два рыбака в болотных сапогах. Когда они подошли вплотную к лежащему телу, толпа разразилась возгласами удивления. Фигуры этих крупных мужчин выглядели совершенно крохотными рядом со странным существом, горой нависшим над ними. Хотя пятки утопленника частично утонули в песке, пальцы ног по крайней мере в два раза превышали рост рыбаков, и мы поняли, что этот утонувший Гулливер никак не уступает своим ростом и весом самым крупным китам.

Три рыбацких катера, прибывшие к месту происшествия, встали на якорь за четверть мили от побережья с поднятыми килями. Экипажи, столпившиеся в носовой части суденышек, следили за зрелищем издалека. Их осторожность передалась толпе на берегу, хотя все уже спустились в нетерпении с дюн, горя желанием взглянуть на гиганта вблизи, и топтались теперь на галечном склоне. Вокруг фигуры утопленника песок был размыт, образуя впадину, как если бы титан рухнул с неба. Два рыбака находились между огромными плитами ею ступней и махали нам, словно туристы среди пилонов какого-нибудь омываемого рекой храма на Ниле. На секунду я вообразил, что великан просто спит и может неожиданно шевельнуться, сдвинуть пятки вместе, но нет, открытые глаза уже ничего не видели — он не имел представления о лилипутах, вертящихся у его ног и похожих на него, как многократно уменьшенные копии.

Рыбаки между тем пошли в обход тела, проходя мимо его длинных белых ног. Задержавшись, чтобы осмотреть пальцы на его руке, с ладонью, открытой вверх, они исчезли из виду между рукой и грудью, затем появились невдалеке от головы и, прикрывая рукой глаза от солнца, воззрились на его греческий профиль. Гладкий лоб, прямой нос с высокой переносицей и изогнутые губы гиганта напомнили мне римские копии бюстов работы Праксителя: изящно очерченный рисунок ноздрей увеличивал сходство со статуей.

Внезапно толпа разразилась криком, и множество рук взметнулись в одном направлении. Вздрогнув, я увидел, как один из рыбаков вскарабкался на грудь великана и теперь разгуливал по ней, подавая сигналы на берег. Взрывы удивления и восторга тотчас же смешались с громким стуком гальки под ногами — все кинулись вперед.

Когда мы приблизились к телу, окруженному полосой воды, проступившей под его тяжестью из мокрого песка, величиной с дорожку стадиона, возбужденная толпа постепенно стихла, потрясенная огромной величиной утонувшего колосса. Он лежал на песке наискосок к берегу, и такая поза скрадывала его настоящие размеры. Несмотря на дерзость двух рыбаков, уже стоявших на его животе, толпа образовала просторный круг, из которого лишь немногие осмеливались приблизиться к рукам и ногам.

Мы с приятелем обошли вокруг обращенного к морю бока гиганта. Его бедра и грудная клетка нависали над нами, как палуба корабля, севшего на мель. Жемчужно-пепельного цвета кожа, вздувшаяся от морской воды, сглаживала очертания богатырских мускулов и сухожилий. Мы прошли под левым коленом великана, которое было чуть согнуто. Нити мокрых морских водорослей облепили его бока. С живота свободно свешивалась сохранившая все детали орнамента набедренная повязка из тяжелой ткани, обесцвеченной морской водой до желто-белого цвета. Сильный характерный запах моря исходил от этой повязки, высыхающей в жарких солнечных лучах, и перемешивался с приторно-сладковатым запахом кожи великана.

Мы постояли возле его плеча, рассматривая неподвижный профиль. Губы были чуть раскрыты, открытый глаз — мутен и тускл, словно в него впрыснули голубовато-молочную жидкость. Однако изящные овалы ноздрей и дуги бровей придавали лицу благородную изысканность, и это не гармонировало с грубой мощью грудной клетки и плеч.

Ухо нависло в воздухе над нашими головами, словно скульптурный портал. Когда я протянул руку, чтобы коснуться мочки уха, кто-то с воплем возник над краем лба и этим помешал мне. Испуганный его появлением, я отошел и увидел, что несколько юношей топчутся на лице покойника и толкают друг друга в провалы глазниц.

Люди забирались теперь на великана по его разбросанным в стороны рукам, как по двум лестницам. С ладоней они перебирались к локтям, а потом перелезали через вздувшиеся бугры бицепсов на ровную площадь грудных мышц. Отсюда, с верхней части гладкой безволосой груди, они устремлялись на лицо, быстро и свободно поднимаясь по губам к носу, или бежали на живот, чтобы повстречать там других, кто уже оседлал щиколотки или разгуливал по колоннам бедер.

Мы с товарищем продолжали свой обход, продираясь сквозь толпу, и остановились осмотреть откинутую правую руку. Маленькая лужа застыла в ладони, точно напоминание об ином мире, но вскоре вода была разбрызгана теми, кто полез и по этой руке. Я попробовал прочитать на ладони великана, линии, пересекавшие кожу, отыскивая в них проявление характера, но ткани вздулись, стерли рисунок, и стало уже невозможно определить черты личности великана и неизбежность его последнего фатального приключения. Огромные мышцы и запястья рук, казалось, исключали какую-либо чувствительность в характере их обладателя, однако изящная форма пальцев и тщательно ухоженные ногти, симметрично подстриженные, длиною около шести дюймов, говорили в пользу утонченности чувств, и это подтверждалось греческими чертами лица, которое сейчас горожане облепили как мухи.