Айзек Азимов - Антология мировой фантастики. Том 2. Машина времени

Подобному здесь было не место. Песня заставляла вас чувствовать то, что ощущал поющий. В ней была заключена сущность последнего крушения человечества. Каждый ведь готов посочувствовать тому, кто потерпел поражение, несмотря на все усилия. Теперь же я слышал песню о том, как все человечество старалось изо всех сил и все же проиграло. И знал, что не будет возможности отыграться — потому что не будет продолжения игры.

— Он сказал, — продолжал Джим, — что некоторое время жить в будущем было еще интересно. Особенно наблюдать за машинами, которые не могли остановиться. Но под конец и он не выдержал.)

Я осознал, сказал странник, что не могу жить здесь дальше. В это время человек на Земле вымирал, тогда как я начал жить в эпоху подъема юной расы. Люди будущего смотрели на меня с тем же безнадежным удивлением, с каким взирали на звезды и машины. Они знали, кто я такой, но это их мало интересовало.

Я начал готовиться к возвращению.

Это заняло шесть месяцев. Я уже говорил, что это было тяжело, так как существовавшие тогда приборы мне не подходили. Но как бы то ни было, я все же нашел нужные инструменты. Ведь машины продолжали использовать и создавать их.

И Рео Лантал помог мне, чем сумел. Я все-таки вернулся назад.

И я сделал одну вещь перед самым отбытием, нечто, что может помочь людям будущего. Я, может, еще попробую вернуться туда. Только чтобы посмотреть — что вышло из задуманного мной.

Я же говорил, что они имели машины, способные мыслить? Но что те остановились давным-давно и никто не знал, как запустить их вновь?

Я обнаружил кое-какие записи и смог расшифровать их. После этого я запустил одну из мыслящих машин и поставил перед ней великую задачу. Машина была подготовлена исключительно для ее решения. Она будет работать над этим вопросом не только тысячу, но даже и миллион лет, если будет нужно.

Затем я включил еще пять таких машин, соединив их вместе, как предписывали инструкции.

Они должны были попытаться привить другим машинам кое-что из утраченного человеком. Это звучит комично. Но подождите смеяться. И представьте Землю такой, какой я видел ее с наземного уровня Нева-Сити. Перед тем как Рео Лантал щелкнул переключателем, отправляя меня в прошлое.

Сумерки — солнце уже село. Пустыня вокруг сияет таинственными, изменчивыми цветами. Огромные металлические корпуса машин, стеной окружающие город людей, разрушенные шпили и башни, огромные деревья, покрытые цветами… Серебристо-розовое свечение в райских садах наверху.

Весь гигантский город содрогается от деятельности совершенных и бессмертных машин, построенных три миллиона лет назад. Мертвый город. Люди, которые здесь жили, надеялись, строили, давно умерли, оставив все маленьким человечкам, способным лишь удивленно смотреть вокруг да поддерживать полузабытые традиции людского товарищества. Они бродили по пустынным городам, построенным их предками, зная о них меньше, чем знают машины.

И песни. Они лучше всего рассказывали о случившемся. Маленькие, потерявшие надежду, потрясенные люди среди непонятных, слепых машин, которые работают уже три миллиона лет — и неизвестно, когда остановятся. Машины были смертны — но не умирали и не останавливались.

Но я вызвал к жизни другие машины, поставив перед ними задачу, которую они со временем выполнят.

Я приказал мыслящим аппаратам создать машину, которой будет присуще то, что человечество утратило.

Машину, обладающую любопытством.

А после мне захотелось покинуть их и отправиться назад как можно быстрее. Я родился в полдень человеческой расы. Я не мог жить в меркнущем и умирающем сиянии окончательного заката человечества.

И вот я вернулся. Немного дальше, чем следовало. Но скоро я доберусь и до своего времени.

— Ну вот и вся его история, — сказал Джим. — Он не утверждал, что это правда, — и вообще больше ничего не сказал. Однако он заставил меня так глубоко задуматься, что я даже не увидел, как он ушел в Рено, где мы остановились заправиться. И он не был обычным человеком, — повторил Джим слегка вызывающим тоном.

Как вы понимаете, Джим сделал вид, что не верит рассказу странника. Но он поверил. Это ясно из того, как упорно он заявлял, что его попутчик — не обычный человек.

И он не был таковым. Я верю, что он жил и умер в тридцать первом веке. И я думаю, что он действительно видел сумерки человечества.

© Перевод Л. Жданова, 1963

Объявление на стене расплылось, словно его затянуло пленкой скользящей теплой воды; Экельс почувствовал, как веки, смыкаясь, на долю секунды прикрыли зрачки, но и в мгновенном мраке горели буквы:

A/О САФАРИ ВО ВРЕМЕНИ

ОРГАНИЗУЕМ САФАРИ В ЛЮБОЙ ГОД ПРОШЛОГО

ВЫ ВЫБИРАЕТЕ ДОБЫЧУ

МЫ ДОСТАВЛЯЕМ ВАС НА МЕСТО

ВЫ УБИВАЕТЕ ЕЕ

В глотке Экельса скопилась теплая слизь; он судорожно глотнул. Мускулы вокруг рта растянули губы в улыбку, когда он медленно поднял руку, в которой покачивался чек на десять тысяч долларов, предназначенный для человека за конторкой.

— Вы гарантируете, что я вернусь из сафари живым?

— Мы ничего не гарантируем, — ответил служащий, — кроме динозавров. — Он повернулся. — Вот мистер Тревис, он будет вашим проводником в Прошлое. Он скажет вам, где и когда стрелять. Если скажет «не стрелять», значит — не стрелять. Не выполните его распоряжения, по возвращении заплатите штраф — еще десять тысяч, кроме того, ждите неприятностей от правительства.

В дальнем конце огромного помещения конторы Экельс видел нечто причудливое и неопределенное, извивающееся и гудящее, переплетение проводов и стальных кожухов, переливающийся яркий ореол — то оранжевый, то серебристый, то голубой, гул был такой, словно само Время горело на могучем костре, словно все годы, все даты летописей, все дни свалили в одну кучу и подожгли.

Одно прикосновение руки — и тотчас это горение послушно даст задний ход. Экельс помнил каждое слово объявления. Из пепла и праха, из пыли и золы восстанут, будто золотистые саламандры, старые годы, зеленые годы, розы усладят воздух, седые волосы станут черными, исчезнут морщины и складки, все и вся повернет вспять и станет семенем, от смерти ринется к своему истоку, солнца будут всходить на западе и погружаться в зарево востока, луны будут убывать с другого конца, все и вся уподобится цыпленку, прячущемуся в яйцо, кроликам, ныряющим в шляпу фокусника, все и вся познает новую смерть, смерть семени, зеленую смерть, возвращение в пору, предшествующую зачатию. И это будет сделано одним лишь движением руки…

— Черт возьми, — выдохнул Экельс; на его худом лице мелькали блики света от Машины. — Настоящая Машина времени! — Он покачал головой. — Подумать только. Закончись выборы вчера иначе, и я сегодня, быть может, пришел бы сюда спасаться бегством. Слава богу, что победил Кейт. В Соединенных Штатах будет хороший президент.